Не смешной случай в Сингапуре

 - Вы только не подумайте, молодежь, что хлеб у моряков легкий, - ушел в море, вернулся, привез барахло. Не так все просто. Про себя говорить не буду, а вот подвозили мы однажды зимовщиков из Антарктиды, - почти год они в Питере не были и с семьей общались - только по радио. Взяли мы их на борт в каком-то дальнем порту - люди, как люди: говорят немного и лица обветрены, а так - ничего в них особенного. Но уже в Финском заливе, как только родные берега замаячили, поднялись они на главную палубу, взошли на самый нос и там всю остальную дорогу простояли. Холод, ветер, снег - часов пять, пока до Питера шли, они все вперед - во тьму снежную смотрели… Вот так! –
Очередной погожий вечер на юте научно-исследовательского судна «Петр Лебедев» знаменовался очередной байкой-лекцией боцмана Семеныча для молодых участников экспедиции. Теперь-то я понимаю, что за смехом и солоноватыми оборотами его стояло и еще кое-что. Было желание поделиться опытом, житейской и флотской мудростью, желание - помочь нам, молодым, набраться ума-разума, чтобы не повторяли бы мы чужих ошибок, чтобы не срамились бы в чужеземных портах.  Ну и чуток самому покрасоваться в духе барона Мюнхгаузена боцману тож не претило. Вот он и загибал нам разные истории, одну веселей другой, не забывая при этом не то оглаживать живот, не то вытирать руки о знаменитую полосатую майку. А, надо сказать, ничто так глубоко не проникает в сознание, как комичная ситуация, в которой, слава Богу, оказался не ты сам. Но в этот раз история оказалась не смешная.
– Или взять такой случай. Поломалась машина середь океана. Ось шатуна в третьем цилиндре лопнула, машина стала, ремонта требует. А помощи ждать неоткуда, дока ремонтного в океане нету. И на буксир взять некому. Лежим в дрейфе, хода не имеем. А судно без хода – сами понимаете, как гамно в проруби, подвластно всем волнам, всем ветрам и на мель запросто наскочить может, тоже - капитана не послушает. Но по счастью, под килем у нас было четыре тыщи метров и островов поблизости не маячило. Да и дед, дай Бог каждому такого главного механика, сообразил, что починиться сами быстренько сможем. Всего и делов то, что крышку с цилиндра снять, да ось заменить.
Ага! Легко сказать, да непросто сделать! Крышка весит килограмм триста с гаком и ручек у ей нету, а погода ждать не дает, - уже ветер волну разогнал, того и гляди штормовать придется. А штормовать без хода – даже супостату американскому не пожелаю, уж лучше сразу SOS передавать, - спасите, помогите, тонем! Глядишь, дня через четыре кто и подойдет, и то, если шторм утихнет. Ну, это я вам, салагам, объясняю, а бывалым морякам того объяснять не приходится. Сами все понимают. И вот, собрал дед мотористов своих, отобрал кого покрепче, задачу поставил, и, с Богом, - вниз, в машинное отделение!
А судно в дрейфе моментально боком к волне развернуло и качка такая, что самому бы устоять, не то что с грузом по восемьдесят килограмм на брата! Но мотористы – народ бывалый, не сдрейфили, крышку на руках подняли и держат. Крышку трехсоткилограммовую держат и сами за нее держатся. Судно качнуло вправо и они все четверо с крышкой на правый борт по скользкой маслянистой палубе до самого шпангоута пое-е-ехали, - вжи-и-ик, бум! Но крышку держат, ронять нельзя, - в ней всего судна жизнь! Судно – влево и они влево, обратно до машины – вжи-и-и-к, бум! Так разов, пожалуй, шесть съездили туда-сюда, но ни крышку, ни честь мотористскую не уронили, держат! А там, глядишь, остальные во главе с дедом уже и ось пресловутую поменяли, долго не рассупонивались! Дед тут же командует: – На место крышку, трам-тарарам, растам, коты ежкины! –
А парням и командовать не надо, им только дождаться когда опять влево качнет, чтобы к машине подъехать. Вжи-и-ик, бум! Все, - на месте крышка, завинчивай, заводи, поехали! Капитан всех четверых чумазых, как были - в мазуте, в масле, расцеловал, ну и спиртику, как положено, выдал. А как же!
Но не всегда все хорошо кончается, молодежь, ой, не всегда... –
Семеныч поглядел куда-то вбок, задумался, будто принимая нелегкое решение, и, наконец, махнул рукой.
– Было то дело в городе Сингапуре. В Акустическом институте тогда было два судна, близнецы, – наше и «Сергей Вавилов», ну и некоторое соревнование было всегда между экипажами, между штурманами, - кто быстрее ходит, кто лучше маневрирует, кто бойчей да кто ловчей! И вот, после захода в этот райский уголок планеты Земля, снимаются оба судна с якоря, дабы направиться в открытое море для дальнейшего проведения исследовательских работ и для удовлетворения прочего научно-технического любопытства.
Ты представляешь себе картину, молодой? – 
В этот раз боцман выбрал в собеседники меня, и сильно ткнул пальцем мне в грудь, как бы проверяя на прочность. Убедившись в моей стойкости и кивнув многозначительно, Семеныч продолжал.
– Представляй, - на вечерней зорьке, когда жара экваториальная малость поутихла, а общественность местная ожила, двинулись суда акустические по широкой акватории порта сингапурского в сторону океана. Красота кругом неописуемая, - и тебе море синее с волнами, и солнце низкое, не жаркое – уже в воду нырнуть собирается, и остров тебе с пальмами и небоскребы на берегу. А рейд в Сингапуре, это ж тебе тоже - не спинка печени минта, это ж сотни две, а может и четыре, судов и посудин всяких, - больших и маленьких, паромов и танкеров, катеров и парусников. И на ходу и на якоре, грузовые и пассажирские, с экипажами и с отдыхающими, - и тут тебе и там! И кто первый лихо пройдет по этому водному лабиринту - тому конфетка с повидлом!
И уж не знаю, - кто там, чего, - не так понял, не то увидел, или решил, что всех умней, но только родной наш «Вавилов», в самой гуще сингапурского рейда, в свой, не менее родной «Лебедев» со всего ходу поперек правого борта въехал! На фоне тропического заката неземной красоты раскроил, что тесаком, - своим усиленным противоледным носом, нам весь бок - от верхней палубы до машинного отделения, и на три метра ниже ватерлинии. Как только не зацепило никого! Говорят в каюте самой пострадавшей один научник как раз любил после ужина на диванчике полежать, подумать, подремать. Так от того диванчика одни воспоминания остались, пружинки в разные стороны! Научник, как увидел его, - два дня потом в себя приходил!
А «Вавилов» - хорош! Уж если въехал, так надо ж и остаться в таком положении, буквой «Т», - так нет, - дал полный назад, отцепился и ушел - целый и невредимый! А у нас - уже через семь минут машинное отделение было полностью затоплено, как успели машину заглушить и задраиться, одному Богу теперь известно! Но судно сильно кренилось и вполне готово было и потонуть. Пароход он хоть и приличный, финской постройки, но не совсем уж новый, точнее совсем не новый, прямо скажем – старый был уже пароход и тонуть ему было совсем не зазорно. Шлюпочную тревогу сыграли. Экипаж и экспедиция, кто в чем был, - все по шлюпкам расселись и в сторонку, как положено, отошли, ожидать участи неминуемой.  Общественность сингапурская - тут как тут, - катера, яхты, лодки понаехали, - галдят, фотографируют, - посреди такого рейда позора не спрячешь, - хлебай, русский моряк, полной чашей!
А «Лебедев» кренится все больше и больше, но не тонет, - выплыть старается старичок, не подводит, кормилец! Да на счастье - спасатель, наш советский, новехонький, мощный, оказался здесь же – на рейде. Быстренько подошел, краном подцепил, помпами воду откачивает, - спасает! Выпрямился «Лебедев», ожил!
Отбой тревоги шлюпочной сыграли, обратно на борт всех подняли, но уж каюты не все сухие были, а только те, что на верхних палубах. А в других - у кого по колено соленой военно-морской воды, у кого и того больше. Отоварка сингапурская вся как есть плавает – телевизоры, видики, тряпки. Шесть месяцев работы в экспедиции - коту под хвост. Слава Богу, хоть живы все, здоровы! Позор - штурманам на голову, судно - в ремонт, а нас – во Владик, самолетом. –
Боцман взял паузу и задумчиво посмотрел в даль тихоокеанских вод, как будто хотел углядеть там что-то важное, одному ему ведомое. Казалось, что этот долгий пронзительный взгляд бывалого моряка способен распахнуть бесконечно далекий морской горизонт и открыть нам все глубинные тайны седого Посейдона. Но океан был слишком велик даже для нашего Семеныча и секретов своих не открывал. Зато демонстрировал всем присутствующим неоглядную панораму двух стихий, слившихся в вечных объятиях, – водной и небесной.
– Я смотрю, ты сомневаешься, – Семеныч снова  обратился ко мне, – сам не знаешь - верить мне, не верить… Это как хочешь, но только страху натерпелись мы тогда, - не передать, особенно бабы. Не дай Бог вам такое пережить, ой, не дай Бог! Вот такой был не смешной случай. Может кто другой и получше меня рассказал бы, но только в газетах про то не писали и по телевизору про нас не показывали, разве что - по местному, сингапурскому.
А ты не боисся часом, молодой? Я знаю, - тебя как раз в ту самую каюту поселили, которую вмяло по самый коридор. Да ты не боись, спи спокойно, - снаряд два раз; в одно место не попадает. Не должен попадать. Хотя, - кто его знает! Ты поглядывай в иллюминатор, на всякий случай! Ага! –
Хитрый Семеныч не мог не подковырнуть хоть немного кого-либо из слушателей. На этот раз досталось мне.
Что-то схолодало …