Canto one

HOW CAN MY MIND JUST TRY TO UNDERSTAND MYSELF?

    Когда мой начальник, мистер Дженкис, не собеседовании произведший впечатление адекватного человека, сорвался и выплеснул на меня свое хреновое настроение, я, подождав, когда буря утихнет, и Уинстон перестанет вести себя как мудак, потребовала выплатить мне компенсацию за причиненный моральный ущерб. То, что я являлась его подчиненной, не давало Дженкису права унижать меня, изрыгая из своего рта всякие гадости. Предупредив шефа, что более подобных выкрутасов не потерплю, я, сунув в карман четыре крупные купюры, полученные от Уинстона, вернулась за свой рабочий стол с улыбкой победителя. Четыреста таллеров - не бог весть какая сумма, ее хватит на двухнедельный закуп продуктов в дешевом супермаркете, но мне было важно дать распоясавшемуся боссу понять, что за все в этой жизни нужно платить, тем паче в мои обязанности не входит выслушивать не самые приятные вещи, that’s why коллеги небезосновательно считали Шарлиз Кавасаки злобной мегерой, хотя я всего лишь требовала к себе минимального уважения, умела говорить «нет», если не желала брать на себя лишнюю ответственность и помогать с проектом, который изначально поручили другому человеку.
    Коль вы сами не цените свое время и не щадите нервов, пытаясь понравиться коллективу в ущерб себе, очень быстро вас превратят в подушку для битья или сядут на шею, ибо люди быстро привыкают к хорошему и доброту склонны путать с бесхребетностью, а я не для того с восемнадцати лет терпела душную опеку своей матери, чтобы молча кивнуть головой сидлящей за соседним столом Гленн, когда та, прижимая к тощей груди кулачки в умоляющем жесте, попросит меня взять на себя часть ее отчетов лишь по той причине, что у нее, понимаете ли, два маленьких сына, которых она должна забрать из садика. То есть, исходя из логики этой особы, мне следует пренебречь своими заботами и броситься к ней на выручку по той причине, что Гленн, в отличие от меня, обзавелась потомством?
    Некоторые дамы наивно полагают, что, раз они выстрелили куском плоти из своей вагины, то всем вокруг надлежит автоматически превозносить их до небес. Не раз и не два я сталкивалась с лезущими к кассе без очереди юными мамочками, находящимися в твердой уверенности, что мы расступимся перед великой мученицей аки воды моря, повиновавшиеся взмаху десницы пророка Моисея. Кто-то пропускал барышню вперед, очевидно, не желая нарываться на скандал, но я никогда не делала одолжений кому бы то ни было, будь то первоклассник, опирающаяся на трость бабуля или беременная женщина. Оттого, что я стану регулярно приенебрегать своими интересами, monde не сделается лучше, так что совершенно бессмысленно, to my mind, взращивать в своей душе крупицы доброты.
    Приз, как правило, достается самому наглому и сильному, а дурацкие сказочки о том, что kindness одержит верх над злом, нынче не актуальны. Наш мир порабощен властолюбивыми, жадными до денег представителями homo sapienns, заявляющими, что ценность of human’s life переоценена, и главное - это груда блестящего металла и драгоценных камней лежащая в твоем сейфе, а вовсе не любовь к ближнему. Никто не пошевелит мизинцем, если ему за это не заплатят, а все эти лозунги о том, что love спасет this world - акт самообмана. Верящие в торжество справедливости слепы как новорожденные котята, они не хотят знать о гибнущих от голода младенцах в Хамфрике, не ведают о тысячах погибающих прямо сейчас на бессмысленной войне солдатов, посланных чокнутым элозийским карликом в соседнюю Ратвию.
    Every day, every fucking hour на Эмбле происходит настолько лютая дичь, что, казаклось бы, давно пора снять розовые очки и признаться себе в том, что наша планета не населена блюющими радугой единорогами. На мой взгляд, наихудшее из зол - побег от проблем с последующей заменой реальной картины карикатурно-прекрасным двойником, заключенным в массивную золоченную раму. В конечном счете именно лицемерие повлечет за собой глобальную катастрофу, ведь, игнорируя явные признаки гибели цивилизации, мы собственноручно отрезаем пути к спасению, усиленно притворяясь, что эпидемии, залитые кровью поля сражений - норма, и лично для меня приход Апокалипсиса очевиден. Осталось только подождать, чтобы выяснить, доживу ли до так называемого судного дня, или же эта агония продлится еще несколько столетий, прежде чем грянет ядерный взрыв, знаменующий end of this funny little world.
    Размахивай я конечностями аки ветрянка мельница в попытках бороться с системой иль затаись в ущелье, - исход предопределен, так что vita mia я проведу как заблагорассудится, и мне глубоко фиолетово на свой моральный облик, пока я обитаю среди прямоходящих монстров, упрямо толкующих о честности и свободе, пока их сородичи лгут, извиваясь как червяки и ради собственной выгоды готовы подставить отцов, матерей, не гнушаются стрелять в затылок пленным подросткам с завязанными глазами. Мне до такой степени отвратительно все это, что я отказываюсь считаться человеком. Помнится, в детстве я воображала, что прилетела из Туманности Андромеды, так отчего бы не продолжать придерживаться данной теории? Учитывая, как ммне чужда окружающая действительность, Шарлиз вполне может оказаться представительницей инопланетной расы, которая попросту не помнит о том, что ее дом расположен в нескольких десятках световых лет отсюда.
    Спустя три недели после того, как мистер Дженкис впервые пересек черту, он - кто бы сомневался - вновь пошел на поволу у эмоций и при всех обозвал меня бездарностью, никак, впрочем, не аргументировав сие заявление, и посокльку ангельским терпением я не отличалась, в тот же миг мною было принято решение освободить Уинстона от своего присутствия. Не теряя ни минуты, я попросила администраторшу выдать мне обходной лист, после чего, раздобыв все необходимые подписи, передала секретарше шефа заявление об уходе и, сунув в сумку свою любимую кружку с черно-красным узором, отправилась бродить по считавшимся в шестидесятых самым густонаселенным городом в Южной Гомерике Джейсонвиллю, который, впрочем, давно утратил сей статус.
    Мы с матушкой перебрались сюда из Олд-Вэя более десяти лет назад, и на мой взгляд, this town - типичный муравейник, в котором нет практически ничего интересного. Гулять здесь можно только в районе пляжей, куда пешком добираться крайне неудобно из-за того, что гомериканцы в большинстве своем предпочитают передвигаться на личном транспорте, но даже отсутствие безопасных пешеходных переходов не мешало мне, игнорируя косые взгляды стоящих в пробках водителей шагать по даунтауну, разминая затекшие от долгого сидения за столом ноги. Деловой центр Джейсонвилля - это, грубо выражаясь, полсотни современных высоток, за которыми скрывается старая городская застройка, удручающая своей обыденностью и невзрачностью.
    Набережная озера Сен-Мари - популярнейшее place для утренних пробежек, навеяла воспоминания о первом свидании с Калебом, завершившимся слегка неловким поцелуем, который невозможно было забыть ввиду тотального отсутствия контроля всего, что касалось этого человека, заставлявшего меня хотя бы изредка вести себя иначе, становиться другой - не стервозной, упрямой и беспощадной госпожой Кавасаки с надменным взглядом и вздернутым подбородком, а чуткой, нежной, бешеной Шарлиз, до умопомрачения влюбленной в своего парня.
    Walking по безлюдным в этот час улицам, я остановилась на перекрестке возле Main Street и, дождавшись, когда загорится синим светофор, направилась к здание в виде карандаша - Bank of Homerica, дабы снять со своего счета небольшую сумму на ведение хозяйства до тех пор, пока не подыщу новую работу, а беря во внимание безупречное резюме я наверняка уже на следующей неделе вновь сделаюсь офисным планктоном, that’s why ко меня посетили думы о том, чтобы три-четыре денька посвятить dolce far niente, так как из-за загруженности и тотального несовпадения графиков мы с Миглином, живя в одной крвартире, пересекались крайне нечасто и напоминали прожившую в браке более тридцати лет супружескую пару, чем недавно съехавшихся влюбленных, коими являлись на самом деле.
    Возможно, Калеб поддержит my decision и тоже возьмет отгул, тогда мы можем смотаться в Мэйамми, погреть свои кости на теплом песочке, любуясь швыряющимся волнами на скалистый берег океаном и, попивая лимонад, расслабленно таращиться на линию горизонта, разграниченную подсвеченными заходящим солнцем облаками, сплюснутыми с двух сторон и напоминающими гигантских драконов, которые вот-вот ощетинятся и с плеском погрузятся на дно, унося в пасти soleil как янтарную бусину.
    Обналичив две тысячи, я обогнула недавно отремонтированную библиотеку, выкрашенную в режущий глаза оттенок зеленого, а на стоянке чуть пооддаль, усеянной пикапами, сновали между старыми тачками разносчики рекламы, распихивая свои глянцевые буклетики во все доступные щели. Представляя себе раздражение автомобилистов при виде прилипшей к лобовому стеклу прямоугольника с выведенным на нем жирным шрифтом «срочная распродажа», я, задев плечом шершавый ствол пальмы, протиснулась между чугунным забором и клумбой с банановым деревом. Осталось буквально двести шагов, - вдалеке уже маячит облюбованный клошарами парк, за которым возвышается восьмиэтажка, в которой мы снимаем апартаменты за девятьсот таллеров в месяц, включая коммунальные платежи. На Beaver Street, кстати, не так давно открылся «Walmart», so, будет не лишним закупиться вафельным тортиком, дабы отметить мое увольнение.
    Набрав целую корзину сладостей, предвкушая вечер, который мы проведем вдвоем, и Шарлиз, como siempre, преобразится, оставив темную часть своей личности за порогом и засияет для своего ненаглядного, я, с трудом дотащив тяжелые сумки до подъезда, села на пыльные ступеньки, чтобы перевести дух и выяснить, кто так активно названивал мне, пока я пингвиньей походкой, переваливаясь с ноги на ногу, семенила к подъезду, прижимая к груди неудобные бумажные пакеты. Оказалось, я зачем-то понадобилась собственной матушке, продолжающей изо всех сил отравлять мое существование нотациями несмотря на то, что я предпочитала держать сию мадам на почтительном расстоянии, опасаясь, что ее вмешательство разрушит все, что я с таким трудом отстраивала, начав самостоятельную vie, потому что более не могла терпеть бесконечного брюзжания миссис Кавасаки.
    Своего отца я не знала, и, если честно, винить бросившего нудную, прилипчивую Поликсену мужчину мне в голову не приходило. С уверенностью в девяносто процентов mother приложила неимоверные усилия, дабы отпугнуть от себя представителей сильного пола, и сам факт, что она сумела зачать меня, вызывал недоумение, и порой мне казалось, что никакого daddy, ушедшего за хлебом, не было, и я появилась в результате ЭКО, когда maman, внявшая советам своих немногочисленных подруг, перестала ждать идеального претендента на роль мужа и трансформировалась в мать-одиночку.
    Кавасаки-старшая, без конца лезущая ко мне, не скрывала своей неприязни по отношению к Миглину, а я, насколько это предоставлялось возможным, оберегала своего молодого человека от встреч с Поликсеной, опасаясь, что эта ужасная женщина расстроит моего благоверного, и коль мне предстояло выбрать одного из двух, я, отдавая себе отчет, что любовь проходит, все равно отдала бы предпочтение Калебу, который не ломал мне психику в детстве пассивной агрессией как мамуля и не пытался воззвать к жалости, талдыча, что мой долг - заботиться о нем до скончания веков. Поликсена же делала все, чтобы я пришла к логичному умозаключению, что her love ко мне крайне токсична, и она с легкостью задушит меня своей гиперопекой, ксли я дам слабину и позволю решать за себя. This woman любит меня не беззаветной любовью, воспеваемой в фильмах и сериалах, а как жадный разбойник, стерегущий в пещере свои сундуки с несметными сокровищами, посему, не горя желанием превращаться в тень миссис Кавасаки, я еще до совершеннолетия смоталась из дома, предпочтя ютиться в комнате общежития с неопрятными, шумными студентками колледжа, нежели признать поражение и позволить ей лишть меня freedom, сделав дочь марионеткой, послушно выполняющей все указания упивающейся безграничной властью кукловода. Я до такой степени ненавидела собственную мать, что в моем сердце не было даже благодарности за подаренную жизнь, потому как, обзаводясь ребенком, любая женщина в первую очередь думает о себе, и поскольку симпатий к окружающему меня миру я очевидно не питала, злость оттого, что крошку Шарлиз вытолкнули в этот ад без моего согласия сводила на нет все стремления Поликсены воззвать к моей совести.
    Единственным лучом в темном царстве for me являлся Миглин, высоченный, плечистый, с жесткими кудрявыми волосами черного цвета, карими глазами и резкими, но от этого не менее привлекательными чертами лица и потрясающей фигурой. Не совру, коль заявлю, что Калеб считался одним из самых привлекательных парней в старшей школе, - девчонки и геи визжали от восторга, завидев его в коридоре, и во время занятий в бассейне все пялились на рассекающего брассом водную гладь юношу, и даже некоторые преподаватели откровенно засматривались на него, потому что this boy казался сошедшим с небес божеством, и порой я размышляла, что на законодательном уровне было бы неплохо запретить рождаться настолько красивым людям, а будь я  поклонницей теории, согласно которой our reality - созданная вселенским шутником иллюзия, and people, и я в том числе - лишь призрачный дымок, Миглин с его способностью парализовать сердце любого взмахом длиннющих ресниц и дарующей умиротворение - dead from a jam - единстенный, кого можно охарактеризовать как настоящего, сотворенного из плоти и крови, ибо мириться с тнм, что Калеб - придуманный кем-то персонаж я не соглашусь ни за какие коврижки.
    Невзирая на бешеную популярность, Миглин легко шел на контакт со всеми, старательно читал все подбрасываемые в ящик любовные записки, давал списать домашку своим приятелям-балбесам, в общем, в противовес мне искрился нестепримо ярким light. Probably, если каждый человек стал бы таким, как этот парень, то я поверила бы, что надежда спасти monde еще имеется, но, к счастью, сей юноша имеля лишь в единственном экземпляре, и мне посчастливилось заполучить его каким-то чудом, и, клянусь, будь на то моя воля, я б сложила fellow пополам, упрятала б в шкаф, чтобы, дрожа от предвкушения, доставать оттуда по субботам, потому что любоваться его сиянием слишком часто во-первых, кощунственно, а во-вторых, чревато тотальной потерей рассудка.
    Калеб в отрочестве подрабатывал сборщиком мебели до того, как стать моделью и украсить собой обложку всех имеющихся в Гомерике глянцевых изданий. Я, помнится, внезапно получившая таинственное послание от незнакомца на День Святого Валентина, повздорив с матерью, выскочила из дома в стареньком платье и поношенных босоножках и в стольнепрезентабельном виде отправилась на место встречи, а когда внезапно начался дождь, я, вместо того, чтобы укрыться под навесом, истерически хохоча и кружась вокруг своей оси, мысленно желала Поликсене сдохнуть в сташных муках, ибо только смерть этой стервы могла даровать мне столь желанное освобождение. Холодные капли стекали по вмиг утратившим объем волосам, плетьми повисшими вдоль щек, а я, смотря себе под ноги, двигалась вперед и остановилась лишь когда уперлась лбом в чью-то грудь и, рискуя свернуть шею, задрала голову, дабы хорошенько рассмотреть лицо вставшего на моем пути исполина.
    - Ты плакала? - обеспокоенно спросил handsome fellow, облаченный в дождевик. - Что стряслось?
    - Все в порядке, - заулыбалась я, очарованная прелестными ямочками на щеках Миглина. - Расстроилась из-за испорченной укладки, только и всего.