Муз попсы

Поэт-песенник Вальдемар Златоудов второй день мучился в поисках неожиданной и в тоже время - гениальной рифмы к новой песне гениальной певицы Оленьки Арбузовой. Он уже и коньяк пил, и виски, и водку, и пиво - не помогло. И два косяка выкурил, как в пустоту, трава на ветер! И даму в ажурных чулках из эскорт-услуг вызвал, и попрал два раза ее - не идет рифма, хоть ты лопни! Он бродил по своему запущенному сералю, повторяя негромко:

- Любовь-кровь, любовь-морковь, Было! А-а-а-а! Ч-ч-ч-черт! Любовь - приготовь…Ага! Вот тебе моя любовь! Ты мне кофе приготовь! Вновь и вновь! Ты куда заткнул морковь? Да какая тут любовь? Вот вам денег сто х…в. Было уже! Не то! Не то все это! Кстати, пойду-ка, опорожню кишечник я. Может быть, Муза явится и рифма придет тогда?! – подумал он печально, и, волоча за собой шлепанцы, поплелся в туалет.

Зайдя в туалет, он чуть было от ужаса не опорожнил кишечник преждевременно. На унитазе, сняв красные габардиновые портки-галифе от Дольче, с лампасами от Габанэ, и покраснев от напряжения, сидел незнакомый, небритый, неопрятный, одутловатый мужик, лет пятидесяти, с золотым окулеле без струн, в жилистых руках. Жилки на его висках от напряжения вздулись, готовые вот-вот лопнуть. Самое удивительное: у мужика за спиной болтались сизые, пыльные крылья, на которых висели серые комья грязи. Вонь стояла такая, что, хоть святых выноси.

- Что за-за-за черт? – прошептал одними губами перепуганный поэт, - Что? Что вы тут делаете?
- Я му-у-у-у-у-з, - со стоном роженицы ответил, одутловатый мужик с крыльями.
- Муз? Какой-такой муз? Чей вы муз? Вы что: вместо «З» - «Ж» выговариваете?
- Выговариваю, - сказал мужик, - Ж-жи-ж-а, Ж-ж-ж-ж-ора! З-з-з-зо-о-о-ж-ж-ж!!!– произнес он четко, в доказательство правдивости своих слов, - Но я Муз! Понимаете, - Муз это мужская особь Музы! Вы ведь Музу ждали? Так?
- Ну, допустим, - согласился Златоудов, недовольно покрутив носом, - А вы что там – делаете? Большую нужду справляете? На Муз это непохоже! Что-то я такого не слыхал! И не видал! И не нюхал!!!

- Да все мы делаем! – махнул устало рукой Муз, - коль нужда припрет! Вчера что-то съел, весь день диарея донимает, будь она неладна! Чуть в полете не прорвало. К вашему сведению: привидения тоже поносируют. Вы придите утром в сортир и учуете, какая там вонища от них. Подайте-ка лучше бумагу.

Изумленный Златоудов подал Музу листок из сборника своих стихов. Тот тщательно помяв листок, изящно, тщательно, и несколько театрально, подтерся, словно находился на арене цирка, и сказал в исступлении:

- Умоляю вас - отвернитес! Я стесняюс!
- А где ваша Лира? Почему вы с окулеле? – допрашивал Муза дотошный поэт. - Разве бывают Музы с окулеле?

- А Лиру муза не дала! Ха-ха-ха! – рассмеялся Муз, - Чувствуете каламбур? Запишите! Лиру муза не дала! Король Лир Шекспира, помните? Ему муза не дала… Ха-ха-ха-ха-ха….
- А почему, собственно, сама Муза не пришла ко мне? – поинтересовался Златоудов, когда Муз, красный от смеха и от животной натуги, надел, сначала серые, невыразительные кальсоны, потом красные, габардиновые штаны с лампасами.

- Да тут такая штука, понимаете. Дело в том, что некоторые поэты и прозаики, а так же сценаристы сериалов, используют Музу не по назначению! – улыбнулся виновато Муз, набрасывая на худые плечи подтяжки, - Уже кильки случаев страшных було…. Не перечесть! Ну, и Музы тоже, как бы, тоже, осознав материальную выгоду интимной работы, стали подрабатывать, не по специальности…. Стали сачковать. Рифмы забывать. Вот начальство, там наверху – он многозначительно поднял палец вверх, - решило нас и  задействовать! Вы-то сами Музу, поди, тоже пользовали? Пользовали? Ну-ка, что покраснели?

- Нет! Что вы! – испуганно замахал руками поэт-песенник Златоудов, покраснев до корней волос, - Никогда-с! Да-с! Только для поиска рифмы и сюжета! Я даже пальцем не притрагиваюсь к Музам!
- Ой! Врете, поди! Пальцем и не надо трогать! А чем же трогал? А? Ну да ладно! Давайте, что там у вас?
- Ну, у меня надо найти неожиданную рифму к слову ЛЮБОВЬ. Необычную.
- «Морковь» пробовали? – деловито спросил мужик, открывая замызганную, пыльную, записную книжку, залитую красным вином.
- Смеетесь? Эту рифму даже придурки в кинокомедиях используют! И «кровь» это тоже не предлагайте. Банально и пошло.

- Так! Хорошо! Ладно! Слушайте! Такой вариант: Вновь пришла ко мне Любовь, как удар не в глаз, а в бровь! – фальшиво пропел он, подыгрывая себе на окулеле.

Воцарилась тягостная пауза. Некоторое время Златоудов шевелил губами, как бы примеривая на свой требовательный, поэтический разум, неожиданную, словно молния в погожий день, фразу.
- Ой! Слушайте! Это же гениально! - Златоудов наконец подпрыгнул от изумления и радости, - Как удар не в глаз, а в бровь! Замечательно! Это мог бы сказать Валуев! Му-у-у-у-у-з! Прекрасно! Изумительно! Неожиданно! Вы прекрасный Муз! – он обнял муза, поднял его и, постанывая от восторга, закружил по комнате.

- А я это…. В общем, я не только рифмы могу… - смущенно сказал Муз, - когда запыхавшийся Златоудов поставил его тело на пол.
- А что еще? – улыбаясь счастливой улыбкой творца, спросил Златоудов.
- Ну, то же, в принципе, то же, что и женские особи…. Вы же понимаете! Вы же – песенник!!! Мы же как бы тоже можем чики-пуки… Ну, в общем, мы же - Музы попсы… Прислушайтесь: Поп-сы!!!.