С чего начиналась Родина

- Была такая песня - Марк Бернес ее пел:
«С чего начинается Родина?
С картинок в твоем букваре…», –
Слушатели привыкли, что Семеныч начинает очередную историю некоторым предисловием, но на стихи, а тем более песни его пробило, пожалуй, впервые. Может вечер был исключительно тих, может закат необыкновенно ярок, может море дышало как-то по-особенному, - неизвестно. Однако боцмана, с его простыми солеными выражениями, заскорузлыми пальцами и обветренным лицом, сегодня явно потянуло на лирику. Вполголоса, без выразительной жестикуляции, с полуопущенными глазами, - так Семеныч еще своих баек не начинал…
– Старики не дадут соврать, а вам, молодые, полезно будет узнать, какая она бывает - Родина. И не только понять, но и намотать на ус, который еще и от молока не обсох, а водкой, поди, уже изрядно промочен. Перво-наперво вспомните, что такое на Руси - «тройка»?  Еще Гоголь о русской тройке писал, да и в Писании Троица святая присутствует, так что традиции стародавние есть. Да и позже, - как возле магазинов мужики на троих соображали, так и ячейка партийная начиналась с троицы.
«Тройка появилась неслучайно,
Троица придумана не зря.
Ведь недаром в каждой нашей чайной
Есть картина «Три богатыря!»
 - поэты даже о том писали!
Но родная Советская власть такого здесь понапридумывала, понаворотила, что ни Николай Васильевичу, ни какому другому писателю придумать было никак невозможно даже и сотую часть навороченного. Вот при Сталине, если кто не знает, «тройкой» называли Особое совещание, которое вместо суда раздавало несчастным без разбору четвертаки и червонцы общего и строгого режима, и даже без права на переписку или с высылкой после отбывания срока на южное побережье Северного Ледовитого океана. Ну, а во времена развит;го, а не завит;го, социализма - тройкой называли тех ответственных лиц, кто подписывал характеристику морякам, при оформлении их в дальнее плавание, за границу. В той характеристике еще сентенция сердобольная присутствовала: «Администрация, партийная и профсоюзная организации отдела № 18 рекомендуют товарища Тужилкина для поездки за рубеж и несут за него полную ответственность». И три подписи внизу соответственно. А подписи, ясен горизонт, тоже никто просто так не ставил, - сперва руководители твои нутро тебе слегка сами повыворачивают, а потом отправят на партком институтский. А если и там пятен и изъянов на светлой душе твоей не найдут, то иди - мытарься в райком партии и комсомола. И макают тебя, бедолагу, мордой в грязь на каждой инстанции, вплоть до ЦК КПСС, - а кто самый главный секретарь компартии Никарагуа в ее справедливой борьбе с соседним Гондурасом? А зачем обменяли хулигана на Луиса Корвалана? А какие гениальные решения были приняты на последней партконференции и почему они опять не выполнены? И если замнешься чуть, или, не дай Бог, не угадаешь с ответом, так и не достоин ты длительной служебной командировки в сахарное зарубежье. Не достоин ты и не получишь ты такой награды от партии за верность ее социалистическим идеалам, велеречивым истуканам и позолоченным идолам. Получалось, что вроде как не на работу, с отрывом многомесячным от дома, от семьи, с проживанием в плавающей металлической коробке, а на отдых ты едешь, - на солнечный пляж с пальмами, кокосами и бананами.
Да, именно как высокую награду тебе недостойному рассматривали чиновники от КПСС разрешение на заграничный выезд. Во-первых, чтоб не забывал, тля, - кто ты такой есть, и что с тобой - тлёй,  в случае чего можно сделать. А во-вторых, потому что на несчастные командировочные, на эти гроши, выданные в твердой валюте, можно было отовариться как на три собственных зарплаты в деревянных советских рублях. А если с умом к делу подойти, то и побольше можно было наварить. Но партия и здесь доставала, чтобы не зажирел народ - введены были ограничения, - чего можно было провозить из заграницы домой и в каких количествах. Целый список замполит на доске вывешивал, например: вино - 2 бутылки, часы - 5 штук, косметика дамская - 12 предметов, чулочно-носочные изделия, колготки, то есть, - 20 пар и так далее. Весь товар, приносящий моряку гарантированный доход после реализации в комиссионке, был расписан поштучно и поименно. Называлось это в народе - обязательная программа, - или «школа», в терминах фигурного катания. Так и говорили, - «школу» выполнил, теперь куплю жене что-нибудь, да и себя, болезного не забыть бы.
И вот, носятся моряки по западному портовому городу, набивают баулы, подсчитывают товар, не дай Бог ошибиться, ведь все, что сверх нормы - то контрабанда, со всеми вытекающими. А носились мы, как легко догадаться, опять же по трое, как на известной картине Репина, и старший по тройке по приходу на судно особисту докладывал - кто как себя вел, не отлучался ли, не имел ли контактов с иностранными гражданами и особенно с гражданками. А особист и сам вовсю бдел, чтобы ни один мышь ни в одну норку не проскочил, и по окончанию рейса все сведения отправлял - куда следует. И не он один писал, такие же отчеты сочиняли и замполит с сексотом, дабы не допустить возможности недоносительства. Опять, как не крути, куда не поверни, -  выходит русская тройка!
Вроде и писать им троим в тех рапортичках было особенно нечего, но писали все одно, - писали хотя бы для того, чтобы остальные боялись. А и до контактов ли нам было с местными жительницами? То есть глаза мы, конечно, пялили, - был грех, но ты сам посуди - где, чего, когда? На публичный дом денег все равно не хватит, а поглазеть на витрины с девками можно и бесплатно, выстроивши тройку в колонну по-одному. Иванов – вперед смотрящий, Петров – замыкаюший, Сидоров, в середке, - по тройке старший!
А валюту за рейс, в размере до четырехсот долларов США, еще же и отоваривать надо было по-правильному. Надо же найти наборы косметические покрупнее, поярче, подешевле и поторговаться, и марки-песеты пересчитать и «школу» выполнить и нигде ни разу не ошибиться. Спасибо буржуям, они быстро под эти советские нормы подстраивались, и уже промышленность тайваньская фасовала ту же косметику в пачках по 12 наборов, как положено, и никто тому не удивлялся. Только и носилась гопота отечественная от лавки к лавке: там часы дешевле, а там - трусы, там - жевачка, а там колготки с двухкассетниками. Всякие там немцы, голландцы на Канары отдыхать приезжают, а для русского моряка какой там отдых, - эти пять дней захода так и назывались - отоварка. Надо же труд собственный на благо самой советской в мире Родины превратить в достаток семейный, для чего ж тебя иначе жена на столько месяцев от себя отпускала. А отдыхать и в море можно, на вахте.
Сейчас стыдно вспоминать даже, а тогда - ничего, принимали как есть, - туристы импортные все налегке, в майках-шортах, а русский моряк - гордо, в брюках «полушерсть-диагональ», в рубашке глаженой, короткий рукав, под ремень заправленной. Четыре баула на горбу, - пыль, пот, глаза чумовые, вывески по складам читает,  пешком пол-города пройдет, пока выяснит, что все то же самое в двух шагах от порта и с доставкой на корабль. Хотя буржуины для гопоты нашей уже и рекламу кириллицей писали, - «У нас самые дешевые товары, специально для русских моряков». И почти в каждом порту был такой магазин и назывался он опять и снова, - как? Конечно, - «Тройка».
«Русь, куда же несешься ты? Дай ответ! Не дает ответа!»
«И рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую!» –
Боцман покачал головой, поглядел куда-то далеко-далеко и замолчал. Молчал в этот вечер и океан, неторопливо подставляя свои бока под лучи не жгучего закатного солнца. Молчало и безветренное небо, не в силах противиться судовому барометру, показывающему «ясно». Молчали и мы, - молодые инженеры, начинающие в морях свой, местами осознанный жизненный путь в эпоху зарождающихся перемен. Рассказ у Семеныча получался не очень веселый, но притихшая аудитория жаждала продолжения, хотя и без особенной надежды на счастливый финал.
– Но по приходу в родной порт случалось необыкновенное превращение, – в рассказе боцмана появились новые нотки, – Та же нищая гопота с пыльными мешками становилась вдруг небожителями, марсианами, миллионерами, привезшими с другой планеты предметы несбыточных мечтаний тысяч советских людей - двукассетник, видеоплеер, дубленку, тряпки заграничные, - и все это богатство за каких-то пять-шесть месяцев плавания. Как индейцы Магеллану с Колумбом свою Америку за бусы продавали, так и у наших жен кружилась от этих бус последняя голова и первым вопрос к мужьям был - когда снова в море уходишь, ненаглядный?
Но мы не обижались, чего обижаться, все понимали, - мы гопота - там, а они - здесь. Только мы на время захода, а они - каждый день и всю жизнь. Особенно дамы. Говорят у одной такой приступ случился, когда она от пустых советских полок впервые в западный супермаркет попала. Причем, она была не просто - кто тебе там, - она была инструктор райкомовский. По турпутевке в Попенкакен какой-то задрипанный попала, но, видать, не подготовили ее, не предупредили. Так она, как изобилие это империалистическое увидала, тут же в истерике и зашлась: – Коммунизм, – кричит, – здеся! Коммунизм, - глядите! Вот он какой - коммунизм! – 
Вот и родственники наши смотрели на нас зачарованно, влюбленно и с легкой завистью, - как на космонавтов после удачного околоземного полета.
Но моряки чувствовали себя героями хорошо если наполовину. Ведь поскольку не из космоса прилетаешь, а приходишь из заграничного плавания, то после швартовки, до встречи с детьми и женами, надо еще границу отечественную преодолеть.
Да уж, перво-наперво, после общения с загнивающим и растлевающим Западом надо было пройти на Родине тщательные таможенно-пограничные процедуры. Все равно как карантин у астронавтов после контакта с инопланетными существами. А судно у нас, сам видишь, не маленькое, худо-бедно, - а шесть почти тысяч тонн, так и досматривали нас специальные товарищи часа четыре.
Пока жены на пирсе нервничали и на зимнем ветру детки наши закалялись, - каждого моряка, каждую каюту, баул и рундук каждый проверяли-просматривали, тряпки перетрясывали и косметику тайваньскую пересчитывали, - а вдруг кто тринадцатый предмет провозит? Не можно! К ногтю рвача, к зубному в штатском его - на детальное обследование! А если будешь слишком подозрителен, то и телевизор вставят в естественное организма отверстие. Все нутро и кишки досмотрят и найдут все чего надо и не надо! А ты не балуй! А то жене придется встречать тебя совсем в другом месте и совсем по другому поводу!
Как там поется – «С чего начинается Родина?»  Со шмона в моем рундуке! Вот как мы тогда пели! –
Боцман вдруг замолчал, махнул обреченно рукой и зашагал прочь.
Народ безмолвствовал.