Противление непонятному

     На третьем году школьного обучения стало окончательно ясно кто на что способен, от кого что можно требовать, кому что можно поручать и начались суровые соцреалистические будни. Я уже полностью освоился в классе и, как дома и во дворе, стал понемногу баловаться и проявлять самостоятельность, т. е. непослушание.

     Каждый год начинался одинаково. Глафира Михайловна на первом уроке всех рассаживала по партам по одной ей известному принципу. Я понимал только один: друзья не должны сидеть вместе, потому что станут баловаться. Но почему я должен сидеть с этой девочкой, а не с другой, более мне симпатичной – было необъяснимо. Первый конфликт. Почему я должен сидеть на первой парте, а не на последней. Второй конфликт.
     И главное, – почему, если кто-то натёр мылом доску, спрятал тряпку и мел или другое, я должен стоять со всем классом, пока «преступник» не сознается или его не заложат. Поэтому я не хотел стать учителем.

     В каждом ряду парт назначался звеньевой. По успеваемости и дисциплине я всегда оказывался в номенклатуре. Но мне не доставляла удовольствия такая командирская должность. Без непререкаемого авторитета и общепринятых рычагов управления. На переменках все кроме дежурных и звеньевых должны были выйти из класса.

     Дежурные проветривали класс, готовили к уроку доску. Звеньевые проверяли готовность домашних заданий в тетрадях. Не все выполняли задания, и об этом звеньевой в начале урока должен был доложить. Мне было не по себе от этого вынужденного «закладывания» товарищей. Не сразу, но я стал давал списывать своему звену. Тогда кто-то «заложил» меня. Глафира выразила своё неудовольствие, я, не зная как выйти из ситуации, начал манкировать своими общественными обязанностями, кося под занятость и забывчивость. Третий кофликт.

     Однажды, находясь уже в некотором раздражении по неизвестной нам причине, начала меня отчитывать за проблемы звена. Я принялся привычно отмазываться: – Мол то, да сё, да времени не хватило, поздно начали.
     И получил от всё ещё любимой и уважаемой учительницы поговоркой, как хлыстом: – Ну, как всегда: на охоту идти – собак кормить. (На охоту ехать – собак кормить. Значение и употребление пословицы в том, что охотничьих собак готовят к охоте заранее. Собаки не должны быть сытыми во время охоты... В моем случае – готовиться к делу надо заранее, а не в последний момент.)

     Наверно это было справедливо в той ситуации, но никогда ранее Глафирушка не обрывала меня так зло, в сердцах. А самое обидное – дружный смех класса, половина которого не то что разбираться в тонкостях пословиц и поговорок – читала с большим трудом, пересказать прочитанное не могла. А тут такая единодушная реакция: учитель оборвал оправдывающегося отличника – надо смеяться. А я ведь их прикрывал, этих лоботрясов, лентяев и недоучек.
     Вот и четвёртый конфликт между учителем и некогда послушным отличником.

     В октябре сезон овощей закончился, папа угомонился, но что-то произошло в магазине № 33: то ли мама отказалась делать пересортицу, то ли отвергла ухаживания «запавшего на неё» горкомовского номенклатурного начальника (что позже подтвердилось) – её в середине ноября перевели в маленький подвальный магазин № 88, «подвальчик», позже там долго была «Блинная», на Ленина напротив Сбербанка.
     Судя по прейскуранту – продовольственный универсам. Штат – заведующая, два продавца (10 смен через 10), рабочий-грузчик и приходящая уборщица. Режим работы с 10 утра до 10 вечера. Мама хотела вообще уйти из Пищеторга, но папа несколько вечеров уговаривал остаться в торговле. Он считал, что в этом магазине можно делать «калым». С этим возникла серьёзная проблема.
     Но у него, видимо, были свои причины для уговоров, потому что он в это же время был принят экспедитором в магазин № 33.

***
     Папа или бабушка ходили к закрытию встречать маму, чтобы оградить от приставаний праздно шатающихся любителей познакомиться. Я иногда присоединялся к ним.
     В последний день 10-дневки после закрытия магазина полагалось провести приём-передачу товарных и денежных остатков. Для этого нужно было перетаскать в подсобке мешки с остатками муки, сахара, круп и др. весовых продуктов на большие весы-платформу, переставить штабеля картонных коробок, металлических и деревянных ящиков-клеток с бутылированным товаром, всё пересчитать-перевесить и прибавить всё, что расставлено в торговой зоне продавца. Процесс трудоёмкий и часто затягивался за полночь, а учитывая, что грузчик-рабочий Парфентьевич был пьянчужка и старик, на пересдачу приходили мужья продавщиц.
     Папа чётко помогал маме на пересдаче и осваивался на новом месте.