Буффало Билл, 23 глава

XXIII
ЩЕТКА НА СУХОПУТНОЙ ЭТАПЕ

Дэви так затек и болел, что в течение нескольких дней он очень мало двигался; но он узнал, что новости, которые он принес, несутся на запад с огромной скоростью. Билли Коди проехал последние десять миль своего пробега за тридцать минут; и специальным гонцом из Джулесбурга весть «Линкольн избран!» его доставили в Денвер всего через два дня и двадцать один час от Сент-Джозефа — 665 миль.
Когда Дэви возвращался в Ларами, он услышал на станции «Хорсшу», что новость была доставлена в Калифорнию за восемь дней — на два дня меньше, чем было запланировано! Это было катание! И хотя он больше никогда не был на Пони-экспрессе, он чувствовал, что до конца жизни будет гордиться тем, что однажды прокатился на нем и показал хорошие результаты.
Люди в форте Ларами оценили то, что сделал Дэви, и, если бы он не был благоразумным мальчиком, похвала, которую он получил, вскружила бы ему голову. Именно капитан Браун вызвал его однажды вечером в апартаменты Брауна и категорически спросил:«Дэйв, как бы ты хотел поехать в Вест-Пойнт и получить военное образование?»
Дэйв удивленно сглотнул и покраснел. Такое образование было за пределами его мечтаний.
-- В тебе есть что-то нужное, мальчик, -- продолжал капитан, глядя на него. — Ты хорошо начал, но ты не можешь продолжать валять дурака. Граница не будет длиться вечно. Когда появится телеграф, соединяющий Запад с Востоком, Пони-Экспрессу придется уйти; а скоро будет железная дорога, и тогда бизнес дилижансов придется бросить. Если у нас будет война (а все на нее похоже), мне прикажут уйти; так же как и другие офицеры и солдаты здесь, и то, что произойдет с вами, является проблемой. Видеть? Если вы хотите поехать в Вест-Пойнт, вы должны начать готовиться, чтобы быть готовыми, когда вы станете достаточно взрослыми, чтобы поступить. Пройти курс в Академии нелегко; но это лучшее образование в мире, даже если ты не останешься в армии. Я не хочу, чтобы ты ехал туда с мыслью стать бойцом. Армейские офицеры меньше всех желают сражаться. Армии предстоит большая работа вне войны. Мы должны цивилизовать страну и сохранить мир. В Вест-Пойнте ваше тело построено, и то, чему вы учитесь, вы изучаете основательно. Вы выходите в форме, чтобы встретить любые чрезвычайные ситуации. Что ты говоришь? Если вы скажете «да», то я подам на вас заявление непосредственно президенту и попрошу его[320] назначить вас «на свободе», на что он имеет право, как если бы вы были моим собственным сыном.
— Да, сэр, — пробормотал Дэви, покраснев. "Я бы хотел пойти."
"Хороший!" — воскликнул капитан, дрожа вместе с ним. — Я приму меры, чтобы, если мне прикажут, вы оказались в надежных руках.
События, казалось, происходили быстро. Из депеш «Пони-Экспресс» и салфеток стало известно, что Южная Каролина вышла из Союза и что другие южные штаты последовали ее примеру. Авраам Линкольн в своей инаугурационной речи призывал к миру, но твердо стоял за Соединенные Штаты. Его адрес был перенесен из Сент-Джозефа в Сакраменто, 1966 миль, за семь дней и семнадцать часов — новый рекорд. Но когда пришло известие, что 12 апреля войска Южной Каролины обстреляли форт Самтер, все знали, что война началась.
Произошла и другая важная вещь. Перед весной незнакомец, о котором много говорили, прошел по сцене и направился на запад. Это был мистер Эдвард Крейтон — приятный джентльмен с ирландским лицом; и направлялся в Солт-Лейк-Сити, осматривая местность, чтобы проложить телеграфную линию до Солт-Лейк-Сити. Калифорнийская компания должна была строить из Калифорнии на восток до Солт-Лейк-Сити, и ходили слухи, что правительство предложило выплату в размере 40 000 долларов в год компании, которая достигла Солт-Лейк-Сити- первый. Это, конечно, означало, что линия должна пройти от Миссури до побережья Тихого океана.
В суматохе войск, готовившихся к отправке на Восток, Дэви пришла в голову мысль, что, может быть, ему тоже следует отправиться мальчиком-барабанщиком. Вид спешащего Билли Коди был невыносим.
Билли неожиданно появился на сцене со станции «Подкова», где он был «лишним» всадником по прямому указанию самого суперинтенданта Джека Слейда.
— Привет, Билли!
— Привет, Дэйв.
— Куда ты сейчас идешь, Билли?
"Домой. Меня не было дома целый год, и моя мама хочет меня видеть. Ей снова плохо. Думаю, мне тоже лучше быть там, где все кипит. Говорят, эта война не продлится больше полугода; но Канзас, вероятно, будет жарким местом, так как так много южан как раз через границу в Миссури. Я должен быть рядом на случай неприятностей дома.
Это было совсем как Билли — быть под рукой! Дэйв был более чем наполовину готов сопровождать его в Ливенворт, а капитан Браун, собираясь уйти сам, уже почти решил, что Ливенворт будет лучшим местом, когда вопрос был решен появлением преподобного мистера Бакстера, который прибыл на следующем этапе с запада.
«Ну и дела!» воскликнул Дэйв, вне себя от радости, бросаясь ему навстречу. — Что ты здесь делаешь?

— О, просто проезжал мимо по пути из Солт-Лейк-Сити обратно в Денвер, — засмеялся мистер Бакстер. «Я посыльный на перегоне между Джулесбургом и Денвером, но я уехал в небольшой отпуск с исследовательской группой для новой перегонной дороги. Я слышал, ты был здесь. Тебя прославили с тех пор, как ты совершил эту великолепную поездку, Дэви.
Дэви снова покраснел. Он ненавидел краснеть, но вынужден был.
"Что вы делаете в эти дни?" — спросил мистер Бакстер.
Как только он услышал о планах Дэви и его текущем решении, он настоял на том, чтобы Дэви поехал с ним в Денвер и остался там.
— Комната со мной, Дэйв? — великодушно предложил он. «Мне нужна койка. Ты можешь найти работу достаточно легко — я знаю то самое место, где могут взять мальчика, который умеет писать и рисовать, — и я буду учить тебя. Мне будет полезно немного освежить в памяти математику и все такое.
Капитан Браун согласился, и вопрос был быстро улажен. Дейв ушел, а на следующий день сам капитан Браун уехал в Форт-Ливенворт, а потом — куда? Его отъезд сделал бы Ларами довольно пустым для Дэйва.
Денвер вырос удивительно. Теперь не было «Аурарии»; все это был Денвер-Сити, а то, что было известно как «Западный Канзас» и «Территория Джефферсона», стало территорией Колорадо. На обоих[323] по сторонам Черри-Крик было возведено множество новых двух- и трехэтажных зданий, некоторые из которых были кирпичными; выращивали картофель и другие продукты, а улицы, еще более оживленные, чем когда-либо, были запружены купцами и другими настоящими горожанами, а также шахтерами и загонщиками быков.
Мистер Бакстер повел Дэви посмотреть, сколько лотов они купили за мешок муки два года назад. Тогда участки были на самой окраине города; теперь они были прямо в деловом районе. Семья Джонсов не заботилась о них; продал их за бесценок и занялся добычей полезных ископаемых «быстро разбогатеть». Джонсы вернулись в Штаты, бедные; но потерянные лоты находились у нынешних владельцев по 1000 долларов за штуку.
Мистер Бакстер сдержал свое обещание, и Дэйв нашел нишу (которая, по-видимому, была создана специально для рыжеволосого мальчика с мужеством, который мог читать и писать, а также позаботиться о себе на тропе) в Слоновьем Коррал. Это было большое здание магазина и двор для удобства купцов и сухопутного движения. Он торговал мукой, кормом и другими продуктами питания, отправляемыми ему, и был штаб-квартирой для прибывающих и убывающих нарядов для быков.
Волнение войны продолжалось. Колорадо, как Канзас и Небраска, отправили своих добровольцев в ответ на призывы президента Линкольна. Мистер Бакстер изо всех сил старался быть принятым в качестве капеллана, но экзамен[324] Хирурги отказали ему, как он признался Дэви, потому что у него было «склерозное легкое».
«Итак, Дэви, мальчик, — сказал он, — нам с тобой придется вести битву за мир и заслужить там наши почести».
Они слышали, что капитана Брауна произвели в генералы, а Билли Коди и Дикий Билл тоже служили на стороне Союза в качестве разведчиков и курьеров в Канзасе и Миссури. Что же касается Дэви, то он жил и жил вместе с мистером Бакстером, выполняя свою работу в загоне для слонов и учась по вечерам.
Тем временем постановка и перевозка через равнины и в Солт-Лейк-Сити продолжались, если их не прерывали индейцы. Баттерфилдское «южное сухопутное» движение через Техас, Нью-Мексико и Аризону в Калифорнию, по которому в течение двух лет перевозилась правительственная почта, пришлось прекратить из-за войны и индейцев апачей; и контракт был передан «Центральному» маршруту, которым управляет Russell, Majors & Waddell. Это означало 400 000 долларов в год от правительства, и казалось, что Сентрал-Оверленд, Калифорния и Пайкс-Пик больше не нужно называть «чистым без наличных и бедных зарплат»; но вскоре пришло известие, что вся линия была куплена крупным кредитором Беном Холладеем.
От Бена Холладея ожидали многого. Дэйв видел его раз или два — крупный, грузный мужчина с квадратным, решительным лицом; чисто выбритые щеки и седые[325] борода. Он был опытным фрахтовщиком и торговцем на равнинах, занимался бизнесом в Солт-Лейк-Сити, Калифорнии, Сент-Луисе и Нью-Йорке и был дельцом. Он поспешил увеличить обслуживание своей сценической линии. Никакие расходы или проблемы не были для него слишком велики. Линия теперь была известна как «Линия Бена Холладея» и «Сухопутная сцена». Старый маршрут к северу от Джулесбурга и вокруг форта Ларами был изменен на более короткий маршрут (маршрут, который мистер Бакстер помог исследовать Расселу, Мейджору и Уодделлу в то время, когда он подобрал Дейва в Ларами), который шел от Латема, шестьдесят милях к северу от Денвера, повернув на северо-запад, пересекли горы у перевала Бриджер и направились к Солт-Лейк-Сити. В Солт-Лейк-Сити знаменитая линия Pioneer Stage Line продолжалась с пассажирами, почтой и экспрессом до Плейсервилля, Калифорния.
Той же осенью, после прибытия Дейва в Денвер, мистер Крейтон закончил прокладку телеграфной линии в Солт-Лейк-Сити и выиграл премию в размере 40 000 долларов в год, предложенную правительством. Там его встретила калифорнийская компания; первое послание пронеслось от побережья к побережью («Тихий океан шлет привет Атлантике, — говорилось в нем, — и пусть оба океана высохнут, прежде чем хотя бы один фут земли, лежащей между ними, будет принадлежать какой-либо другой стране, кроме объединенной страны». ”); и, как и предсказывал капитан Браун, Пони-Экспресс должен остановиться. На сценах Холладея доставляли почту.
Каждое утро ровно в восемь они покидали Атчисон ниже Сент-Джозефа на реке Миссури;[326] в Латеме кареты из Солт-Лейк-Сити следовали в Солт-Лейк-Сити, а кареты из Денвера поворачивали на юг, в Денвер, и обычно прибывали с такой регулярностью, что жители Денвера сверяли по ним часы! Никогда еще не было такого магната дилижансов, как Бен Холладей. Его шести- и девятиместные вагоны «Конкорд» были лучшими из всех, что можно было построить — и только на главной линии он использовал 100. , 3000. Его водителям платили лучшие зарплаты — 125 и 150 долларов в месяц. А за доставку почты он получал от правительства 650 000 долларов в год. Когда он несколько раз в год перебирал целые свои линии, он несся вихрем и производил огромное смятение.
Но вскоре регулярное движение Holladay Overland Express было серьезно прервано, так как индейцы начали опустошать все вокруг. На всем пути от центра Канзаса до гор они разрушали станции и нападали на этапы. Сцены проходили по две за раз, для компании, и их охраняли отряды солдат; но и тогда не всегда дозвонились, и Денвер был отрезан от внешнего мира на недели. Всякий раз, когда мистер Бакстер начинал посыльным, Дэйв боялся, что не вернется живым; но каким-то образом ему удалось совершить поездку, хотя он был склонен возвращаться в карете, изрешеченной стрелами и пулями.
Летом 1864 года, когда Дэви было почти семнадцать.[327] и достаточно взрослым, чтобы поступить в Военную академию, был худшим сезоном для индейских набегов. Станции и ранчо на сотни миль подряд были разграблены, а между горами и Миссури перегоны вообще прекратились. Затем осенью наступило затишье, чему Дэйв был искренне рад, так как ему было приказано явиться в форт Ливенворт для допроса. Наступило его назначение, подписанное Авраамом Линкольном.
— Я провожу вас до Атчисона, Дэйв, — сказал мистер Бакстер. — И в Ливенворт тоже. Обратный путь будет моим последним рейсом.
— Почему так, Бен? — удивленно спросил Дэви.
— Потому что я собираюсь перейти на более постоянный бизнес, пока могу. Придут железные дороги. «Сентрал Пасифик» с каждым годом выстраивается понемногу к востоку от Калифорнии, и как только война за «Юнион Пасифик» начнется с ее конца, у Миссури. Когда две дороги пересекутся, и поезда будут курсировать по континенту, эта инсценировка рухнет, и мы, посыльные, окажемся в затруднительном положении. У меня теперь есть здоровье; Я такой же хороший человек, как и все, и когда я вернусь из Атчисона, я займусь чем-то другим. У меня есть несколько предложений на рассмотрении. Видеть?"
Это звучало разумно; но Дэйв был доволен, что мистер Бакстер не ушел до этой поездки, потому что он рассчитывал поехать в карете Бена.
Стоимость проезда от Денвера до реки Миссури стоила до 175 долларов, но Дэви сэкономил и на этом, и на многом другом. [328] этапы слева от отеля плантаторов. Первый выход после долгого перерыва вызвал большой ажиотаж. Места требовали не менее пятидесяти пассажиров, но в кузове нашлось место только для девяти, да и те были забиты мешками с почтой. Дэйв сидел на ложе водителя с Беном и водителем, которым был Боб Ходж.
Все на линии знали Боба Ходжа; он был одним из «королей кнутов» и очень популярен. Водители Холладея на основных станциях одевались как могли, потому что они были влиятельными людьми. Начищенные сапоги, заправленные суконные брюки, рубашки из мягкого шелка с ромбовидными заклепками, лихая шляпа и лайковые перчатки не слишком подходили им. На Бобе был костюм из оленьей кожи, украшенный бисером и бахромой, лучший костюм в Денвере. Выходя из отеля, он элегантно надел пару новых желтых лайковых перчаток. Он кивнул Бену и Дэйву и сунул медный рожок, который был его гордостью, на сиденье. На этом валторне он имел обыкновение играть, когда хотел развлечься и подходил к станциям. Другой его гордостью был хлыст с рукояткой из черного дерева, инкрустированной серебром. У всех водителей сцены Холладея были свои кнуты, и они не давали их.
Боб поднялся на борт, Бен и Дейв последовали за ним. Два конюха держали упряжку из шести лошадей за удила; другой передал строки Бобу, который снизошел до того, чтобы их принять.

— Думаешь, она справится, Боб? спросили несколько голосов, обращаясь к карете.
— О, я думаю. Она уже проходила через это несколько раз, — протянул Боб.
И судя по виду «ее», она явно что-то пережила. Вначале это была красивая карета, выкрашенная в блестящий ярко-зеленый цвет и отделанная позолотой; но теперь он был изуродован бурей и индейцами. Сама шторка багажника за ногами Дейва была проколота в двух местах стрелами, а в бортах кареты были другие дыры.
Боб взглянул на свои золотые часы. Он ухватился за линь и хлыст, кивнул конюхам (они соскочили с вожаков), с грохотом отпустил тяжелый тормоз; на щелчок его кнута вперед выскочили шесть серых лошадей, чья сбруя была украшена кольцами из слоновой кости. Зрители зааплодировали, и, управляя одной рукой, Боб сыграл то, что он назвал «В дикую местность».
Бег Боба был только до Латама, шестьдесят миль вниз по Платт. Здесь он величественно сошел со своего места, и из кареты должны были выйти пассажиры, к их большому отвращению. Почта с запада накапливалась шесть недель и имела большее значение, чем люди. Сорок один мешок хранил на борту служащий станции, пока карета не наполнилась доверху, а большой багажник не переполнился. В карете теперь была тонна почты — и Бен, и Дэви, и шофер.
[330]
Курьеры-экспрессы проезжали через целое подразделение, например, между Атчисоном и Денвером, между Денвером и Солт-Лейк-Сити, а также между Солт-Лейк-Сити и Плейсервиллем в Калифорнии. Итак, Бен продолжил с Дэйвом в качестве гостя. Новым водителем был «Длинный Слим» — еще один странный персонаж. «Длинный Слим» был шести футов и трех дюймов ростом и настолько худ, что, как он утверждал, стоя боком, он не отбрасывал тень. Он сильно отличался от денди Боба Ходжа; на нем были сапоги из воловьей кожи, синяя армейская шинель и шапка из буйволиного меха.
Лонг Слим поехал на станцию Бижу, и здесь за него взялся другой водитель. Водители сцены проезжали сорок или пятьдесят миль или от «домашней» станции до «домашней» станции. Между ними, примерно через каждые десять миль, находились «подменные» станции, где менялись команды. Питание подавалось на домашних станциях.
Смена водителей была интересной и мало что изменила для Дэйва, потому что никто из них много не говорил; и по мере того, как карета катилась дальше на восток, в индейскую страну, разговоров становилось все меньше и меньше. На качели всегда стояли упряжки, запряженные и ожидающие. Водитель величественно бросил стропы и зевнул; старая команда была убрана в один миг, новая команда без предупреждения вбежала на место, станционеры сдали веревки в ложу, и снова ушли на сцену.
На домашних станциях водитель — «Длинный Слим», или «Дикон», или «Папа», или «Миззоу», или как его там звали, следовал по своим линиям до земли, говорил:[331] (если он выберет): «Пока все тихо, Хэнк», и прошел на станцию. Если он упоминал о глотке воды, половина персонала станции бросалась за ней. Он был королем, водителем на Сухопутной сцене!
На станции Бижу шесть солдат кавалерии Колорадо подобрали сцену и сопровождали ее, проехав по три с каждой стороны, около 100 миль. По крайней мере, они были там, когда Дэви выглянул из багажника под сиденьем водителя, где он спал, свернувшись клубочком, очень удобно, пока карета качалась и раскачивалась всю ночь.
Затем на сцену вышел Седьмой кавалерийский полк Айовы, который галопом и рысью мчался рядом с ним по тропе вдоль реки Платт.
Сценические станции и ранчо выглядели так, как будто у них были трудные времена. Большинство построек ранчо лежали в руинах и были заброшены; многие эстрадные станции были сожжены, и станционные рабочие жили в землянках, некоторые из которых представляли собой просто дыры в земле, накрытые кучей земли с бойницами для ружей. Еда на домашних станциях стоила 1,50 доллара, ее готовили храбрые жены станционных агентов или сами мужчины. Некоторые блюда тоже были очень скудными, а некоторые удивительно вкусными.
Все шло хорошо, пока между Коттонвудом и Форт-Кирни возница, известный как Уопси, не указал на юг кнутом.
— Вот они, — сказал он тихо. и тут же выбросил плетку.
[332]
Шелковистый окунь щелкнул, как выстрел из пистолета, и упряжка вылетела наружу. Внизу от невысокого ряда песчаных холмов в полумиле к югу и впереди неслась стайка темных точек. Сердце Дэви екнуло. Точки тянулись к следу, как бы отсекая карету. Это точно были индейцы.
— Что будем делать, Ваупси? — холодно спросил Бен. — Побить их?
«Мы сделаем все возможное. Всего шесть миль, -- мрачно ответил Вопси. И крикнул кавалеристам: «Поскорее вам придется ехать, ребята».
Капрал, командовавший отделением, говорил хрипло. Трое впереди, трое сзади солдаты вставали и опускались в стременах и погоняли лошадей. Участок был немного ниже холма, и было очевидно, что кавалерийские лошади не ровня сценической команде — шесть великолепных вороных, откормленных зерном и длинноногих. Вскоре карета постепенно сравнялась с ведущими солдатами и стала их обгонять, несмотря на их усилия.
— Не могу дождаться, — завопила Уопси, — до свидания. Дело в том, — заметил он полупро себя, — что я не могу их удержать. Просрать их шкуры!»
Крики индейцев были отчетливо слышны; ветер дул с юга, и, словно почуяв рыжего врага, дикие от страха сценические лошади. Напрягшись, Уопси пилил канаты; его нога сильно нажала на тормоз, но он мог бы сберечь силы.
[333]
У Уопси не было ни времени, ни возможности использовать ружье; его дело было водить машину. Бен взвел дробовик, лежавший у него на коленях.
— Залезай в багажник, Дэйв, — сказал он.
Дэви начал соскальзывать, но остановился, устыдившись. В спешке индейцы, крича и лихорадочно размахивая луками и копьями, ринулись по тропе, прорываясь сзади и мчась с обеих сторон впереди. Кавалерийский отряд был теперь далеко в тылу.
С глухим стуком в борт кареты вонзилась стрела; другой дрожал в боку лишней колесной лошади — и он прыгнул чудовищно.
"Устойчивый! Стойко, мальчики! — спросил Уопси.
Стрелы шипели и стучали. Раскрашенные индейцы были похожи на демонов. Бен вскинул ружье, поспешно прицелился, и при этом выстреле ближайший индеец слева (особенно решительный парень) отвернул в сторону, пошатываясь в вальтрапе. На его боку виднелись красные пятна, куда попала картечь. В тылу кавалеристы тщетно стреляли, и вдруг Уопси издал восклицание.
«Возьмите эти линии, быстро!» он сказал. «Чёрт возьми!»
Стрела прижала его правую руку к боку. Он дернулся и не мог сдвинуться с места, и Бен схватился за тросы.
— Возьми мой пистолет, Дэйв, — приказал он. «Не стреляйте, если в этом нет необходимости; а затем стрелять пони.  Дай им отпор, Дэви!
Резкий толчок почти парализовал правую руку Дейва, а через плечо и руку пронзила раскаленная боль. Он чуть не выронил пистолет. Он взглянул на свое плечо и увидел багровый румянец, окрасивший его рубашку. Но стрела там не торчала, как он опасался. Это была всего лишь рана. Все в порядке.
— Больно, Дэйв? — спросил Бен.
— Нет, не очень, — твердо сказал Дэви.
— Мы успеем, — сказал Уопси. "Должен. Дайте им отпор, мальчики!
Песчаная равнина текла мимо; другая лошадь была ранена, а карета буквально ощетинилась оглоблями. Но доблестная команда никогда не ослабляла своих[335] в бешеном темпе, и вдруг с последним хором возгласов и последним залпом индейцы развернулись и помчались прочь; ибо вон там, за поворотом, появилась домашняя станция.
«Хм!» — пробормотал Уопси. «Эти индейцы просто забавляются. Теперь я избавлюсь от этой стрелы.
Кавалерийский отряд прибыл только после того, как карета уехала; другой отряд сопроводил его в форт Кирни, и к тому времени, когда Атчисон добрался до двух дней спустя, плечо Дэйва начало заживать.
— На самом деле это не очень больно, Бен, — настаивал он. но он гордился своей раной. Шрам, который он носит сегодня, и другие шрамы.
Из Атчисона они с Беном отправились в Ливенворт. На улице Ливенворта кто-то хлопнул его по плечу (к счастью, по здоровому плечу), и, подняв глаза, он посмотрел в лицо Билли Коди.