Семь-сорок, картина 6-я

Рисунки Глеба Никольского


                Картина шестая

                Явление первое

              Вечер следующего дня. В том же кабинете заканчивается банкет. На столе стоят несколько с боем отбитых на складе бутылок коньяка и небогатая закуска: пироги, знаменитое украинское сало и осенние овощи и фрукты. Все наполовину выпито и съедено. Дубровин дремлет в кресле и в банкете участия почти не принимает. Кроме офицеров, в комнате Кутила-Тамбовский   и   Вера. В сущности, банкет с самого начала пошел как-то не так. Татьяна Николаевна с Гапкой, оскорбленные присутствием Веры, молча собрали на стол и ушли к себе. Вера, напившись, ведет себя уже совсем неприлично, и бедный Кутила, вместо того, чтобы предаваться веселью, следит за тем, чтобы вовремя ее увести.

      Н и к о л а е в (грустно). Эх! Что же у нас все как-то некрасиво делается? Если революция – то обязательно кровь и грязь!… (Мечтательно.) То ли дело была революция во Франции! Я знаю! Я читал!
      В е р а (презрительно). Читал! Что ты понимаешь… студьозус! Запомни: революция – это всегда кровь и всегда грязь!… Читал! Ха! Он читал… а я все это видела!  (Выпивает залпом стакан коньяка и роняет голову на стол.)   
      К у т и л а (испуганно). Господа, я вас предупреждал! Она бредит! Когда она пьяна, ей начинает казаться, что ей не меньше двухсот лет… что она живет уже третью жизнь… Вера! Очнись!
      И в а н  И л ь и ч. Все понимаем… все помним! (Пьет коньяк.)
      Г е о р г и й (пьяным голосом). Эх, ребята! Сегодня – сигары, коньяк, пьяные девчонки, а завтра – лежать нам на Перекопе и будут клевать нас вороны!… Пескарь! Давай нашу… солдатскую! Вера Павловна! (Расталкивает Веру.) Подпевайте!

              Георгий, Пескарь и очнувшаяся Вера в три голоса запевают «Черный ворон». Песня неожиданно обрывается на середине.

     В е р а (рыдает). Если бы вы знали!… если бы знали, сколько молодых… сколько прекрасных юношей на моих глазах уходили на смерть!… и всех!… слышите, всех убили! Мне так вас жалко, что я готова полюбить вас всех… и даже всех одновременно и сразу!

              Татьяна Николаевна ахает за сценой.

Вы не думайте… не думайте, что я какая-нибудь особенная б....! просто мне всех вас жалко!

              За окном слышится резкий сигнал автомобиля.

     И в а н  И л ь и ч (вставая, абсолютно трезвым и твердым голосом). Господа… то есть товарищи офицеры! Думаю, что на этом наш банкет окончен! Тем более, что, кажется, приехал комиссар! Ксаверий Борисович! Проводите Веру Павловну!
      
              Несчастный Кутила берет Веру под руки и выводит из комнаты.

      Г е о р г и й. Жалко, что ее увели! Как бы она смогла дать нам всем и сразу, ума не приложу! Все-таки нас пятеро!
      Н и к о л а е в. Жорка! У вас в гусарах все такие? Все об одном…
      Г е о р г и й (с досадой). Молчу, молчу! Уж и помечтать нельзя…

              Дверь открывается и в комнату входит комиссар. Он заметно нетрезв. Дубровин мигом просыпается.

                Явление второе

      Л е й б а. А-а-а! Не ждали! (Слегка покачиваясь, подходит к столу.) А у нас тоже был банкет!… у товарища Молохова!
      И в а н  И л ь и ч  и  В а д и м  П е т р о в и ч (наперебой). Садитесь, Аарон Хаимович! (Сажают Лейбу за стол и наливают коньяка.) Что нового в армии?
      Л е й б а. Ничего особого (пьет). Скоро идем на штурм, а там и конец войне… (грустно.) Серегин успел написать сами знаете, куда (показывает пальцем вверх) и, похоже,  опять выкрутится! (С недоумением.) Ведь революция – это святой очищающий огонь! Тогда почему… почему наверх сумели проскочить такие мерзавцы?
      И в а н  И л ь и ч (иронически). Ну, за Серегина! (Пьет.) Этот мир был бы намного хуже, если бы наверх не сумело проскочить несколько таких, как он! Редкий все-таки прохвост этот Юрка! Говорят, что много лет назад он спас от жандармов сами знаете кого (указывает пальцем вверх) и это знакомство помогает ему в трудные минуты!
      Л е й б а. А еще ходят слухи, что вы с Серегиным друзья детства…
      И в а н  И л ь и ч. Говорят и такое…

              Все наливают себе коньяка и выпивают. Лейба пьянеет на глазах.

      И в а н  И л ь и ч. Аарон Хаимович! Что там со списками? Ребята волнуются…
      Л е й б а (бодро). Не сомневайтесь! Все подал в лучшем виде! Эти списки  –  всего лишь характеристики на всех  бывших офицеров для фильтр-комиссии Особого отдела! Я про всех вас написал хорошо! (Наливает себе коньяка и выпивает один.) Я ведь вас люблю, ребята!
      Г е о р г и й (недоверчиво). И что же вы написали про меня?   
      Л е й б а. Что бывший гусарский поручик Ларин медленно, но верно меняет белые убеждения на красные, и если его оставить в живых, то из него получится хороший красный командир! (Заходится в пьяном смехе, поворачивается к Ивану Ильичу и грозит пальцем.) Ох, хитрый ты, Ванька! Напоил меня и хочешь все узнать?

              Пауза.

Где Гаврюша? (Кричит.) Гаврюша! Проводи меня!

              Пауза.

С ним все в порядке?
      И в а н  И л ь и ч (угрюмо). На Гаврюшу опять жаловались! Сегодня утром приходила телефонистка Соня… кстати, очень милая девушка,  только хромает… и плакала! Он ее совсем запугал…
      Л е й б а (неожиданно трезвым голосом). И что вы предприняли?
      И в а н  И л ь и ч. Ничего. Хочу принять решение вместе с вами…
      Л е й б а. Хорошо, я подумаю! Этот мальчик… психический! Его отец расстрелян Сидором Клятым!  Тем самым… прямо у него на глазах! Тут всякий будет психическим! Мальчик… мой двойник! Все время ходит за мной… как апостол! Апостол революции… и все делает не так! (Пытается встать.) Гаврюша! Проводи меня!

              На крик комиссара в комнату вбегает Гаврюша. Он заметно встревожен.


                Явление третье

      Г а в р ю ш а. Вызывали?  (Внимательно оглядывается.) Пойдемте, Аарон Хаимович! Не надо вам с ними пить…
      И в а н  И л ь и ч. Погоди минуточку. Гаврюша!
      Г а в р ю ш а. Что?
      И в а н  И л ь и ч (широко улыбается). Гаврюша! А ты вот так умеешь? (Кидает свой наган на пол и в неожиданном и сильном броске хватает его и целится в окно.)
      Г а в р ю ш а. Гы… нашли чему учить! (Играючи  повторяет тот  же трюк со своим оружием. Дальше  говорит тихо и совершенно серьезно,  глядя Ивану Ильичу прямо в глаза.) Я, Иван Ильич, все умею. Даже не  ищите, чему меня еще можно научить! Не найдете!… Пойдемте, товарищ комиссар! (Помогает комиссару встать и ведет его к двери.)
      Л е й б а (опять грозит пальцем).  Ох, и хитрый ты, Ванька! А Гаврюшка-то! Гаврюшка-то у меня!… Все умеет! (Опирается на плечо Гаврюши.) Ах! Люблю я вас, ребята!

              Выходит с Гаврюшей.

      Н и к о л а е в (мрачно). Врет он все! Возьмем мы Перекоп… и всех  оставшихся в живых погонят на фильтр-комиссию…
      Г е о р г и й. А до тебя только сейчас дошло? Эка ты, Пескарь, соображаешь: верно, но медленно! (Хохочет.)
      И в а н  И л ь и ч. Разговоры! Товарищи младшие командиры, вам пора обходить посты! Ступайте!
      Г е о р г и й  и  Н и к о л а е в. Есть! 

              Встают из-за стола и выходят.

      В а д и м  П е т р о в и ч (недовольно).  Что ты все пристаешь к Гаврюше? Тоже мне, связался черт с младенцем!
      И в а н  И л ь и ч. Еще непонятно, кто младенец... Этот Гаврюша – на самом деле знаменитый красный дьяволенок Данила Черняк. У него на счету больше трех десятков офицеров и казаков только в бою… а уж к стенке самочинно ставил без числа. Он припадочный! Если его начинает колотить, то он себя не помнит!… А еще он командира второго Воронежского,  бывшего полковника Сухоярова, в бою в спину застрелил! Только доказать не удалось!  Его наш комиссар спас от трибунала и взял в телохранители. Спасибо Серегину, предупредил!
      В а д и м  П е т р о в и ч. А комиссар?
      И в а н  И л ь и ч. Наш комиссар – хороший человек… и это хуже всего! Он, видишь ли, верит в грядущее царство справедливости… но вот нам он не верит! И еще он нас боится… и правильно делает! Вот  комиссар и завел себе Гаврюшу. Этот волчонок кого хошь застрелит, не сморгнув!
       В а д и м   П е т р о в и ч. И ты молчал?
      И в а н  И л ь и ч. Потому и молчал, что никому из вас с Гаврюшкой не справиться. Разве что Лукич –  и то вряд ли. Ах, Гаврюша, Гаврюша! Как же до тебя добраться?

              Конец картины. Во время паузы за сценой тишина.


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ