Кларнет

  В тот, уже далекий 1986 год, все пошло наперекосяк с самого начала. Еще задолго до формального начала экспедиции стало ясно, что кое-что из заказанного оборудования не удастся отправить на восток грузовой скоростью – просто уже не успеть. Где-то снабженцы недопротолкнули, где-то производители запоздали, а где-то погода и смежники опять и снова подвели, как это не раз случалось в условиях самой плановой в мире системы социалистического хозяйствования. Но к тому времени машина подготовки большой морской экспедиции, с выходом на воды Тихого океана в северной его части, была вовсю запущена и остановиться уже не могла никак.
Груз мы отправляли по железной дороге во Владивосток чуть ли ни за месяц до выхода кораблей в море и к этому сроку все уже должно быть готово к отправке. Упаковывались приборы, оборудование, снаряжались запасные части и расходные материалы. В эти же ящики по углам рассовывался и нехитрый бытовой скарб – кружки, чайники, сапоги, штормовки. Но…, а без «но» никогда не бывало, свалившаяся на голову проблема могла поставить под сомнение значительную часть планируемых работ. Запаздывал к нужному сроку кабель-трос в количестве нескольких километров, из которого надо было еще соорудить предлинную гидроакустическую антенну, которая в свою очередь была необходимым атрибутом большого морского эксперимента и огромной надеждой ряда ученых, мечтавших за государственный счет услышать в толще океана много всего разного – бурлящего, шумящего и гудящего.
Кабель запаздывал, а море ждать не будет, потому и было принято совершенно шальное решение - отправить кабель-трос пассажирским поездом, который как известно идет до «Владика» - всего навсего – неделю. А чтобы многокилометровому кабелю в поезде не было скучно, решено было отправить четырех бойцов - молодых инженеров с кабелем вместо багажа, для чего и было забронировано купе в пассажирском поезде  №1 «Москва-Владивосток». Но на личные вещи пришлось положить сильное ограничение, потому - купе не резиновое, а кабеля не то, что много - а много более того, чем это можно даже было себе представить!
Ну, инженерам-акустикам не привыкать, носки и ботинки заблаговременно распихали по ящикам и отправили малой скоростью. Но были вещи, даже целый список особенно ценных вещей, которые с грузом не отправляли, а непременно брали с собой. Исторически так сложилось, что список этот всегда и всюду возглавлял спирт.
Спирт в институте получали ежемесячно, и день выдачи спирта в Акустическом институте был небольшим местным праздником. Он даже имел собственное фольклорное название - «День акустика» и ежемесячно же широко отмечался дружным трудовым коллективом. Вплоть до того, что вечером праздник легко перешагивал высокий бетонный забор с колючей проволокой и выплескивал свое душераспахнутое настроение окрест. В отличие от дней выдачи скромной зарплаты.
Но кроме спирта были и другие, не менее ценные для инженеров и научных сотрудников предметы, которые никак не могли следовать отдельно от их хозяев. Книги, рабочие тетради, фотографии любимых – список довольно обширный. Входили подчас в него и музыкальные инструменты.
К чему это все, к чему такие подробности? А к тому, дорогой читатель, чтобы ты мог себе более-менее ясно представить содержимое экспедиционных рюкзаков, поскольку и в этом тоже есть щепотка соли нынешней истории. Но… пора уже передать слово Семенычу, поскольку без его участия рассказ, чего доброго, и не «разгорится» как следует.
 – А рейс тот не заладился  с самого начала... –
Семеныч оглядел внимательно собравшуюся аудиторию, огладил привычно свой круглый живот, как бы расправляя синие полоски на знаменитой майке, и, выдержав некоторую полагающуюся паузу, продолжал.
– Даже с выходом мы запоздали немного, - пока бойцы с кабелем подъехали, пока все погрузили, пока документы у пограничников оформили, тут как раз тринадцатое число подкатило. Говорил же начальству - нельзя в море выходить тринадцатого - толку не будет, не послушали Семеныча, ведро тавота им на бескозырку и ленточки завязать, - ну и понеслось, то одно не так, то другое – не эдак. То погоды не было, то район бомбометания вовремя не закрыли для мореплавателей, а то и вовсе - бомбы с самолета, как положено, в закрытый наконец-то район сбросили, но только мичман Тугопузенко флажок глубины забыл на них установить! Так они  родимые, глубинные, боевые, сорок четыре штуки, - все как одна взорвались, но на поверхности сине-зеленой военно-морской воды! Честь и слава оружейникам, - ни одной осечки не было, впрочем, как и толку для науки, - просто нельзя было тринадцатого в море выходить! И не суеверие это вовсе, а мало исследованный научный факт, чтоб мне всю жизнь на бронированных тросах стопорные узлы вязать в двадцать четыре обшлага!
А в результате - вместо запланированного захода в Гонолулу попали мы - куда? В бочку мазут;! В северо-корейский порт Вонсан, куда ни одно уважающее себя русское судно не заходило наверно со времен Цусимы.  И что мы там увидели, в этом Вонсане? Тощих корейцев с красными флажками, строем марширующих по дороге счастья - на работы по воплощению идей чучхе в жизнь. Голодного часового у нашего трапа, цепко держащегося за карабин – одного с ним роста, а может и веса. И пограничника с погонами старшего офицера, который приступил к оформлению документов только после того, как стрескал все конфеты, - целую вазу, принесенную нашими буфетчицами по его же просьбе.
Да! Еще живопись корейскую, народно-демократическую увидели, эдакое эпическое полотно, изображающее солнце нации - Ким Ир Сена, мудро поучающего молодых, обомлевших от такого счастья художников, с характерным названием: «Зная действительность, можно научиться хорошо рисовать»!
Много чего увидели, ага! А могли бы увидеть город Гонолулу и пляжи гавайские с доступными аборигенками шоколадного цвета, - спасибо большое начальству, пеньковый канат им в известное проходное отверстие и без солидола, чтобы никто выдернуть не смог! –
Боцман иногда, особенно при отсутствии дамских персон, сильно «пересаливал» свои байки, но только с тем, чтобы доходчивее передать слушателям степень накаленности ситуации, что невозможно было сделать без специальной идиоматики, присущей тесной мужской компании. Публика понимала и великодушно прощала Семенычу эту мужиковатую вульгарность.
А бесконечному, тихому в этот вечер Великому Тихому океану было все равно. Он совершенно не замечал - ни Семеныча, ни слушателей его, ни даже самого ярко освещенного судна, мирно дрейфовавшего по его покатым задумчивым волнам. А мы, молодые, тогда абсолютно не сознавали, что он, ОКЕАН, он - велик потому, что постиг истину. И был он много выше каждодневной мелочной суеты мыслящих иногда существ, покоривших, по их мнению, планету Земля.
Не задумывался о том и Семеныч, вкладывая в головы наши совсем иные премудрости.
– А кончилось все чем? Только научники буев по морю-океану раскидали, только аппаратуру наладили, сигналы принимать начали, только какие-никакие результаты пошли, - опять незадача! Дан приказ: нам на запад, - а им в другую сторону. А буи уже в море стоят, - гидрофоны у дна принимают, антенны на поверхности передают, и задачу выполнять как-то надо!
И вот, наших четверых бойцов, которым мало было на их попы приключений, со всей аппаратурой и барахлом пересаживают в открытом море безо всяких глупостей и формальностей с «белого» научно-исследовательского судна, находящегося в океанском заграничном рейсе, на «серый» корабль ВМФ. А этот, сам понимаешь, никаких официальных границ не пресекал, таможенных и пограничных процедур не проходил. И вот тебе клюз на ширинку, - наши парни, инженеры от акустики, вместо Гонолулу вскорости оказались на родной советской земле - Камчатке с новехонькими заграничными паспортами и лиловым штампом в них - «Выбыл из СССР».
Ты вникай, дорогой, – боцман любил иногда обратиться неожиданно к одному из слушателей, тряханув при этом его изрядно за плечо, видимо, чтобы лучше доходило.
– Вникай, - то есть документы их явно указывали на то, что границу родного государства четверо небритых и вообще мало ухоженных мужчин пересекли в обратном направлении практически нелегально. Ясный гирокомпас, - первый же представитель власти, явившийся в виде милицейского старшины в аэропорту, был весьма озадачен и тут же решил проявить бдительность, согласно служебной инструкции.
Представляй себе, эдакий пузатый вялый носорог или там, гиппопотам – дремал себе, жевал жвачку, имел ввиду всю эту Африку с окрестностями, месяцами не вылезал из своего болота, а тут - на тебе, комингс вместо канифаса, - его пост пересекают нарушители границы в количестве четырех штук и хотят при этом лететь на самолете в Москву. На лайнере «Ил-62» - в столицу нашей Родины! Не можно этого допустить! Встрепенулся бегемотик, вылез из болота, завел всех четверых с вещами в дежурку, поставил глазки-ушки домиком и со всей строгостью принялся изучать содержимое рюкзаков наших неунывающих инженеров.
– Это что? – осведомлялся старшина, увидев например, несессер, – Откройте! Ага, бритва, - вижу! Это? Мыльница - вижу. Это что? Фор мен…?? Одеколон? Понятно! Фляжку эту откройте! Пустая, понятно. Это что, - книга? Тоже откройте! –
Как ни крутил милицейский чин инженерное барахло, как ни перетряхивал, - планы его, поймать прямо на посту лазутчиков с фальшивыми документами, помаленьку начали расстраиваться. Догадывался уже пузатый носорожик с погонами, что имеет место случай банальной неразберихи, обыкновенного социалистического бардака, и это его совсем не вдохновляло и, похоже, не удивляло. Ему быстро стало скучно и он уже почти готов был, отмахнувшись от проблемы, как от надоедливой мухи цеце, погрузиться обратно в свое привычное болото, но вдруг, - майнать меня со шкафута! В одном из драных рюкзаков, побывавших ни в одном медвежьем углу, бдительный орган внутренних дел углядел некое кое-что. И это кое-что таинственно отсвечивало в глубине среди несвежего тряпья лилово-гранатовыми переливами, как Венера и Марс на обложке одноименного диска МакКартни, что я дочке привез в прошлый раз.
Старшина сразу напрягся весь, как самец гиппопотама доминирующий, - все равно что соперника почуял во время гона.
– Достаньте! –
Достали. Оказалось, что это кое-что - несообразно роскошный сафьяновый футляр, а на нем - золотые буквы иностранного латинского шрифта, да еще с завитками, в количестве двух слов!
–  Та-аак! –
Еще раз внимательно оглядела и сверху и с боку милиция наших инженеров от акустики. Четыре несвежие рожи, явно не местные, документы с «левизной», а на дне рюкзака запрятано нечто импортного производства и непонятного назначения! Старшину, как и положено по инструкции,  охватило ретивое служебно-розыскное волнение, - он покраснел всей своей бычьей шеей и даже нечаянно перешел на «ридну мову».
 – Видчиняйте! –
Открыли, а внутри футляра открылось милицейскому взору нечто непонятно-черное, длинновато-округлое, сплошь усыпанное блестящими металлическими кнопочками, ободочками и рычажками. Такого ни носорогу, ни бегемоту гиппопотамному не могло присниться даже и в самом страшном африканском сне.
– Шо это?? – Только и смог просипеть старшина, не отрывая глаз от удивительного предмета.
Якорный киль от северного пингвина! От догадок и подозрений мысли милицейские быстренько перетекли к особенностям рукопашного боя с применением табельного оружия при силовом задержании организованной группы шпионов. Хоть одного задержать - а там, глядишь, и до повышения по службе недалеко! Целый рой напряженных умственных соображений пронесся в голове, увенчанной казенной фуражкой с блестящей эмблемой дел внутренних органов.
 – ШО ЭТО??? – Уже с явным напором повторил милиционер, превратившись вдруг из вялого бегемота в леопарда, готового к решающему прыжку.
– Это - кларнет! – Наивно ответствовал хозяин рюкзака, обладающий необычным музыкальным пристрастием, и не подозревающий какие планы ломает он - буквально одним незамысловатым словом.
– Шо?? – Такое простое и неожиданное объяснение в одночасье никак не укладывалось в нервные, очень нервные клетки мозговых извилин головной части ума сотрудника в сером.
– Шо-шо? –
– Кларнет! Духовой музыкальный инструмент в разобранном состоянии. –
– Кларнет?? Музыкальный? А-а-аа! –
Чувства и мысли милиции смешались - единственный подозрительный предмет и тот оказался кларнетом - духовым и музыкальным, который аэропортовский старшина, похоже, увидел впервые в жизни, но проверять свои сомнения более не стал. Леопард буквально на глазах преобразился обратно в полусонного бегемотика, который побрел, лениво помахивая хвостиком, в свое болотце.
– Можете следовать! –

Вам теперь смешно? А парням нашим тогда было не до смеха, могли ведь их и в кутузку определить. До особого разбирательства. А главное, - они-то сами не виноватые были. Все потому, что не в добрый час тогда пароходы в море вышли! Семеныча не послушали, - кранцы с левого борта им на чай, вместо сахара  и заварки! –
***
Автор, от своего имени, подтверждает достоверность всех событий данного рассказа, за исключением разве некоторых уж слишком ярких подробностей. За подбор эпитетов и красок, присущих исключительно методу самовыражения боцмана Семеныча, автор ответственности, естественно, не несет.