***

                ПЕРЕБЕЖЧИК ИЗ ХЭЙ ХЭ
Февраль 1979 года, как обычно бывает в этих краях на Дальнем Востоке выдался холодным. Стояла морозная, но солнечная погода. В то время я проходил службу в г. Хабаровске, в разведуправлении Дальневосточного военного округа. В задачу нашего управления входило: сбор, обобщение и анализ информации о вероятном, на тот период, противнике то есть Китае. Речь шла о его вооруженных си-лах, боевых частях, дислокации и вооружении. Советско – китайские отношения того периода переживали острый кризис. Не забыты бы-ли события на острове Даманский. Китайская сторона настойчиво предъявляла территориальные претензии к СССР. Вообщем обста-новка была не дружественной. Все это требовало держать «руку на пульсе» событий на границе.
В один из дней февраля, утром, нас с майором В. Малкиным срочно вызвали к командиру, где он обращаясь к нам сказал: «Вы должны сегодня вечером поездом убыть в г. Благовещенск. Форма одежды военная, пограничная. В Белогорске на вокзале вас встретят. Там на границе, вблизи поселка Хэй Хэ произошло ЧП. Командир китайской погранзаставы, на противоположной стороне р.Амур рас-стрелял из автомата часть своих подчиненных и с оружием по льду перебежал на советскую территорию и сдался нашим погранични-кам. Его допросили в КГБ и теперь предоставили нам такую воз-можность. Необходимо допросить его и привезти интересующую нас информацию, которую очень ждут в Москве. Вы оба китаисты и должны с этим справиться. Доклад по телефону ЗАСС (засекречен-ная линия связи) ежедневно. Желаю успеха». Такое задание для нас было впервые и это немного напрягало.
Небольшой поселок Хэй Хэ (черная река) провинции Хэй Лун Цзян (река черного дракона) расположен прямо напротив Благове-щенска и через не широкий в этом месте Амур хорошо просматрива-ется с его красивой набережной. Нам ничего не оставалось, как от-правиться в командировку и выполнить эту задачу. Вооружившись словарями и диктофоном, мы отправились на вокзал за билетами. Единственным вечерним поездом на Благовещенск оставался пасса-жирский поезд Владивосток – Харьков. Более скорые и комфортные поезда ушли еще утром. Надежда поехать с комфортом и в тепле угасла. Делать было нечего, пришлось брать билеты на то, что есть. В привокзальном буфете, прикупив кое-что из продуктов на ужин, мы направились в свой вагон. Наши худшие ожидания оправдались. Вагон был старый, обшарпанный и грязный. Но главное не это, в ку-пе была холодрыга, настоящий «собачий холод». Не совсем трезвая проводница, лукаво посмотрев и обдав нас устойчивым перегаром, заплетающим языком успокоила и обнадежила: «Мол сейчас тронемся и она растопит печку и все будет окей, господа офицеры». Наскоро перекусив и выпив горячего чая, мы начали укладываться спать. Укрывшись с головой одеялом, чтобы надышать тепло, нако-нец-то улеглись, в надежде заснуть. Но бодрый окей наше провод-ницы не оправдался и отдохнуть не удалось. Холод пробирал до ко-стей. Промучившись пару часов, уже глубокой ночью, решил встать и взяв шинель с вешалки, попытался хоть таким образом немного со-греться, накрывшись поверх тоненького одеяла. Но и это не спасло. Холод в купе не давал заснуть. Проверил батареи, а они ледяные. Пошел искать проводника и поинтересоваться, когда же, в конце концов затопят и когда наступит обещанный окей. Проводников нашел в соседнем купе, где они обнявшись, а это были мужчина и женщина, безмятежно и беспробудно спали. В их купе стоял стойкий запах перегара. Попытки их разбудить ни к чему не привели. Оба были невменяемы и что-то нечленораздельно мычали. Поняв беспо-лезность своих усилий и махнув на них рукой, вынужден вернуться в свое купе, где с удивлением обнаружил, что весь пол во льду и на стенах изморозь. А поезд, грохоча на полустанках, продолжал мчаться в ночи, навстречу еще более крепким забайкальским моро-зам. Положение мое было не завидное. Чтобы как-то согреться, не попадая зуб на зуб, начал бегать по вагону, делая зарядку, но это по-могало мало. Наконец то забрезжило за окном и к девяти утра мы прибыли в Белогорск, где уже нас приветливо встретили офицеры КГБ. На их машине мы добрались до Благовещенска. Мучения наши заканчивались.
По дороге в управление, они рассказали нам о подробностях происшедшего на границе. Перебежчик, по их словам, человек вполне адекватный и уравновешенный, немного говорит по- русски, очень запуган и переживает за свою семью. Умолял не отдавать его противоположной стороне. Свой отчаянный поступок объяснил тем, что у него лопнуло терпение, когда «хунвэйбины» пытались вмеши-ваться в службу на погранзаставе, обвиняя всех и в том числе его командира в ревизионизме коммунистического строя в Китае. Здесь следует пояснить, что «хунвэйбины», дословный перевод с китай-ского – военные охранники. Это своего рода радикально настроен-ная молодежь, подогреваемая властью, вмешивалась во все сферы государства и подавляла протестные настроения в обществе. Они вмешивались в партийную, хозяйственную и даже в военную сферу. Подобное явление мы наблюдаем во многих странах – Германия
30-х годов (коричневорубашечники отрядов Рэма), современная Украина (националисты).
Здесь следует заметить, что на то время между Китаем и СССР, несмотря на плохие межгосударственные отношения, существовал двухсторонний договор, который предусматривал выдачу лиц, со-вершивших преступление на своей территории и сбежавших на со-предельную. Срок выдачи не позднее чем через 10 дней. Этот китаец уже три дня находился на нашей территории и через неделю россий-ская сторона вынуждена была вернуть его китайцам. За время нахождения у нас с ним работали наши спец.службы (следствие по нарушению нашей границы, обстоятельства перехода, мотивы и так далее). Конечно перебежчик откровенно рассказав нам все и наивно надеясь на нашу гуманность, не знал, что его придется вернуть на родину. Как бы мы к этомуне относились, но межгосударственный договор необходимо было выполнять, в противном случае и китай-ская сторонав тответ могла не выдавать наших преступников, совер-шивших какое – нибудь злодеяние на нашей стороне (грабежи, убий-ства) и таких было не мало. Наши коллеги уже провели несколько допросов и чтобы не повторять китайцу одни и те же вопросы, мы попросили их дать нам уже опрошенный материал, тем более, что времени до возвращения китайца было немного.
Часов в одиннадцать утра, к нам в отдельную комнату под охраной, ввели китайца. Перед нами предстал небольшого роста, с испуганным, но острым взглядом, одетый в военную форму, чело-век. Его взгляд вроде говорил: «Что это за новые люди и что им от меня еще надо? Я вроде бы уже все рассказал». Пришлось сгладить эту напряженность, предложив чаю и сигареты. Познакомились, мо-его собеседника звали Ван И. Свой разговор я начал с опроса о его семье и родителях. Я предполагал, что воспоминания о семье, в кон-тексте случившегося с ним будут ему не приятны, но к моему удив-лению, он с теплотой в голосе начал рассказывать о детях и жене. Он, вероятно, перечеркнув свою судьбу, лишь переживал только за близких. Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Хочет-ся напомнить читателям, что после октябрьской революции 1917 го-да и последовшаейся. гражданской войны многие недовольные со-ветской властью, в том числе и белогвардейцы, массово иммигриро-вали
за границу. Часть бежали в Европу, а часть, проживающих в Сибири и Забайкалье, ринулись в Китай, где в основном осели в городе Хар-бин и его окрестностях. Это район северо-восточной части Китая. Эта русскоязычная колония оказалась весьма значительной. Впо-следствии они там обосновались и некоторые даже переженились. Многие остались там навсегда и живут там до сих пор. Поселок рус-ской диаспоры, что в предместьях Харбина вплотную подходил к китайским постройкам. Китайцы и русские жили рядом, бок в бок. Вражды не было, люди мирно общались, дети играли в общие игры. Так уж получилось, что детство Вана прошло в обществе русских мальчишек. По рассказам его родителей, которые тепло относились к русским, именно русские войска освободили Маньчжурию (северо-восточный Китай) от японских агрессоров, которые творили бесчин-ства на их земле. И китайцы об этом помнят хорошо. Помнят они еще и то, как в голодные годы, так называемой «культурной рево-люции» именно русские помогали им продуктами. Ван также пове-дал, что его жена с пятью детьми проживает в старом родительском доме в Харбине, особого достатка нет, бедствует, а он постоянно на службе на границе. Редко, обычно по государственным праздникам, ему удается вырваться со службы и повидаться с семьей и привести им кое-что из продуктов из своего скудного офицерского пайка. Его жизнь,- продолжал он, - стала невыносимой, особенно после появле-ния на заставе «хунвейбинов», пытавшихся навести свои порядки и он отчаявшись, решил перестрелять их и бежать от такой жизни в СССР.  Мотив его перехода мне стал понятным: тяжелые условия жизни, осточертевшие «хунвэйбины» и пророссийское настроение толкнули его на этот отчаянный поступок. Увидев, что Ван более- менее успокоился, я постепенно перевел разговор о его службе на границе. В материалах предыдущих допросов, переданных мне мест-ными чекистами, я обратил внимание на одну деталь. На вопрос со-трудников КГБ о вооружении пограничной заставы, Ван ответил, что он полгода назад получил три новых ручных противотанковых гранатомета с дальностью стрельбы до двух километров. Чекистов этот ответ вполне удовлетворил и они, на радостях, отправили сроч-ное донесение в Москву о появлении у китайцев нового вооружения о котором, когда позже я им все растолковал , они пожалели и по-просили об этом больше не распространяться. Территориальных ор-ганов понять можно. Я не умоляю их профессиональных оператив-ных качеств, но в вопросах вооружения они менее подготовлены нежели армейские офицеры. Территориальные органы КГБ, в основ-ном низовые звенья, комплектовались из гражданских ВУЗов (поли-технические, педагогические институты), Получив высшее образова-ние и звание офицера запаса, они проходили специальную подготов-ку на краткосрочных курсах КГБ и в дальнейшем пополняли район-ные и областные органы КГБ. У армейских офицеров все было по-другому: мы в военных училищах с первого курса по последний не расставались с этим стрелковым оружием, тягали его на всех учени-ях и бесчисленное количество раз стреляли со всех видов. Став офи-цером, командиром взвода, роты, я постоянно пропадал на стрель-бище, пристреливая все виды оружия. Мы знали все его тонкости и особенности.
Мне пришлось, уточняя этот вопрос, снова спросить об этом китайца и он снова ответил, что дальность стрельбы составляет два километра. Зная особенности противотанкового гранатомета, услы-шанное было невероятным. Тогда я спросил его: «Ван, ты сам то стрелял из него»? Да, - подтвердил он. На каком расстоянии были мишени на стрельбище, - уточнил я. Мы сами их устанавливали на расстоянии 300 метров, - ответил Ван. Мне все стало ясно, он путает понятия. Дело в том, что есть понятие дальность действительного огня поражения цели и это важно, а на сколько летит граната вообще никого не интересует. Например, дальность действительного огня нашего РПГ-7 до пятисот метров, автомата АКМ до четырехсот мет-ров, а ручного пулемета ПК до шестисот метров. И все это значит, что никакого нового вида оружия у китайцев на тот момент не было. Донесение чекистов в Москву оказалось дезинформацией, что вооб-ще недопустимо. Неизвестно почему это произошло: то ли они это пропустили и не обратили внимание, то ли был неправильный пере-вод с китайского. Я не знаю реакцию Москвы, вероятно там тоже та-кие «специалисты», хотя повторяю высокие оперативные качества сотрудников КГБ я не умаляю.
В ходе дальнейших разговоров с перебежчиком я от него узнал, что 2 месяца тому назад Ван, как офицер хорошо знающий местные условия и местность вблизи границы, получил распоряжение выше-стоящего штаба о том, чтобы оказывать всевозможную помощь ча-стям и подразделениям 35-го армейского корпуса, пребывающего из города Бэньсиху (тысяча километров от Хэй Хэ) на прикрытие своей государственной границы. По его словам в приграничной полосе планируется оборудовать линию обороны. Части и подразделения этого корпуса давно прибыли и скрытно приступили к оборудова-нию районов обороны в пяти километрах от границы. Здесь следует напомнить, что в 1979 году между Китаем и Вьетнамом разверну-лась полномасштабная война. Во Вьетнаме было пророссийское ру-ководство и он тяготел к СССР, а с Китаем у нас были почти враж-дебные отношения. Мао Цзе-дун понимая это, опасался, что Совет-ский Союз придет на помощь братскому Вьетнаму и может напасть на Китай с севера. Поэтому появилось такое решение скрытно вы-двинуть войска и прикрыть границу. Эта информация для разведу-правления, да и для командования округа представляла большой ин-терес. Командованию Дальневосточного военного округа совсем не без интересно будет знать, что за группировка, численностью около ста тысяч нависла над нашей страной на противоположной стороне р. Амур и к чему быть готовым. В этот же вечер, я на радостях, что добыл ценную информацию, срочно, по закрытым каналам связи, доложил начальнику разведки  округа. Реакция генерала по телефо-ну мне показалась странной и не совсем понятной, он был чем-то не-доволен. Наверное не с той ноги встал, - подумал я.
Последующие допросы перебежчика ничего для нас интересно-го не дали. Пробыв еще пару дней, мы с Малкиным отправились до-мой в Хабаровск. На этот раз мы ехали на скором поезде Москва – Хабаровск, в теплом комфортном вагоне. Вдохновленные, что воз-вращаемся не с пустыми руками (ценная информация о переброске целого армейского корпуса), мы гордо, с чувством выполненного долгавошли в кабинет начальника разведки, где угрюмо, не глядя на нас, сидел генерал и наш командир полковник В. Петров. Ну, что, как съездили «орлы»? – спросил нас генерал. Его тон вопроса мне как-то сразу не понравился. Нормально, - ответил я. Не поднимая глаз и об-ращаясь к Петрову генерал, с издевкой, произнес: « Владимир Васи-льевич, когда в следующий раз будете отправлять офицеров на по-добные мероприятия, подбирайте людей более толковых». Это наши лучшие офицеры, - отреагировал наш командир, - имеют высокий уровень по китайскому языку. Зачем мне этот уровень, кому он ну-жен? – взревел генерал. У них хоть мозги какие – нибудь есть, - не успокаивался он. Ты представляешь, - снова обращаясь к Петрову, продолжал кипеть генерал, - звонит мне ваш «орел» и докладывает, что целый армейский корпус с кучей техники из Бэнсиху, что в тыся-чи километров, скрытно переброшен к нашей границе. Кто это мне звонил, строго спросил генерал? Это был я – майор Высоцкий, про-лепетал я. Слушайте майор, у вас с головой все нормально? Вы как-нибудь представляете себе переброску такой массы войск по желез-ной дороге, да еще скрытно? Вам известно майор, чтобы перебро-сить лишь одну дивизию железнодорожным транспортом требуется десяток воинских эшелонов, а у китайцев целый корпус, состоящий из трех дивизий. Если бы это было так как докладываете вы, то наша космическая разведка давно бы засекла эту передислокацию. Вы, что думаете, - продолжал генерал, - в Москве дураки сидят? Я не знаю кто сидит в Москве, - попытался оправдаться я, но командир китай-ской пограничной заставы лично встречал части и подразделения этого корпуса и, хорошо зная эту местность, рекомендовал районы размещения на месте. Конечно, Москва обнаружила
какое - то движение, какую-то суету в том районе, но прояснить намерения китайцев не смогла. Требовалось уточнить эту информа-цию, необходимо было кем – то продублировать и подтвердить эти сведения.
Я понимал, что дальнейший разговор с генералом и мои возра-жения могут еще больше распалить его и это может привести к не-желательным последствиям для меня. Все могло бы закончится взысканием. Я замолчал, а генерал никак  не успокоившись, обраща-ясь уже к командиру продолжал: «Ему какой-то сопливый китаец вешает «лапшу на уши», а ваш «орел» все равно ему верит». Идите с глаз моих долой, - взмахнув рукой, резко сказал генерал. Мы сразу же ретировались, как говориться и пошли они солнцем палимые,
получив ушат холодного душа.
На этом история не закончилась. Прошло почти пол-года и наш генерал,  в августе поехал на сборы начальников разведки округов
в г. Алма-Ата. По приезду оттуда, генерал вызвал меня к себе. В его кабинете уже сидел наш командир Петров. Генерал начал рассказы-вать о том, как прошли сборы, на которых, - заметил он, присутство-вал сам Петр Иванович Ивашутин – начальник ГРУ на то время. За-тем он посетовал на то, что на этот раз отличились средне-азиаты (офицеры разведки Среднеазиатского военного округа, далее СА-ВО). Они своевременно выявили и доложили переброску и сосредо-точение другого армейского корпуса на их направлении, что впо-следствии подтвердила наша космическая разведка. В итоге началь-ник разведки САВО получил орден, а оперативные офицеры ценные подарки. И уже, обращаясь ко мне миролюбиво сказал: «Вячеслав Николаевич, я помню, вы как-то робко и неуверенно докладывали, не совсем убедительно. Даже не пытались переубедить меня. В сле-дующий раз будьте понастойчивей. Забудьте старое и на нашей ули-це будет праздник». И вдруг ни с того, ни с его произнес: «Объявляю вам благодарность. Жаль, что другие обошли нас, а могли бы и мы отличиться»». Удивительно, подумал я, - полгода назад получил «втык» ни за что, а сегодня благодарность не понятно за что.
А, что с тем китайцем? Через месяц нашего отъезда из Благове-щенска, я позвонил тем, уже знакомым ребятам из КГБ. Они расска-зали следующее:» на десятый день пребывания Вана на нашей сто-роне, как бы жалко не было, его пришлось вернуть китайской сто-роне. Смотреть в его глаза наполненные слезами и ненавистью к нам и потерянной надеждой, было невыносимо и стыдно. А он так наде-ялся, что мы не выдадим его. Жестокость китайских военных по от-ношению к Вану поразила нас, - продолжал чекист. Приняв от нас Вана и подписав документы о передачи, китайцы грубо и бесцере-монно перехватив его, связали ему руки колючей проволокой. Пова-лив беднягу на лед, словно тушу убитого зверя, поволокли его к своему берегу. Ну, вот и конец падая на лед, вероятно, подумал, Ван. Нет он не боялся за свою жизнь, не пугался смерти. Китайцы в отли-чии от нас европейцев равнодушны к смерти и не боятся ее. И Ван с горечью подумал о своей нищей семье и особенно о своих голодных ребятишках, так ждавших приезда отца с подарками. Что с ними бу-дет, это последнее, что мелькнуло у него в сознании. Впоследствии мы узнали, что после расследования его поступка он публично,
в назидание другим, был расстрелян, а семья репрессирована. Мало-летних детей отдали в приют. Сцена передачи его китайцам была
невыносимой и мы поражённые увиденным и словно в чем – то
виноватые и подавленные, опустив головы, быстро покинули это
место.
г. Благовещенск, февраль 1979 г.