В стране счастья

Лийса подкрадывалась к озеру, хрустя сухой еловой хвоей, словно чипсами. Серебристая причёска изрядно спуталась паутиной, впрочем, на её одуванчиковой голове она вовсе не отличалась от остальной шевелюры. На полянке мышковала лиса, она знала хозяйку леса - с таким же остреньким носиком, да и оранжевое платье было под стать её шубке. Вот только хозяйкой она считала себя.

В корзине красовались грибы, самые отборные, ароматные, сумевшие уберечься от прожорливых грызунов. Впереди бежало счастье, и Лийса улыбалась ему, показывая пару совершенно настоящих зубов.

У озера уже поджидала сестрёнка Синика, такая же девчонка, как и она, лишь ее голубые глаза и платье такого же цвета позволяли их различить.

- Ну как тихая охота? – спросила Синика, заглядывая в корзину.- Вот это грибы! Чем ты только их удобряешь? А в моём лесу одни сыроежки, да и те съела уже. Вычитала, что сыроедение полезно.
- Зато в твоём озере карпы жирнее. Давно не угощала карпушей.
- Сегодня только горбуша и ещё один сюрприз, – Синика прищурилась ещё больше, словно солнце закатилось прямо в её глаза. – Ну, пошли ко мне. И грибочки поджарим на второе… Или на третье.

Дом Синики был совсем не примечательный – такой, как тысячи остальных поместий, разбросанных по зелёным просторам Суоми. Как зверек, он прятался среди ёлок, и только большая поляна выдавала какую-то человеческую жизнь. Земля на ней была вся изрезана на грядки, покрытые чёрным полиэтиленом, лишь из дырочек победоносно вспыхивали красные ягодки на черенках. Они теснили друг друга, старались обогнать в размерах, а следующий стебелёк поднимался всё выше и выше. Вряд ли ягоды просились в рот, но об их намерениях никто не спрашивал.

Сюрприз тоже не прятался. Он тут же и ползал с корзиночками, обезглавливая эту красоту. Иногда ложился на спину, дожидаясь, когда боль в спине утихнет, и опять принимался рвать и считать корзинки, умножая всё на десять марок.

- Это мой новый работник Сергей, - представила Синика . - Русские – самые выносливые люди на земле, как я посмотрю, и денег много не требуют.
- Хювя пяйвя! – поздоровался Сергей, блистая знанием финского из сотни слов. – Вясянут!
Это означало: так устала спина, что неплохо  бы подкрепиться, искупаться и поспать.

Они вошли в просторный дом всего из одной комнаты, в центре которой размещалась какая-то мебель, что делало уютным каждый уголок. Чего здесь только не было! На голубых стенах с белоснежными облаками красовались картины, тарелки, маски, всевозможные шишки и колоски. С потолка на длинных ниточках свешивались фигурки гномиков, ангелов в куриных перьях и демонов с большими крыльями летучих мышей. В углу стоял советский приёмник «Урал» пятидесятых годов; он, слегка покашливая, пел "Риориту", так что ноги старушек самопроизвольно подскакивали, что означало попытки танцевать.

Вскоре на столе уселся большой торт, совершено обычный для жителей этой счастливой страны. Нижняя его часть была приготовлена из картофельного пюре с прослойками специй, крем заменяло простое домашнее масло, а вот на нём – каких только цветов не насажала Синика! Розочки из горбуши, лютики из пармезана, пионы из ветчины. Начав поглощать кусочки, остановиться было невозможно.

Разговаривать у них не принято. Сергей всё же произнёс заранее заученную речь, но после пары вопросов понял, что на этом разговор закончился. А бабульки смачно уплетали всё стоящее на столе, явно радуясь прибавке в весе на случай, когда вся еда в доме закончится.
- А грибочки можно замариновать и сделать из них грибной торт, - сказал Сергей.
- Наш человек! – прошептала Синика, удивившись такой креативности.

- Сергей, свозишь завтра на помойку? – спросила Лийса. – Там должны быть новые поступления. И ты новых аккумуляторов наберешь, русские их целыми машинами вывозят.
Слово «помойка» Сергей ещё не выучил, но понял, что это какой-то дешёвый магазин. То, что они увидели, превзошло самые смелые ожидания.

Помойка манила пестротой и разнообразием товаров. Быть может, они вышли из моды, но для бабушек мода застыла на самых весёлых годах, и никакой хай-тек не мог её подвинуть.

Из каждого контейнера выглядывали разные товары: в одном копошились тряпичные изделия, в другом – электроника, был даже книжный отдел. Собственно мусор занимал совсем немного места. Пластик сдавался в магазины, а бумага сжигалась.

- Какой  подарок я нашла на день рождения коту – ковёр. Не иначе, персидский, как и сам кот! - воскликнула Синика.
- А я вот зеркало возьму, задумчиво произнесла Лийса. – Смотрю на свои гофрированные щёчки, и думаю: какое счастье, что уже не привлекаю внимания мужчин. Можно заниматься творчеством целыми днями. Эти мужчины лишали настоящего удовольствия.

Сергей тоже приоделся в «магазине», напоминающем о коммунизме в его недостроенной стране. Эти шмотки и теперь, спустя двадцать лет, носятся и кажутся вечными. Он не остался в Суоми, хотя мог бы и сейчас жить в большом доме, кормить совсем ручных оленей и бродить среди девственных лесов, радуясь такому счастливому миру.

Но ведь дома остались дети, друзья и эта больная, требующая ухода, родная страна. А счастье... Оно любит сначала помучить, чтобы потом ты рухнул на траву и воскликнул: "Как прекрасна жизнь! "

Уж не оттуда ли в нашу Веняялтю залетел этот вирус счастья? Вот и у нас теперь многие бабушки отрываются в концертных залах, сверкают подошвами кроссовок на марафонах и украшают свои дома добрыми ангелочками.

Художник Инга Лоок