К вопросу о трех этимологиях медведь

В Facebook-группе "Indo-European linguistics" выпускником исторического факультета Санкт-Петербургского Университета (Россия) и факультета социологии Центрально-Европейского Университета (Венгрия), PhD of Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (the Kunstkamera), изучавшим антропологию в Stanford University, а ныне экспертом с ошеломительно накаченными мозгами в области реляционных исследований, интегрированной стратегии, инноваций, ориентированных на человека, и нативного контента - German Dziebelем только что были предложены три этимологии для "медведя". Сей факт вызвал из глубин бытовых неурядиц моё исследовательское "я" без честолюбивых амбиций, но не терпящее неточностей и фривольного толкования, потокающего оголтелому мифодизайну.

Итак, сначала, чтобы не быть голословным, три его этимологии "медведя", которые родились в дискуссии между ним, некто Реми Виреда и Максимом Борозенеком в комментариях к одному из предыдущих постов в группе. Каждый из участников дикуссии предложил свою этимологию славянского "медведь".

1. Реми Виреда сторонник того, что славянское "медведь" представляет собой соединение с исходным значением «медоед» двух независимых славянских корней "мед" 'мед' и "ед". Ближайшей параллелью славянской формации является вед мадхвад (не имя медведя), мадхупа- «медокурец» и т. д., но славянская составная часть является самостоятельным образованием. По его мнению, фонетически долгая гласная происходит от Закона Винтера (удлинение в балто-славянском языке перед звонким смычком без придыхания. Это уникальное архаичное соединение, поскольку "медведь" показывает сохранение окончания u-основы (-w- перед гласной) до праславянского смещение "у" > ";". Образование также предшествует появлению в праславянском языке протективного смещения от "э" к "йэ". Конечный -i- не объяснен. Таким образом, вместо ожидаемого славянского "медоед" (по аналогии "домосед" - "сидящий дома" близко к Lat hapax "domiseda" - "женщина, сидящая дома") имеем "архаическое" (т.е. сохранившееся с праславянских времен) "медведь". Название "медоед" был мотивирован конкуренцией между ранними славянами (фактически допротославянами) и медведями за «дикий мед», поэтому более старый названия медведя были заменены новым описательным образованием, уникальным для славянского языка.

2. Максим Борозенец предложил свое видение: Корень, о котором идет речь, *lu, откуда произошло европейское название льва метонимически как «Зверь». В балтийском языке «Зверь» переместился на медведя: *lwakjos (ср. тох. *lu ~ lwak-). Кроме того, у нас есть составное *lu-edis «звероед > плотоядное животное, хищник», а форма *lwedis представляет наибольший интерес, поскольку она дает нам новый кластер для изучения -*lw- с разными результатами в дочерних диалектах ( очевидно *b- в языках Centum, *l- или *w- в Satem): санскр. rviad «плотоядный» (< *l(i)wjad), лат. bestia (<*lwedi-ta) и т. д. Таким образом, его альтернативой медведю как «медоеду» стал «лесной хищник», соединение *medhi-lwedis.

3. German Dziebel же представил свое понимание: "медведь" — славянский потомок именного прилагательного, построенного на головном существительном *medhu-, u-основе, которое в славянском языке сохраняет -u-/-w- во флексиях и производных (ср. рус. сыновний, SCr синовље, булг sinoven 'сына, сына', 'сын'). Он имеет цепочку аффиксов *-oi-dh-yo- (альтернативный вариант *-oi-t-yo-) с общим значением «относящийся к меду». Наиболее близкой морфологической параллелью является *mel(o)it- 'мед' (хит. militt-, гот. mili;, алб. mjalt;) и особенно греч. "мелисса" - "пчела" (< *melidhya-). Ранние славяне (и, возможно, ранние индоевропейцы) воспринимали медведей и пчел как виды, тесно связанные с медом, отсюда и такие параллельные образования, как булг медун - "медведь-самец" и русское медуника - "пчела". Стандартное название, возможно, также было именным прилагательным по происхождению. Эта теория допускает чередование аффиксов с глухими и звонкими дентальными.

При всем моем уважении к такой попытке выстроить связанное умозаключение, на эти три версии могу сказать, что все это глубокое заблуждение нанизанное на прежние заблуждения и не в одном поколении исследователей. Этакий европоцентристский подход к лингвистике с мультиплицируемым мифодизайном для самооправдания и укреплегия занятых некогда позиций.
И, сейчас я постараюсь объяснить почему я так считаю.

Во-первых, есть весьма древний суффикс "ar/er", выходящий из доскифского времени и объединяющий палеоазиатов и трансевразийцев с так называемыми прото-индо-европейцами. Этот суффикс сохранился в так называемых тюркских языках в значении "человек" или окончания множественного числа. Хотя, отмечу, я склонен называть тюркские языки западным сектором транс-евразийских языков (ранее эта семья называлась "Алтайская языковая семья": так называемые тюркские (кыпчакские, карлукские, огузские,  а также сибирские, включая в ретроспективе также ранне-, средне- и поздне скифские языки), монгольские, манчжурские, корейский, и через него японский и северо-китайские наречия).

В контексте данного обзора необходимо объяснить то, почему я называю тюркские языки как "так называемые тюркские языки": условно первой воинственной этнической общностью из числа западного сектора транс-евразийского языкого универсума, с которой столкнулась европейская историография средневековья и нового времени, были сельджуки и османы, которые что-то лишь интуитивно помнили о своих далеких предках из Великого Тюркского Каганата и их потомков из Тюргешского Кагагата. Хотя на момент столкновения с европейским полюсом, былого величия и масштабов уже не было и все сводилось не трансконтинентальному, а к региональному антагонизму с христианским миром на тот момент, разбавленному новыми захваченными матерями из числа покоренных народов.

Европоцентристская историографическая парадигма, ноги которой растут из коннекции с миссионерским христианством, греко-римских призм и эпохи просвещения, а через все это и российская парадигма, демонстративно заявляющая свой статус наследницы византийского величия и латентного апологета государственности прусского образца, неспроста зациклены за "тюрках" как самоназвании для целой линейки языков. Хотя, тюркюты/тюрки были, лишь одним из нескончаемого объема родов в великой степи, руководствовавшиеся как и китайцы мандатом неба и уповавшие на остроту своих клинков и стрел. К тому же, этот "фрактал" западного сектора трансевразийских языков был вытолкнут на западную переферию природными катаклизмами и региональными антанонистами из того же набора транс-евразийцев. Вследствие чего пассионарность рода Ашина в его потомках сошла на нет и растворилась уже в покоренных некогда племенах. Родовая линия прервалась, а на ее смену приходили иные династии от других претендентов, выстраивавшихся и по лестнице, и по праву победителей. Этноним "турк/тюрк" лишь дожил в сказаниях и арабской историографии до встречи с обновленными европейцами - не бывшими уже хранителями античных традиций, но, которым уже был внушен стыд за "темные века", а через этот комплекс и к Центральной Азии, всей "азитчине" и подконтрольным ей территориям. Стоит признать, что схожесть так называемых "тюркских языков" была подмечена еще арабами, на сочинения которых обращали внимание европейские исследователи "обновленной" в средние века и сразу после них Европы.

Они с адаптированной под них христианской догматикой стали бесцеремонно клеить общие бирки и обобщать языки под обобщающим именем. Так, по этнониму первых встреченных с систематическим характером отношений и противостояния языковая группа стала тюркской. А, пространство от Тихого Океана до Венгрии, Болгарии, Австрии, а включая генетические вливания гуннов германских территорий и в Галлии,  пугало христианскую Европу хтонически и намного более серьезно, чем исламизация.

Этот континент выкарабкался из темных веков и скрепы христианства обрели свою устойчивость и устойчивость к корозии различного характера. И, тем не менее, для Европы оставались страшными: перспектива "тюрко-язычия", призрак мифически синтезированного чудовища  Востока и неуправляемый энтропийный потенциал, непонятный и кроящийся где-то очень далеко, и оттого территориально недосягаемый.

Лишь к ко времени географических открытий и Возрождения Европа расправила плечи, но, оттого не перестала двигаться по энерции еще со времени в античности в вопросах языкознания, этнолингвистики и антропологии. Сходные по строю и лексике языки караимов, уйгуров и якутов и по сей день обобщаются как тюркские по праву изобретателей в европоцентристском лингвистическом контексте. Хотя ни первые, ни вторые, ни третьи не являются огузами. Более того, огузы в лице тюргешей и карлуки в лице уйгуров в некоторые периоды были антагонистами в степи по вопросам доминирования в вопросах контроля за материально-финансовыми потоками по Великому Шелковому Пути в обоих направлениях. А кыпчаки многократно диффузировали с волнами монголизации еще до монголов Чингизхана. А при Чингизхане, его потомках и Тимуре войны между кыпчаками и огузами велись веками. От этого все пространство отнюдь не перестало говорить на схожих языках. Но, клеить определение по первому прецеденту - дело неблагодарное не только для языкознания, но всех прочих отраслей научного знания.

Кроме того, если Хунну, Ашина и монголы Чингизхана по Y-гаплогруппе в 40-60% случаев определяются как носители гаплогрупры C, то огузы на мажоритарные 24% - J2. Еще одним немаловажным фактом является то, что языки, которые много позже стали называться "тюркскими наречиями" согласно китайской историографии существовали задолго до Великого Тюркского Каганата и притянутых к нему позже претендентов на его наслндие, и даже племен Сюнну.

Теперь, возвращаясь к суффиксу "ar/er", который я вижу в "be/ar", могу сказать, что это пл вснй вероятности "пчелинный человек" а если переводить смысл буквально, то - "пчелинное одухотворенное существо с повадками-стратегиями двуногого".
В противовес этому европоцентристские ученные круги зациклились на прото-арийских заблуждениях и косвенно или напрямую выводимых из них мнений. Арии (ксати здесь очевилна связь с "ar/er" тоже) это не некие небожители пришедшие в общенаучный понятийный аппарпт из древне-индийских вед. Кстати, эту проблему интерпретации создали вовсе не в Индии. Арии в европоцентристской историографии представляются покорителями народов и сеятелями знаний в облике так называемого "белого человека" с европеоидным фенотипом и чаще всего с привязкой к Y-гаплогруппам r1a и r1b.

Если к примеру, рассмотреть армян ("ар"мян), которые в современной России (в стране, в которой всегда и в бытовой расовая ксенофобия присутствовала) воспринимаются лояльно, то, очевидно, что они лишь едва-едва не называются "черными" или того хуже эпитетами, только потому, что есть очевидная связь между взаимным признанием русской православной и армянской церквями. Исходя из этой концепции все восточно-христианские верующие не могут быть "черными" и "черножопыми". Хотя, так называемая "черножопость" здесь - отдельный вопрос существующий лишь в привязке к "Mongolian spot".

Арии - это "люди/человеки" без привязки к гаплогруппам, расовым фенотипам и моно-этническим сообществам. Так как это подтверждается полирасовыми захоронениями в курганах ранне скифского периода на всей территории Евразийского континента. Это же подтверждается и присутствием монголоидных признаков у скандинавов (рооственников готов и среди прочего лапландцев), а также самых махровых немцев, в которых гунский субстрат до сих пор высвечивается то тут, то там, от западной Польши и Восточной Пруссии вплоть до Страсбурга и восточных областей Франции.

Во-вторых, попытка притянуть "медведь" к "медjед" абсолютно неуместна. Ибо, "вед" и "jед" - ощутимо разные корни с  отличающимся значением. Допускаю, что символически они могут иметь общие коннотации лишь в очень древние периоды, когда "ведать" и "усваивать" (знания/пищу и т.д.) могли быть взаимозаменяемыми. Но, это другой вопрос.

В-третьих, в подтверждение различий между "вед" и "jед" могу привести украинское название этого животного "ведмидь" где есть очевидно оформленное "вед" и "мидь". Это говорит о том, что "медведь" отнюдь не "мёд едящий" зверь, а "тот, кто вЕдающий/вЕдает где находится мёд" или "существо, знающее, где можно найти мёд"!

На этом зиждится и очевидный вывод, что коннотации "Ведать" и "Есть/Еда" разделились задолго до появления "медведь".