Семь-сорок, картина 5-я

Рисунки Глеба Никольского



                Картина пятая

                Явление первое

              Все тот же кабинет, на этот раз тщательно убранный. На диване, укрытый одеялом, спит Д у б р о в и н. За столом сидят Иван   Ильич, Г о л е н и щ е в, Л а р и н  и сдружившийся с ним за последние дни   Н и к о л а е в. В их облике произошли заметные перемены к лучшему. У всех новые скрипящие ремни и сапоги и  такие же новые офицерские мундиры без погон, но с нашивками на рукавах. На вешалке у двери висят  новые офицерские шинели, также без погон, и новенькие фуражки с красными звездами. Офицеры курят сигары и пьют кофе, запивая его то ли ликером, то ли коньяком из красивой бутылки, стоящей на столе. У всех прекрасное настроение.

      Н и к о л а е в (обращаясь к  Ларину). Вот ты, Жорка, ругал евреев, и все зря! Замечательные люди евреи, огромных умственных способностей! Наши ребята трижды прочесывали склад – и ни хрена! Все спрятано! А Кац только раз прошелся, только раз повел длинным носом  –  тут тебе и сигары, и коньяк, и новые мундиры! И весь полк стал как новенький!
      Г е о р г и й. Клянусь, Федя! Я не буду их больше ругать! Никогда! (Делает глоток кофе.) Кстати, господа! Не позвать ли нам Ботинкина?
      Н и к о л а е в (дымя сигарой). Да он лежит в каптерке на тюках и «мама»  сказать не может… мы его угостили на радостях!
      Г е о р г и й (ехидно). Может, комиссара?
      Г о л е н и щ е в. Ну его к черту! Пусть себе репетирует! Представляете? Меня!… меня отстранил от должности режиссера! 

              Общий смех.

      Г е о р г и й. Ну, тогда нового хирурга… только что пойманного!
      Г о л е н и щ е в (с большим почтением в голосе). Леопольд Леопольдович, как только мы его поймали, сразу пошел знакомиться с госпиталем. Сказал, что полевой госпиталь – это не шутки, и по пустякам велел не беспокоить. Замечательный старикан! Кстати, он уже составил список недостающих инструментов и лекарств. (Вынимает из кармана мундира листок и передает его  Ивану Ильичу.)
      И в а н  И л ь и ч. Слава Богу, с хирургом нам повезло! (Обращаясь к Николаеву.) Как только Демьян Акакиевич проспится, сходи с красноармейцами на склад. Не забудь взять Каца, а то опять ничего не найдете... (Пробегает глазами листок и передает его Николаеву.)
      Г е о р г и й (с интересом). Откуда вообще евреи в нашем полку?
      Н и к о л а е в. О, это целая история! Когда полк формировался в Колычеве, наши только что освободили Одессу. Тут их и принес черт из Одессы на базар – торговать греческим товаром! Военком заметил их, и – хвать за задницу! Послужите, дескать, в Красной Армии…
      Г е о р г и й (хохочет). Неужто не откупились?
      Н и к о л а е в (степенно). Почему не откупились? У кого были деньги, те все откупились! А в наш полк попали голь, нищета, приказчики… ты, Жорка, помягче с ними! Воевать никто не способен, кроме Беньки. У всех дома семьи остались, дети… кормить некому!
      Г е о р г и й. Этот Бенинсон, он что, идейный?
      Г о л е н и щ е в. Идейный еврей. Уперся рогом. Выучусь, говорит, воевать, а зачем ему все это, молчит.
      Н и к о л а е в. Я был с ним рядом в  бою под Каховкой. Смелый, собака! Наш комиссар тоже смелый, но бестолков. А этот Беня молодцом!…
      Т а т ь я н а  Н и к о л а е в н а (из-за сцены). Иван Ильич, пироги подавать?
      И в а н  И л ь и ч. Танечка! Подавайте, а то нам (смотрит на часы) скоро на службу. Значит так, товарищи командиры! Сейчас поедим пирогов, и мы с Георгием поедем на учения в степь. Ты, Сережа, отвечаешь за посты и за порядок в городе! Чтобы был образцовый! Ну, а Федя, я уже говорил, идет на склад. Вадим Петрович остается за главного. Вадим Петрович! Просыпайся, пироги подают! Ты как себя чувствуешь?
      В а д и м  П е т р о в и ч. Спасибо, Ваня! С каждым днем все лучше… (Встает.)

              Звонит телефон. Проснувшийся Дубровин берет трубку.

      В а д и м  П е т р о в и ч (в телефон). Фомин, это ты?… У тебя все в порядке?… Да! Скоро будут!… Хорошо! Хорошо! Не плачь, привезут! (Кладет трубку.) Ваня! Лукич Христом-Богом просит привезти хоть пяток бутылок французского коньяка и сигар! Ни он, ни унтера их ни разу в жизни не пробовали!
      Г е о р г и й (мстительно). Зачем им, хамам, французский коньяк? Лучше отвезите ведро самогону… и ящик махорки!
      И в а н  И л ь и ч. Нет, так нельзя! Каждый человек в своей жизни должен попробовать хорошего коньяка! Хотя бы один раз!

              Пауза.

Кстати, Георгий, на тебя жалуются! Будто бы ты сделал пузо дочке священника! Смотри! Не позорь звания красного командира!
      Г е о р г и й. Да это не сейчас, это когда я еще у белых был! Мы же стояли в этом городишке! А белому командиру сделать пузо дочке священника вовсе не позор!

              Общий смех.

А сейчас я красный командир и своего звания тоже не позорю! Хожу к комсомолке...
      Н и к о л а е в.   Надо же! Всего третий день в городе, а уже есть комсомольская организация!               
      И в а н  И л ь и ч (дождавшись, когда все отсмеются). Товарищи командиры, напоминаю, что житья нам в городе осталось три дня. Послезавтра – спектакль. Ну, а завтра… завтра комиссар уезжает в политотдел. Так что он не сможет помешать нам устроить банкет!

             Звонит телефон. Иван Ильич берет трубку.

      И в а н  И л ь и ч. Слушаю… у телефона комполка Бричкин… Что?!… Мы грабим склады?!… Ах, мерзавцы!… Никак нет, товарищ комдив, берем только что положено по норме и все документы оформляем! Клевета!… Хотите, присылайте ревизора… не надо нас пугать! До свидания! (В бешенстве швыряет трубку.)
      Т а т ь я н а  Н и к о л а е в н а (возмущенно из-за сцены). Ах, мерзавцы, ах воры! Вы знаете, Иван Ильич, они до вашего прихода в открытую распродавали склады! Вы сейчас в городе порядок навели, им в наглую торговать помешали,  вот они и донесли на вас! А вы их возьмите и поймайте с поличным! Они и сейчас потихоньку на базаре торгуют, кофе-то со склада! Только они стерегутся всего!… Их надо по-умному брать…   
      И в а н  И л ь и ч.  Федя! Поход на склад временно отменяется! Посылай наших евреев на базар, а ты, Татьяна, посылай Гапку! Ровно через пять минут – облаву! И, согласно приказу номер десять главкома – без суда! Зря мы, что ли, создавали расстрельную команду!… Вот только пирогов надо сначала поесть!… Танечка, ну что там пироги?
      Т а т ь я н а  Н и к о л а е в н а. Несу!

             Конец картины. Во время паузы за сценой поют солдатскую песню: «Раз! Два! Горе – не беда! Соловей, соловей, пташечка!»

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ