Красные слезы рябины -7. Женщина с историей 18плюс

Мы сели на диван друг против друга, подобрав ноги под себя, и смотрели друг другу в глаза. Она вся была горячей и свежей, возвышенной и трепетной от пронесшейся бури чувств.  Щеки пылали, глаза радостно светились.
- Я о тебе все знаю, - сказала она.
- Ты замужем? – спросил я в свою очередь.
- Да, - сказала она.
Чего я совсем не ожидал. На ее лице отражалась такая свободность, такая незанятость и открытость, что предположить обратное не представлялось возможным.
- Но мы не живем с мужем, - тут же и быстро, словно в оправдание добавила она.
Ей нельзя было не поверить.
- Живем вместе, но спим отдельно, - начала рассказывать она. -  Я из Армавира, у нас на Кавказе считается недостойным, если молодая женщина не замужем.  У меня двое детей, мальчик и девочка. Мы жили вместе, пока дети росли. В какой-то момент поняла, что не люблю его. Ничего к нему не чувствовала.  И тогда моя жизнь изменилась.
- Как? – спросил я.
- Появился он, - сказала она.
- Кто он?
- Это не важно… Появился он… Он ухаживал за мной долго и настойчиво, уговаривал. Я ему не уступала.  Как он за мной ухаживал, как уговаривал. Часто приезжал к нам на предприятие в командировку, ходил по пятам. - Она взялась руками за голову от стыда, смущения, трепетности, переживаний. – И, наконец,  я сдалась.
- Зачем ты мне все это рассказываешь? – попытался я ее остановить.
- Я должна тебе все рассказать, - серьезно сказала она.
И стало понятно, что для нее это является очень важным. Она хотела раскрыться полностью, вывернуться передо мной наизнанку. Кроме того, в ней бурлила энергия, которая просила выхода. Она не могла остановиться. И чем дальше она мне рассказывала о себе, не желая того, погружаясь в свои переживания, в свои чувства и тем самым только сильней меня раззадоривала, заводила и поднимала во мне новое влечение к ней.
- Мне казалось, что я его любила. Всегда хотела жить в семье с любимым человеком. У него была дочка и жена. Я не хотела разбивать их семью. Ко всему прочему, его жена оказалась больной, так он говорил, и меня мучили угрызения совести. Мы встречались на его отдельной квартире раз или два в неделю. Я мучилась тем, что у нас так все получалось. Ссорились, расставались, потом он появлялся вновь.  Недавно он снова появился. Мы встретились в кафе. Все равно там у него ничего не получилось. Я не знаю, что стало с его женой. Может быть, он меня обманывал. Он сказал мне, что свободен, имеет на меня планы и на мою дочь право. Но Александра была не его дочерью. 
Я видел, как ей тяжело и как она переживает.
- Хватит, - попросил я ее. – Хватит…
Обнял и прижал  к себе. Она в волнении уткнулась мне носом в грудь.  Я обнял ее, поцеловал, и она воспламенилась  и с придыханием повторяла:
- Я не все рассказала… Не все…
Но я не слушал ее, желая снова обладать.
- Ой… - сказала она, когда я поцеловал ее в грудь. - Ой,  что же ты?… Ой, зачем?..
Я желал ее все сильнее и сильнее. И ничего не мог с собой поделать.  Я восставал, терял голову и стремился к ней. Мы предавались друг другу. Наши ласки не кончались и становились все сильнее и продолжительнее.
Я снова обладал женщиной, которую безмерно желал. Я порхал над ней как орел над струящейся рекой. Она текла подо мной, как извилистая река по ущелью.
Потом мы успокоились и лежали, прижавшись друг к другу. Через некоторое время она снова привстала и села на диване.
- Что такое? – спросил я ее.
- Я изменяла своему мужу, - сказала она, открываясь мне полностью и, как будто, поднимаясь на эшафот.
Я с пониманием кивнул.
- Я тебе не все рассказала.
- Не надо, - попросил я, понимая, что ее рассказ меня мучает.
- Нет, я должна, - сказала она, не принимая мои возражения. – Я должна рассказать, как это случилось первый раз.
Я смирился и не стал ей возражать. Тем более, что она хотела рассказать, как это у нее получилось первый раз.
- Однажды я ехала с сыном с юга. В нашем купе ехал мужчина с дочкой. Он тоже оказался технарем. Мы разговорились. Он так рассказывал о своей работе, что я заслушалась. В конце поездки мы обменялись телефонами. И через некоторое время он позвонил и приехал ко мне на работу. Ждал, когда я закончу и поехал меня провожать. Он стал приезжать и провожать меня на электричку. И однажды он пригласил меня к себе домой. Тогда я уже поняла, что не люблю мужа. Мы поехали к нему домой, и там все случилось. Жена с дочкой куда-то уехали отдыхать. Он рассказывал мне, какую мебель они хотят купить, о новой должности, о карьере. И я почувствовала, что это не тот человек, которого я себе придумала. Он приезжал ко мне на работу много раз, просил прощение, сам не зная за что, просил поехать с ним. Но я уже с ним никуда не поехала.
Я обнял ее, чтобы она отдышалась у меня на груди, словно птичка, которая долго летала, устала и, наконец, нашла свое место в жизни.
- Успокойся… Успокойся… Все хорошо… - говорил я.
- Я не могу… Не могу успокоиться…
Она как можно сильнее прижалась ко мне. Я ее обнимал и нежно гладил. Наши губы нашли друг друга. Долгим поцелуй снова не получился, потому что в поцелуе она достигала верха волнения. 
И я снова обладал ей, снова старался достичь с ней своего совершенства и достиг его, чувствуя себя молодым богом, которому подвластно все.   
Мы летали на небесах наслаждений и медленно возвращались на землю. Я чувствовал себя не просто богом, а богом любви, Эросом, который скакал по полям страстей и топтал овсы наслаждений.
Излюбленная она лежала рядом со мной. Казалось, что ей всегда и всего мало.
- Мне опять больше досталось, - сказала она восторженно и победоносно.
Она показала мне три пальца и в этом ее движении была не угасшая страстность, стремление к совершенству.
- Три раза… - сказала она, улыбаясь.
- Что? – спросил я.
- У меня было три раза. Оргазм… Это множественный оргазм… - сказала она торопливо и взволнованно. – Такое не часто бывает, но бывает. У меня это бывает, когда я достигаю верха наслаждения. Опять мне больше досталось. Мне так неудобно.
Я посмотрел на нее ласково, с некоторым непониманием и снисходительно.
Она приподнялась на локте и посмотрела на меня сверху вниз.
- Я еще кое-что должна тебе рассказать, - сказала она нежно и трепетно.
- Пожалуйста, не надо, - взмолился я. 
- Нет-нет, мне обязательно нужно тебе это рассказать. Ты должен знать обо мне все.
Я не стал спорить и приготовился слушать.
- Меня послали на курсы по программированию в Киев.  Наш Главный конструктор, сейчас бы его назвали Генеральный директор, вызвал меня к себе в кабинет и предложил поехать учиться. Я сказала, что не могу поехать, потому что у меня маленький ребенок. Тогда он вызвал к себе заместителя по общим вопросам и приказал, устроить моего сына в детский сад с круглосуточным пребыванием на два месяца. Предприятие как раз получало новые стенды из-за границы для испытания авиационных генераторов и энергосистем. Я согласилась. Поехала в Киев в институт кибернетики имени В.М. Глушкова. Тогда это был лучший институт, в котором разработали самый быстрый компьютер, и, где компьютерная техника разрабатывалась на высшем уровне. Поселилась на квартире и стала ходить на лекции по программированию. У нас в группе собрались программисты со всей страны. Ну и так, конечно, какие-то симпатии стали возникать. И один молодой парень стал уделять мне внимание. Хороший программист, талантливый и привлекательный человек. Все девчонки за ним бегали, а он все ко мне норовит подойти, поговорить, проводить. Девчонки говорили, Галка, зачем он тебе. У тебя же семья, муж. В какой-то момент он ко мне пересел на лекциях, чтобы вместе сидеть, на обед со мной стал ходить. Вместе гуляли. Потом взял меня за руку, привел к себе в комнату, которую снимал, и предложил жить вместе. И мы с ним два месяца учились  на курсах и жили в одной комнате. После курсов разъехались, и я вернулась в семью. Каждое лето я  отдыхала у папы  в пионерском лагере с сыном. И он несколько лет приезжал ко мне туда с ребятами, когда они в ходили походы. Потом он приехал ко мне в город и предложил уехать с ним в Германию. Он готовил документы на выезд, готов был оформить усыновление на моих детей. Но я отказалась. – Она помолчала и продолжила. - У меня муж работал в органах государственной безопасности. Это означало бы, что его могли выгнать с работы и поставить крест на его карьере. Я долгое время жила без мужчины. В органах у мужа для жен разведчиков были курсы и там рассказывали, как долгое время можно обходиться без мужчин.
Я заинтересованно поднял на нее глаза.
- Нет, я не буду об этом говорить…
- Почему? – спросил я, надеясь услышать что-то не для всех доступное.
- Нет, не буду, - смущенно сказала она.
- Так у тебя муж в органах работает? – осторожно спросил я.
- Да, но он давно смирился, что мы не живем вместе, - сказала она и прижалась ко мне так, что я весь встрепенулся и начал наливаться соком желаний.
Мы снова целовались. И снова я обладал этой женщиной.
Трижды я выслушивал ее и трижды или четырежды мы предавались с ней любви. Но важно было другое, что после этих рассказов, я ее желал с новой и еще большей силой. Казалось, что я стал ее лучше понимать. На наших лицах блуждали улыбки счастья и радости. Я испытывал эйфорию от того, что с нами произошло.
Мы заговорили о том, что пора уходить из квартиры. Одевались и не смотрели друг на друга, чтобы не вызывать смущение. Солнце заглядывало в окно комнаты и  торопилось к заходу. Она торопилась на электричку. И я понимал, что мне тоже пора спешить.  Выходили из квартиры обласканные, опустошенные, умиротворенные, со светящимися глазами. В метро попрощались. Мне следовало поехать к Андрею, который работал поблизости от моего дома, зайти к матери и поехать к жене и сыну.
Я шел от метро к Андрею на работу и пребывал в приподнятом настроении. Эта женщина мне дала столько эмоций, столько чувственного, что, казалось, будто я летал над землей. Хотелось с кем-то поделиться тем, что я испытал, чтобы меня поняли. Хотелось понять, кто-нибудь другой кроме меня может такое испытать и оценить.  Да, в этот момент мне хотелось поделиться радостью от испытанных ощущений с кем-то еще. И в эту же секунду я поймал себя на том, что отношусь к ней, как к легкомысленной женщине, и хуже, к безответственной женщине, которая может легко сблизиться с другим мужчиной, с кем угодно другим и просто так. Как только эта мысль мелькнула у меня в голове, улыбка, гуляющая по моему лицу, исчезла, и я нахмурился. Нет, я совсем не желал этих мыслей. Я не хотел так думать. И в то же время доступность, с которой я возобладал этой женщиной, меня смутила. Но я не давал себе возможность думать в этом направлении, понимая, что это не так. Между нами было такое взаимное стремление друг к другу, что иначе быть не могло. Просто не могло. В этот момент, в эту секунду  я еще не понимал, как буду к ней относиться. Но я твердо решил, что ничего не скажу Андрею, потому что не причислял себя к мужчинам, которые смакуют тем, что испытали победы над какими-то женщинами. И все же, когда я передавал ему ключи от квартиры, он что-то понял по моему лицу и по тому, как я с ним говорил и с какими глазами. Это выяснилось немного позже.
Я позвонил ему по местному телефону, и он тут же вышел ко мне в проходную.
- Как прошло? – спросил он с понимающей улыбочкой.
- Хорошо, - ответил я, давая понять, что не буду с ним ничего обсуждать.
Я увидел на его лице разочарование. Он хотел со мной посмаковать происходившее. Но не дал ему этого сделать. Просто отдал ключи и поблагодарил. Мы попрощались и разошлись.
 
От Андрея я пришел к себе домой. Меня встретила мать. Я сказал, что зашел навестить ее с работы, потому что приезжал в город по делам. Она расспрашивала меня о Свете и сыне. Я рассказывал, как Витька сосет из бутылочки питательную смесь, как он забавно пускает молочные пузыри. Она радовалась каждому слову о внуке. На прощание у двери она поцеловала меня в щеку и вдруг внимательно посмотрела в глаза.
- Что с тобой? – спросила она. – Что-то случилось? Ты какой-то не такой.
- Что ты, мам, все нормально.
- Нет, с тобой что-то сегодня не так.
- Ты не беспокойся, все хорошо, - сказал я и улыбнулся, удивляясь ее проницательности.
- Подожди, посмотри мне в глаза, - попросила она. – Почему я так беспокоюсь?
- Я не знаю, почему ты так беспокоишься. Все нормально, - снова как можно натуральнее улыбнулся я. – Все, я пошел, меня дома ждут жена и сын.
- Иди, - сказала она, перекрестила меня у порога, снова  поцеловала в щеку  и проводила за дверь. 
На улице, я оглянулся и помахал ей в окошко. В окне на девятом этаже замелькала ее рука. Она махала мне в ответ. И это почему-то заставило меня прослезиться. Очень трогало ее беспокойство за меня. Сердце матери что-то ей в этот день прошептало тревожное.

В электричке я ехал, оставаясь один на один с собой. Было время все обдумать и что-то понять. Тень от предстоящей встречи с женой и сыном наползла на благодушное настроение. Я не знал, как относиться к тому, что между нами произошло. Думал, что после удовлетворения желания обладать этой женщиной мне станет легче, и наступит освобождение от стремления к ее телу, к ее сути, что все пройдет.  Но этого не произошло. Она всего поглотила меня, и притяжение к ней стало сильнее. Две стороны моего «я» боролись во мне без перспективы победить.  В какой-то момент мне показалось, что в этой связи есть что-то порочное, темное. Но я не мог полюбить порочную женщину, потому что во мне было много светлого и чистого. Значит, в ней тоже было что-то чистое и светлое. И мое светлое, чистое тянулось  ее светлому, чистому. Но я женатый человек, у меня есть супруга и сын. Я не хотел бросать Свету из-за сына, потому что очень любил Витьку. У меня даже мысли не могло возникнуть, что я брошу Свету. Она начинала со мной жить с чистого листа. Именно о такой девушке я мечтал, скромной, с устоявшимися, приличными правилами жизни. Она знала, что можно и что нельзя. И часто я от нее слышал: «Что ты, это нельзя… Так не делают…» И я тут же вспоминал Галю с ее вскриком в порыве страсти близости: «Валера, все можно!» Она в эту встречу открыла мне новую жизнь, как женщина может отдавать себя всю в каждую секунду, в каждое мгновение, в каждом движении, стоне, возгласе, взгляде. Отдавать себя и вбирать в себя эмоции без остатка. Мне до сих пор казалось, что меня кто-то ударил пыльным мешком по голове,   и я не в себе.  Несомненно, она по сравнению со Светой  более опытная, более страстная, стремительная, опрометчивая. Она знает, что можно и что нельзя, но бросается в море чувств и любви, как будто последний раз в жизни. У нее до меня были мужчины. Она женщина с историей. У нее есть дети, она немного старше меня и уже все успела, потому что хороший программист, хороший руководитель отдела программирования и стендовых испытаний. На работе она порядочный человек, ее все уважают. Она не дает повода усомниться в своей порядочности, приличном поведении, нравственности  и деликатности. Часто человек прощает себе то, что не может простить другим или понять их.  Моя мать всегда жила, как люди. Она хотела, чтобы у нее было все, как у людей и тянулась к этому, как к лучшему в жизни. Из-за свекрови ушла от мужа, и сама тянула тяжелую лямку женщины-брошенки. Когда мой двоюродный брат женился на девушке с ребенком, я смотрел на него снисходительно и думал, что у меня такого  никогда не будет. Когда у нас во дворе Коля Синяков женился на дворовой  девушке Людке,  которой ходило половина двора, все говорил что он дурак. А он так не считал. Я не хотел потерять Свету, не допускал мысли, что мой сын будет расти, как я, без отца. Хотя знал, что многое, что происходит с нами, повторяется в детях. И в то же время я не мог потерять Галю. Не мог даже подумать об этом. В ней была какая-то тайна, которая тянула меня к ней и требовала постижения. Я не знал эту женщину и очень хотел постичь. И я не знал, как у меня будет дальше, потому что терпеть не мог вранья и не мог позволить себе метаться от одной женщине  другой, потому что в жизни часто это видел и относился к подобному нетерпимо. 
Электричка плавно въехала на перрон станции, где мне нужно было выходить и спешить домой в Рябиновку.

В Рябиновке мне всегда было хорошо. Я шел от станции по улице, вдоль которой шпалерой стояли рябины, с которых грузно свисали ягоды и радовали своей красотой.  Листья на деревьях стали бурыми и их зелень тоже приобрела красные оттенки. Оставалось пройти метров сто. Я подошел к дому, взбежал на второй этаж и позвонил. Дверь мне отрыла Света. Я обнял жену, не снимая ботинок, прошел к кроватке к сыну и замер. Он меня ждал, потому что сразу заулыбался и принялся бить ручкой по погремушкам, которые перед ним висели.
- Что ты? Куда ты? – послышался сзади голос Светы. – Нельзя… Разденься сначала, помой руки.
Я выбежал из комнаты, разделся и пошел мыть руки. Витька давал мне силы для жизни. При нем все темное исчезало и казалось светлым.
- Есть будешь? - послышалось из коридора.
- Да. Я заходил к маме, но кушать не стал, - сказал в ответ жене,  домывая руки.
После ужина мы купали Витьку, покормили из бутылочки и сами легли спать.
Я лежал навзничь на кровати и делал вид, что сплю. Света прижалась ко мне всем телом. Она просила ласки. И хотя под одеялом было тепло, мне казалось, что от нее идет холод.
- Почему ты не обращаешь на меня внимание? – спросила она.
- Почему не обращаю? Я же тебя поцеловал, когда пришел, - постарался оправдаться я.
- Я не об этом. Ты меня не погладишь, не прижмешь к себе, не приласкаешь.
Я остро почувствовал вину перед ней. Обнял, прижал к себе.
- Что ты, как не родной, как будто мы чужие, - взмолилась она.
- Что-то случилось нервное, - сказал я. – И на работе много работы.
- А, понятно, - сказала она разочарованно.
- Нужно к врачу сходить. 
- Конечно, нужно сходить, - согласилась она. – Ладно, давай спать.
Я с облегчением тихо вздохнул и быстро заснул.

Утром я опаздывал на работу. Света помогала мне собираться.
- Где мой второй носок? Ты не видела? Куда он все время девается?
- Под стулом посмотри. Обычно он там лежит.
Носок действительно лежал под стулом.
- Иди на кухню, я завтрак разогрела, - сказала Света.
- Некогда.
- Чаю хотя бы выпей.
- Чай попью.
- Я бутерброд сделаю.
Наскоро выпил чай с бутербродом и направился в коридор надевать куртку.
- Обедать придешь? – спросила Света, стоя в дверях мне в спину.
- Обязательно, - спускаясь по лестнице, слегка оглянувшись, ответил я.
Сегодня я особенно спешил на работу. Оттуда ко мне шел свет радости и счастья. По мере приближения к предприятию, уверенность, что встречу Галину, хотя бы увижу издалека, поговорю с ней, постою рядом, росла и не давала покоя. Хотелось поторопить время не только для того, чтобы скорее побежать домой на обед, пообедать, повидать жену и сына, что давало мне пищу для жизни, а, главное, чтобы встретить Галину, увидеть ее, услышать голос и вечером пойти провожать домой и долго стоять под рябиной, не разжимая объятий, говорить задыхаясь от нетерпения, целоваться до головокружения и бесконечно прижиматься друг к другу.
И я дождался вечера, ждал недалеко от проходной, вышел из тени деревьев, когда она появилась  из проходной, и пошел следом. Она почувствовала это и оглянулась. С придыханием ослабшей птички сделала несколько быстрых коротких шагов мне навстречу, кинулась на грудь и затаилась в смирении.
- Я думала… Все думала… Где ты?.. Где?.. Почему не приходишь?
- Я тоже ждал, что ты придешь.
- Очень много работы.
- Понимаю.
- Совещания, звонки, консультации, командировочные то одни, то другие…
В осенней темноте мы взялись за руки, и пошли по рябиновой аллее. Она рассказывала о работе торопливо, эмоционально. За разговорами приблизились к жилым домам и поблизости от ее дома вновь и как всегда углубились в рябиновые ягодные кущи. Целовались, обнимались. И словам не находилось места. Только ищущие и находящие руки, губы распахивались, двигались в торжестве объятий.
И на следующий день все повторилось. 
Мы целовались и сквозь стоны придыханий она простонала в изнеможении:
- Я хочу к тебе. Я очень хочу к тебе.
- Я тоже, - прошептал ей на ушко я. – Придется опять звонить Андрею.
- Позвони ему, позвони, пожалуйста, - попросила она. 

Я позвонил Андрею при первой возможности. Он снова согласился дать мне ключи. Пришлось заранее съездить к нему на работу и взять ключи от квартиры. Перед тем, как отдать ключи, он заинтересованно спросил:
- Как женщина? Понравилась?
- Понравилась, - коротко, нервно и возбужденно ответил я, взял ключи и ушел.
Мы договорились с Галей о встрече в метро перед тем, как ехать на квартиру. Она опаздывала. Мне оставалось нервно ждать ее у первого вагона той станции, где мы встречались и откуда собирались ехать. Вагоны останавливались, из них выходили люди, заходили ожидавшие на перроне пассажиры и поезд отъезжал. От нетерпения я не мог стоять на месте и ходил у места, где останавливается первый вагон, отправляющийся в сторону центра.  Она спешила и раскрасневшаяся от нетерпения на каблуках побежала ко мне по перрону, чтобы успеть на остановившийся поезд. Я взял ее за руку, вбежал с ней в первый вагон и двери за нами захлопнулись. Мы смотрели друг на друга и молчали, мечтая о том, как окажемся в знакомой квартире одни. Наши мысли подкреплялись взглядами нетерпеливыми и разгорячившимися. Из метро мы вышли торопливо и направились к заветному дому. Знакомая улица, знакомые блочные белые дома. Нужный дом мы увидели издалека. Вошли в подъезд, на лифте поднялись на нужный этаж. Я достал из кармана ключ и открыл дверь. Квартира нас встретила не так радостно, как бы нам этого хотелось. Неожиданно мы увидели, что на кухне кто-то есть. Там сидел человек, которого не должно было быть в квартире. Я не понимал, как это могло случиться. В мыслях промелькнуло: «Кто это? Мы, наверное, не туда попали…» И в следующее мгновение узнал Андрея. Он сидел у стола, откинувшись на стуле, и самодовольно улыбался. Едва мы вошли и остановились, он рассмеялся. И не мудрено, так как наш вид людей, находившихся полной растерянности давал к этому хорошие основания. Я тоже засмеялся, и Галя растерянно заулыбалась.
- У меня же второй ключ есть, - сказал Андрей.
Он все-таки все прочел по моему лицу и решил сам посмотреть, кого это я подхватил. Он наверняка так и подумал: «подхватил». Его слишком заинтересовали мои эмоции, блеск моих глаз, вот он и пришел раньше нас, чтобы встретиться и все узнать. Он все шутил, посматривая то на Галину, то на меня. Мы тоже шутили. Но постепенно его присутствие становились тягостным. Я и Галя перестали шутить. Он все еще шутил, но, когда мы замолчали, понял, что ему следует уйти, что он нехотя и, мешкая в поисках предлогов, сделал.
Мы некоторое время стояли и ждали, что будет дальше. Он мог вернуться в свою квартиру в любой момент.
- Посмотри, где он, - сказала осторожно Галина.
Я выглянул в окно и увидел, как он направился в сторону остановки автобуса.
- На автобус пошел.
Она стояла вся зажатая.
- Пусть он уедет, - сказала она.
Через окно было видно, как Андрей дождался автобус, поднялся по ступенькам, двери за ним закрылись и автобус двинулся с места.
- Все… Уехал.
Она тут же со вздохом бросилась мне на грудь.
- Ну что ты? Что? Успокойся…
- Не хорошо как-то получилось, - сказала с грустью она.
- Забудь об этом.
- Попробую. Он нехорошо на меня смотрел.
- Знаю.
Я обнял ее крепче и поцеловал.

Мы опять были одни. И опять принадлежали друг другу. Наши истосковавшиеся тела обрели то, что им не хватало. Мы теряли головы, теряли себя, чтобы обрести все потерянное вновь.  С жадностью предавались чувствам. Минуты пролетали секундами, часы пролетали минутами.

В тот же день вечером я поехал отдавать Андрею ключи. Он вышел ко мне через пост охраны с кривой улыбочкой. Я поприветствовал его и вернул ему ключи.
- Извини, что я  оказался в квартире. Мне кое-что нужно было взять.
Я ему не поверил и с пониманием кивнул головой.
- Дай мне ее телефон, - вдруг сказал он.
Я отрицательно покачал головой.
- Дай… - попросил он настойчиво.
- Не дам, - сказал коротко я и отчетливо, посмотрев ему прямо в глаза.
Он догадался, что с моей стороны это прочно и не стал приставать. Я же понял, что его квартирой и услугами больше пользоваться не стану и постараюсь с ним больше не встречаться.  Попрощавшись с ним, не оглядываясь, я вышел на улицу. 

Мы снова стояли под рябиной и целовались до головокружения. Забывая, где  находимся и что с нами происходит.  Устав от поцелуев, мы просто стояли, прижавшись друг к другу.
- Ну, что твой приятель? Ты отдал ему ключи? – спросила неожиданно она.
- Отдал, - сказал я, помолчал, не зная говорить ей то, что хотел или нет. - Андрей просил твой телефон.
Она вздохнула, опустила голову, повернулась ко мне спиной, вся в переживаниях. Я обнял ее и прижал  себе. 
- Он думает, это так просто, - сказала она едва слышно, и страдая.  - Мне не понравились его липкие глаза.
- Не беспокойся. Мы больше не будем брать у него ключи.
- Где же мы будем встречаться?
- Не знаю. Что-нибудь придумаем.

Мы снова стояли под нашей рябиной, целовались, обнимались, тихо разговаривали. Когда мимо нас проходили люди, мы замолкали.  В тот вечер она сказала:
- Я нашла для нас место.
- Где? – спросил я.
- Это временно.
Она не решалась мне сказать то, что собиралась. Я молчал.
- Это на работе, - сказала она.
Я принял ее слова и снова промолчал.
-  У нас есть одна свободная комната, комнатушка. Нам ее дали тоже под стенды для хранения. Но в ней ничего нет. Стены и пол. 
Я не знал, что ей ответить. Она тоже молчала и ждала.
- Хоть что-то, - наконец, сказал я.
- Мне стыдно, - сказала она. – Это на крайний случай, когда совсем уже нельзя дольше будет друг без друга.
- Я не могу без тебя. Все мое стремится к твоей сути, к твоему существу, к тебе. Я готов возобладать тобой прямо здесь и сейчас. Хочу тебя, очень хочу.
- Нет, не сейчас. Мы в субботу работаем. Много работы.
- Я тоже работаю.
- Приходи в комнату над нами в обед.
- В обед я не могу. Мне домой нужно.
- После обеда.
Я согласно кивнул

И начались наши встречи в той комнате над их стендовым помещением.
Я бегал к ней при первой возможности. Между нами были семь дверей. Дверь комнаты нашего стенда, дверь из коридора на лестничную клетку, дверь в тамбур, дверь на улицу, дверь входа в их корпус, дверь отсекающего тамбура и дверь в нашу комнату над их стендами. Нужно было дождаться, чтобы в темноте у лестничной площадки никого не было, вбежать на второй этаж по металлической лестнице и войти в заповедную комнату. Когда я бегал к ней, то всегда считал двери: одна… вторая… третья… четвертая… пятая… шестая… седьмая… И дальше мы запирались на ключ и предавались друг другу. В этот раз дверь оказалась закрыта. Я прижался спиной к стенке и ждал ее. Она пришла несколько позже.
- Извини, опоздала, - сказала она, открывая ключом дверь. – Никак не могла уйти. Командировочные пристали. Не могла от них отвязаться. Отправила их на обед.
Кто-то под нами прошел по темному коридору к стендовому залу, остановился и прислушался. Мы встречались на нашей голубятне уже больше месяца и у кого-то могли возникнуть какие-то подозрения. Мы замерли и затаили дыхания. Из зала работники стендов ходили в туалет мыть посуду после обеда или за водой для чайников.  Тот, кто остановился внизу, открыл дверь и вошел в зал испытаний.
- Кто это? – тихо спросил я.
- Наши кушают, - ответила она.
Мы закрыли дверь и обнялись, оставляя весь мир без нас.
- Давай сегодня просто поговорим.
- Давай, - без охоты ответил я.
Она прижалась ко мне и замерла. В комнате действительно не было никакой мебели. В картонной коробке лежали пеленки, которые она принесла из дома.
- Я давно хотела тебя спросить, - сказала она, положив мне голову на грудь.
- О чем?
- Как ты познакомился с женой?
- Со Светой? Она работала на нашем предприятии в ОНТИ.  Отдел научно-технической информации.  К этому времени архив только переехал из филиала в город. В ОНТИ всегда работали гордые люди. Целыми днями стояли в курилке в сигаретном дыму и обсуждали все подряд. Я часто забегал к ним в отдел, чтобы записать характеристики новых микросхем. В тот раз торопился. Прибегаю и говорю, дайте мне какую-нибудь бумажку записать  характеристики. Они молчат, как будто меня нет. Я говорю, хотя бы мятую дайте… Одна говорит с гонором: «У нас бумаги нет». Другая говорит: «Тем более мятой…» Третья говорит: «Мять некому».  Надо было бежать обратно к себе на стенд и брать рабочую тетрадь или блокнот. И тут Света подходит и подает мне белый лист бумаги. Эти дамы ей говорят: «Света, зачем же так баловать то?» Милая девушка. Мы стали встречаться на предприятии. Я при случае забегал в ОНТИ. Созванивались по местному телефону, стояли и разговаривали в переходе между корпусами. Двадцать третьего февраля она неожиданно подарила мне блокнот и ручку. Приятный пустячок. Я ей на восьмое марта подарил большую куклу. Гуляли, ходили в кино. Светка на десять лет моложе меня. Только техникум окончила. Мне пора было жениться и бросить, наконец, куда-нибудь созревшее семя. К этому времени мама все уши прожужжала о свадьбе. Я съездил к ней на день рождения, где собрались все родственники. Через несколько месяцев свадьбу сыграли. Вот и все…
Мы помолчали.
- А ты? Ты как познакомилась с мужем?
- Я жалею, что рано вышла замуж. У меня в Армавире жених был. Мы собирались ехать учиться и договорились, что после учебы поженимся. Учились в разных городах. На третьем курсе он приехал ко мне и сказал, что встретил другую девушку и влюбился. Я очень переживала. Летом в тот год мы поехали студенческим стройотрядом на стройку железной дороги под Красноярск. Там я встретила Юру. Как-то мы отошли от костра, и он начал меня целовать. Все в тот вечер между нами и случилось. Скоро я вышла за него замуж. И только потом поняла, что не люблю. Он хороший человек, но не мой. Столько он пережил со мной. Все простил и теперь ждет, что мы когда-нибудь станем жить вместе. Однажды, когда я полюбила другого человека, он полез ко мне в сумку и нашел письма от того. После этого он запил. Потом говорил мне, что все простил, и предлагал, чтобы мы жили вместе. Но я уже не смогла.

Мне казалось, что я не могу уже без ее тела, без ее губ, без ее глаз. И при первой возможности бежал к ней, отсчитывая двери… Первая… Вторая… Третья… Четвертая… Пятая,... Шестая… Седьмая…
Нетерпение сердца вот что нас объединяло и что требовало искать и находить друг друга.

В тот день, мы, как всегда, закрыли дверь на ключ, и я принялся ее раздевать.  Мне мешали пуговки, мешали одежды. Движения становились нетерпеливыми неуверенными. Она стояла обнаженная и ждала, когда я разденусь сам. В углу, у  стены, стояла коробка с  сумкой, в которой, как прежде, лежали приготовленные  обновленные и чистые пеленки, матрасик и простынка. И в это время, о ужас, кто-то дернул за ручку дверь. Мы замерли и прекратили дышать, испытывая настоящий и неподдельный ужас, страх, отчаяние. Если бы в этот момент дверь оказалась открыта, плохо заперта, у кого-то от нее оказался ключ… Такое нельзя было даже представить. Кто-то дергал за ручку двери, рвался, ломился, как будто знал, что за дверью кто-то есть. Он пытался вставить в замок ключ. Но с нашей стороны в замок уже вставила ключ Галина.  Мы прижались друг другу и молчали, побелев от шока, от  безысходности, от  крайнего испуга. Дверь перестала содрагаться, и тот, кто за ней стоял, ушел. Стихло. Мы некоторое время еще неподвижно стояли, ожидая продолжения. 
- Кто это мог быть? – спросил я шепотом.
- Не знаю, - едва слышно ответила она. – Думаю, что это кто-то из спонсоров.
- Что ему нужно? Он так настойчиво рвался.
- Они ищут помещение, чтобы сложить туда новые поступающие блоки.
-  Я чувствую себя отвратительно и мерзко. Она взялась ладонями за щеки. - Стыдно… Как стыдно…
- Все-все, - сказал я. - Успокойся… Пожалуйста, успокойся... Ты сама говорила… Любовь всегда права.
- Да, я так говорила? - всхлипнула она.
- Говорила, - ответил я.

Мы собрались, тихо покинули комнату, спустились на первый этаж.
«Да, так бесшабашно, настойчиво и храбро мог рваться только кто-то из спонсоров, которые сидели на предприятии в отдельном здании», - подумалось мне. 
Влюбленная женщина своей любовью брызжет, плещет и хлещет во все стороны, затопляя все пространство вокруг себя. Она становилась особенно красивой.
Ее глаза блестели и сияли, она улыбалась так, что мимо ее улыбки нельзя было пройти. Она светилась внутренним светом, сияла радостью излучала флюиды счастья, которые маленькими спутниками летели ко всем и несли информацию о прекрасном в жизни.
 Галя говорила, что один из спонсоров принялся за ней ухаживать, и она не знала, а от него отвязаться. Он преследовал ее повсюду и навязчиво оказывал знаки внимания.
Теперь мы встречались в этой комнате после работы. Я, желая ее,  шептал ей бесстыдные вещи: «Ты моя женщина и я хочу тебя в своей кровати и в твоей кровати, на которой ты спишь». Мне хотелось, чтобы моя власть распространялась над нею везде. Она ничего мне не отвечала. 
Страсть, любовь, похоть распущенность кружили мне голову и вели за собой. Я не понимал, что со мной происходит. Не понимал, можно так поступать, так жить или нет. И в то же время я сознавал, что иначе жить не могу.
Все собралось в какой-то запутанный клубок, который, обрастая, понесся под гору, набирая скорость.