Семь-сорок, картины 3-я и 4-я

Рисунки Глеба Никольского




                Картина третья

                Явление первое

              Действие происходит двумя сутками позже на том же месте. В комнате, заметно более грязной, чем два дня назад, сидит за столом мрачный и небритый И в а н  И л ь и ч. Он явно не спал в эту ночь. Перед ним, тоже мрачный и не выспавшийся, стоит Ф о м и н.

      И в а н  И л ь и ч. А дальше? Да ты садись, в ногах правды нет…
      Ф о м и н (садится напротив). Дальше прибежал взводный Бенинсон и бабенку энту у них отнял. Малашкин получил в зубы, и с копыт долой, а Симаков драться полез! Так что Симакова посадили под замок…
      И в а н  И л ь и ч. Придется Симакова судить!
      Ф о м и н. Придется… если дадим слабину, то полк не удержим! (Отворачивается, чтобы не дышать на командира.) Ведь все уже знают про штурм в лоб, Иван Ильич! Все! Потому и пьют…
      И в а н  И л ь и ч (задушевно). И где они, мерзавцы, достают самогон?
      Ф о м и н. Третий дом за церковью, второе с левого  края окно… далее постучать три раза и спросить Марью Степановну… 
      И в а н  И л ь и ч. Значит, знаешь где… (Принюхивается.)  Смотри, Яков Лукич! Ты теперь не какой-нибудь ротный, а мой заместитель! Не перегуляй на радостях!
      Ф о м и н. Не  сомневайтесь, ваше благородие… то есть товарищ командир! (Качнувшись.) Донского казака упоить невозможно!
      И в а н  И л ь и ч (задумчиво). И почем продают?
      Ф о м и н. То-то и оно, что дешево! Даже рядовой купить может! Хоть ведро! За неделю все сопьются! Уводить полк надо из города!


                Явление второе

              Шаги в коридоре. В дверь заглядывает Георгий Ларин. Он в новенькой форме со знаками различия ротного командира. На его голове офицерская фуражка с красной звездой вместо кокарды.

      Г е о р г и й. Товарищ командир! Там во дворе местное население собралось! Жалуются и просят, чтобы вы к ним вышли…
      И в а н  И л ь и ч. А где комиссар?
      Г е о р г и й (злорадно). Комиссар занят на репетиции и просил его не беспокоить… там Верка в артистическое состояние духа пришла! Да! И еще он категорически приказал навести в городе порядок!
      И в а н   И л ь и ч (довольно бодро). Ну вот, когда комиссар нужен, его нет! (Оборачивается к Фомину.) Что же ты, Лукич?  Сам слабину даешь? На наших бойцов местные жители жалуются! А я еще говорил, что твоя рука самая твердая! Придется идти!

              Иван Ильич выходит. Георгий, воровато оглядываясь, входит в кабинет. Фомин, явно издеваясь, неожиданно встает по стойке «смирно».


                Явление третье

      Г е о р г и й. Ну, здравствуй, мерзавец!
      Ф о м и н (ядовитейшим тоном, стоя «смирно»). Здравия желаю, товарищ ваше благородие эскадронный командир!
      Г е о р г и й. Как ты здесь оказался? Предатель! (Шипит.) Кресты снял, звезду нацепил! (Замахивается.)
      Ф о м и н (ничуть не испугавшись, продолжая стоять «смирно»). Полегче, ваше благородие! Полегче! Кубыть вы тоже при звезде… (*)

           Георгий крадет руку на кобуру своего нагана, Фомин тянется за шашкой.Никто из них не решается обнажить оружие. Несколько секунд они, оставаясь неподвижными, следят друг за другом.

      Г е о р г и й (на тон ниже). Ты как сюда попал?
      Ф о м и н (становясь «вольно»). Обнаковенно. Господа офицеры этой весной в Новороссийске на пароходы сели да в Крым к Врангелю уплыли, а казаков бросили. Так что мне оттуда лишь две дороги было: либо под расстрел, либо в Красную Армию! (Язвительно.) А вы, похоже, уплыли, ваше благородие? Да ишо без своего эскадрона?
      Г е о р г и й (смущенно). Уплыл… а что мне было делать? Погрузили меня вместе с другими ранеными, я и уплыл… на тот пароход только офицеров и сажали!
      Ф о м и н (смотрит в упор). Так вы были раненый или вы были офицер?
      Г е о р г и й. Я был раненый, и я был офицер… (Отворачивается.) Не смотри на меня так, вахмистр! Не смог я тебя взять!
      Ф о м и н. Не смогли, так и не смогли. Бывает… а вот Иван Ильич взяли! На свою, говорит, ответственность…

              Пауза.

      Г е о р г и й. Ну и что мы теперь будем делать?
      Ф о м и н. Вы –  что  хотите, а я ничего. К вашим благородиям я не вернусь, уж больно вы меня тогда обидели. Не переманите!

             Ларин пытается что-то сказать.

Не бойтесь, не донесу! На командиров, пусть даже бывших, доносить может только Иуда!
      Г е о р г и й (с досадой). Я не об этом. А вот ты скажи мне, Лукич! Неужто ты уживешься с красными? У тебя ведь десять коней да сотня десятин посева было! Ты думаешь, они позволят тебе так резвиться?
      Ф о м и н. Как-нибудь выкручусь… в красные полковники вылезу!

             Шаги в коридоре. Входит Иван Ильич. Он только что разговаривал с местными жителями и крепко недоволен.

(*) Кубыть – как будто (донской диалект).


                Явление четвертое

      И в а н  И л ь и ч (взбешенно).  Вот что, Яков Лукич! Так ты меня под монастырь подведешь! Порядку в городе никакого! 
      Ф о м и н (он явно удручен случившимся). Виноват, Иван Ильич!
      И в а н  И л ь и ч. Что «виноват»! Ты дело исправь! 

              Пауза.

Теперь слушай приказ! Ровно через час полк выходит на учения в степь за пять верст от города! И три дня не возвращается! Здесь оставим только штаб, хозяйственную команду и комендантскую роту! Там, в степи, есть курганы… будете учиться их штурмовать под огнем противника! Двадцать унтеров и половину всех офицеров – под твою команду! Не вздумай подвести меня на этот раз! Я лично!… понимаешь, мать!… лично буду дважды в день приезжать и смотреть, как идут учения! Если не справишься, берегись!

               Фомин уходит.

      Т а т ь я н а  Н и к о л а е в н а (за сценой). Вот беда! Не сумела отговорить!  Отправили хорошего человека в степь! Теперь  Гапка со мной три дня разговаривать не будет!


                Картина четвертая

                Явление первое
 
              Городские задворки. Где-то недалеко слышен шум голосов, топот множества ног, бряцанье оружия, и вообще все те звуки, которые издают военные люди. Затем горнист трубит «поход» и все  покрывает необычайно громкий, хотя и слегка похмельный, командирский рык Фомина.

      Ф о м и н (за сценой). По-о-лк! Смир-на-а! Слушай мою команду! Налево кру-у-гом! Ша-а-гом… марш!

              Слышится грохот шагов уходящего на маневры полка. На сцене появляется запыхавшийся С а м у и л  К а ц. Это – перепуганный, пожилой,  нелепый, совершенно не военного вида еврей, в старой и рваной, безобразно сидящей на нем красноармейской форме, и в просящих каши сапогах. В руках у него винтовка с заржавевшим штыком.

       К а ц. Боже мой! Таки опять опоздал! Как ни торопился на построение, а опоздал! (Задумывается.) А, может, мне туда и не надо было идти… Бенинсон что-то говорил про хозяйственную команду… интересно, где она? И еще интересно знать, что мне за это опоздание будет?…

              За спиной у Каца неожиданно появляется взводный Бенинсон. Он намного, по крайней мере, на двадцать лет,  моложе Каца, худой, выше среднего роста, с красивым и злым характерным еврейским лицом.


                Явление второе

      Б е н и н с о н. Что будет? Два наряда за опоздание! И еще… (оглядывает винтовку Каца) еще будет два наряда за небрежное обращение с оружием…
      К а ц (испуганно). Ох! (Умоляюще.) Арик, послушай…
      Б е н и н с о н. И еще наряд за обращение не по уставу…

             Кац, как умеет, неловко вытягивается по стойке «смирно» и молча становится перед Бенинсоном. Новоиспеченный взводный, явно получая удовольствие от происходящего, достает папиросу и закуривает. У него, в отличие от Каца, вполне военный вид: форма, хотя тоже старая, отлично заштопана и подогнана, сапоги починены и начищены до блеска, фуражка с самодельной, вырезанной из суконки звездой лихо сидит на голове. На его поясе наган в тщательно ухоженной кобуре.

      К а ц (набравшись духу). Товарищ комвзвода, разрешите обратиться…
      Б е н и н с о н. Слушаю вас…
      К а ц. Ариэль, твоя покойная мать дружила с моей тетей Розой…
      Б е н и н с о н. Ну и что? Засунь тетю Розу себе в жопу… она давно умерла! Здесь не лавка господина Розенбаума! Здесь война, и я твой командир!  Так что после маневров будешь чистить нужники!
      К а ц (умоляюще). Товарищ командир взвода…
      Б е н и н с о н (повысив голос). Красноармеец Кац, выполняйте приказ! Иначе будет еще два наряда!

              Сзади, незаметно для обоих, появляется Иван Ильич.


                Явление третье

      И в а н  И л ь и ч (негромко). Комвзвода Бенинсон!

              Бенинсон и Кац, застигнутые врасплох, становятся «смирно».

Напоминаю, что вы отправлены на маневры! А красноармеец Кац отчислен в хозяйственную команду и вам не подчиняется. Так что давать ему наряды вы не имеете права…
      Б е н и н с о н (в смятении). Товарищ командир полка…
      И в а н  И л ь и ч. Комвзвода Бенинсон… кру-у-гом! Ша-а-гом… марш!

              Бенинсона сдувает ветром. Иван Ильич и Кац остаются одни. Некоторое время они молча смотрят друг на друга.

      И в а н  И л ь и ч. Самуил Абрамович, вам особое задание. Наши ребята уже не раз ходили на склад… и никак не могут найти, что нам нужно. Склады огромные… вскрываем ящики, и каждый раз не то…
      К а ц. Таки ясно: эти мерзавцы путают документы и бирки на ящиках!
      И в а н  И л ь и ч. Я вам поручаю разобраться. Вы всю жизнь торговали…
      К а ц (горько). Вы  хотите сказать, что я всю жизнь был приказчиком?  Продавал чужие товары и считал чужие деньги?
      И в а н  И л ь и ч. Ну да… именно это и хочу сказать! Так  что я, товарищ Кац, надеюсь на ваш верный еврейский глаз! (Смеется.)
      К а ц (польщенный). Иван Ильич! Я таки постараюсь…
      И в а н  И л ь и ч (наставительно). Когда в армии отдают приказы, надо отвечать: «будет сделано!» Иначе могут быть неприятности…
      К а ц (встав «смирно» и отдав честь). Таки будет сделано, Иван Ильич!

               Иван Ильич, безнадежно махнув рукой, уходит. Кац остается один.   

      К а ц. Боже мой!  Комиссар, командир полка (загибает пальцы), роты, взвода… этот выскочка Бенинсон…  все могут отдавать приказы бедному Кацу! Говорили, что революция несет равенство и братство… а кругом грязь, насилие, голод, болезни… смерть! Что сказала бы тетя Роза!


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ