День Победы

В нынешний День Победы, как и в 45 году, я оказался заключённым дома. На этот раз дома меня держал крепко за ногу приступ подагры. Оставалось только из окна смотреть на пролетавшие над домом самолёты. И тогда я тоже висел на кухонном окне, но видно в него с высоты четвёртого этажа был только двор, посередине двора столб с репродуктором, многочисленные наши соседи по дому вокруг него и никаких самолётов. Т. е. самолёты где-то пролетали, только из окна их не было видно. Давно это было, в другом доме, в другом городе и случай, оставивший меня в такой день дома, был другой. Случай был до обидного смешной и, мне казалось,  даже позорный.
О том, что война кончилась, мы знали ещё 8 числа. К тому времени некоторым уже стали возвращать радиоприёмники, конфискованные в начале войны. Вернули конечно не всем, но дяде Мите как раз вернули, и 8 мая по «Голосу Америки» (тогда его не «глушили») мы услышали о капитуляции немцев. А на самом-то деле победу ждали со дня на день с самого начала апреля.  Точного дня назвать никто не мог, но изпод дверей на лестничные площадки всё гуще пробивался запах печёного теста. Благо, уже можно было купить муку, а не крошить в мелкий порошок лапшу. Вот и у нас затеяли пироги. Тогда мы жили большой компанией: мы с мамой, баба Маня и мамина сестра, тётя Лида, с дядей Митей и двумя детьми. Дровяная печь (газа ещё не было) на нашей кухне была большой, но противеней в нужном количестве у нас никогда не было, и мама отправила меня к своей приятельнице, тёте Тае, в соседний дом. Дорога не дальняя, и дело сделано, и всё не стоило бы упоминания, если бы не обстоятельство. В тётитаином подъезде проживала шавочка какой-то не известной мне породы, с которой у меня давно сложились не простые отношения. Но в тот раз всё обошлось довольно мирно, хотя она очевидно давала понять, что только из-за её крайней занятости более важными делами я всё ещё хожу по земле. Я всегда знал,  что это серьёзно, и вскоре практически в этом убедился. Пироги готовы, и противени надо возвращать. С противенями в обеих руках я вошёл в роковой подъезд, где,  сверкая мелкими зубами и дрожа от боевого нетерпения, меня уже ждала шавочка. Ноги мои  почти до самых пят (при тогдашнем моём росте) прикрывали противени. Да и другие части моего тела я мог прикрывать довольно успешно. Вот только пальцы рук всегда оставались открытыми. Мой враг понял это сразу, и пока я шёл три этажа до квартиры тёти Таи, шавка раз за разом вонзала свои мелкие зубки в мои пальцы. По противеням струилась кровь. В обратный путь меня провожала тётя Тая со шваброй, но мой враг уже где-то в других местах праздновал свою победу. Собственно и вся история. По правилам того времени (как сейчас, не знаю) мне прописали 11 уколов от бешенства в популярное среди медицинских работников место. 9 мая я как раз пребывал в процессе исполнения назначенных предписаний, в следствии чего мои перемещения в пространстве были сильно затруднены. А о том, чтобы присесть на брёвна во дворе с приятелями, не могло быть вообще и речи. Обидно. Это был самый первый День Победы. Мне было десять лет. Дело было в солнечной Бекетовке в городе Сталинграде.