Разговор

– Мы могли бы поужинать, например, или пообедать. Где-нибудь в центре, – добавил голос, чтобы предложение не казалось слишком обещающим.

– Не думаю, что мне это интересно. Не стоит мне звонить больше, хорошо? Давай там, пока…

Старомодный аппарат щелкнул эбонитовым рожком, превратившись в часть интерьера. Такие звонки всегда нервировали. Вроде бы уже год, как они расстались. Зачем звонить?

Хотелось согласиться на встречу. Это-то и было самым жестоким. И отказывать, словно чем-то жертвуя, и корить себя за тупую неуступчивость. Возникало чувство стыда за какую-то несовершенную грубость – противно любой логике, говорившей, что никто никому ничем уже не обязан.

Еще хуже, что потом, неизменно, где-нибудь через полчаса на сцену выползал дьявол подозрительности, нашептывая, что, мол, в этом и состояла цель – мучить, а не встретиться и уладить их отношения, пусть задним числом. Если согласишься, увидишь: найдется сто причин не прийти. И то будет мука и это мука. Расчет, холодный и жестокий расчет.

Лучшее решение – не травить себя, а пройтись по набережной. Ее относительный городской простор словно выдувает черный песок, рассыпанный после разговора. Только нужно поспешить, пока он не слежался, не покрылся стеклянной коркой.

А набережной, между тем, на привычном месте не оказалось. И улицы выглядели другими. Тут уж выдуло так выдуло… – думать было странно о том звонке.

Что это за место? Нет аптеки, продуктового, сувениров, баржи-ресторана, гостиницы ветхой и гостиницы новой, а есть поворот трамвая с крытой остановкой и какое-то кафе без названия, в котором людно, ряд лип и лентой огороженные сугробы.

Да мне ли был тот звонок? Чья история влезла, не разувшись, в мою постель? А теперь еще и гонит меня!