Портрет

Впервые в Эрмитаж я попал, когда то ли на втором, то ли на третьем курсе во время зимних каникул возвращался из лыжного похода по Карелии. Команда наша задерживалась в Ленинграде всего на два дня,  и я мог рассчитывать только на очень беглое знакомство с музеем, оставив подробности на более подходящие случаи. И я пошёл в Эрмитаж, и начал свой бег по залам. Мелькали вазы, саркофаги, люстры, монеты, камеи, скульптуры.. Я старался сохранять в памяти моментальные снимки стен с картинами и ароматы, как мне думалось, времени, наполнявшие залы. Всё шло как задумано. Вдруг я почувствовал на себе взгляд. В зале не было никого, кроме дежурной, и я её определённо не интересовал. Я вернулся к началу зала и прошёл его снова. Точно, за мной кто-то наблюдал. Тогда замедлив свой бег,  я стал медленно обходить зал и оказался перед портретом, с которого на меня смотрела женщина. Это было вдруг! Не знаю, что - ЭТО, но было оно ВДРУГ. Тогда я был совершенно уверен, что женщина меня увидела и смотрела только на меня. Дальше я не пошёл.
Потом, каждый раз, бывая в Ленинграде, я приходил к Портрету, но наваждение не повторялось, хотя всякий раз я был рад видеть эту женщину. От той первой встречи осталось стихотворение:

Всё ждать и ждать...
и ждать, и не дождаться,
и в пальцах комкать
тонкий шёлк платка,
и вдруг с тоской
однажды догадаться,
что разминулись
мы с тобой
в веках.

И вот я здесь.
По золочённым залам
меня порыв
неясный
вёл к тебе,
и вот я здесь,
и ты меня узнала,
прости меня,
прости,
Элизабет.

Лететь и плыть,
и дилижансом мчаться,
идти, идти,
и больше нет
разлук,
а нам с тобой
во веки не встречаться,
во веки горя
и во веки мук.

И нет ключей,
и не придумать слова,
чтоб вызволить тебя
из мертвого холста.
И старая дежурная сурово
давно следит
за нами
неспроста.

И всё идут чужие люди мимо,
и город твой
чужой
стоит в окне.
Прости меня,
что всё не поправимо,
и нет надежд,
и утешения нет.