Рулетенбург по-омски

«РУЛЕТЕНБУРГ» ПО-ОМСКИ

Ф.М. Достоевский. Игрок. Записки молодого человека.
Постановка и инсценировка Льва Стукалова.
Художник Александр Орлов.
Композитор Эдуард Глейзер.
Художник по костюмам Ирина Чередникова.

Вот уж не ожидал столь сильных впечатлений! Признаюсь, шел на спектакль, будучи настроен весьма скептически. Казалось, что после явного режиссерского провала «Униженных и оскорбленных» еще один спектакль по произведению так называемого «второго ряда» будет в лучшем случае лишь «еще одним спектаклем по Достоевскому». Но – обнадеживал я себя – ведь были же и удачи в постановках Достоевского на омской сцене, - например, «Село Степанчиково и его обитатели» с незабываемым Б.М. Кашириным в роли Фомы Опискина…

Движение раскрывающегося занавеса развеяло мой скепсис. Первым зрительским впечатлением было удивление: пустые глазницы узких окон, уходящие вверх белые стены, стоящая в центре и чуть в глубине кровать. Что это? Больница? Сумасшедший дом?  (Ах, да! Спектакль же «по Достоевскому»!)  Впечатление усилилось, когда на этом фоне первыми заговорили «двойники». Вижу тут главную режиссерскую удачу, редкостную находку. Дело в том, что при обычном прочтении «Игрока» никакого «Двойника» у Алексея Ивановича в тексте не обнаруживается. Господин Зеро – персонаж, введенный автором инсценировки и решенный точно по-достоевски. Он придает стереофоничность зрительскому восприятию образов, создает ритм спектакля, его особое напряжение. (А удержать внимание зрителя на протяжении более трех часов не просто.)

Калейдоскопическая смена событий, мелькание лиц, крики радости и горя, смех и слезы – кажется, что все это дело рук крупье. На сцене – жизнь в ритме рулетки. И тот, кто запускает колесо – здесь и бог, и демон… В исполнении Михаила Окунева господин Зеро – не только и не столько выразитель «подпольных» желаний и мыслей Алексея Ивановича, сколько его личностный прокурор, ироничный критик, циничный наблюдатель душевных бурь автора «записок молодого человека». С удивлением и благодарностью следил за игрой этой пары, я думаю, весь зрительный зал. Алексей Иванович (Андрей Никитинских) рельефно очерчен режиссером и точно исполнен. Однако не могу удержаться от пожелания А. Никитинских быть более точным в деталях. Например, в который раз брошенная на пол шляпа привлекает к себе чрезмерное внимание. Ладно бы у героя был такой жест – в сердцах бросать шляпу об пол. Так нет же. Может быть, таким образом выражается обида на постановочную часть – мебели, мол, на сцене маловато?.. В то же время «черный человек», так гибко вьющийся вокруг героя, им вроде бы и незамечаем. В таком случае хотелось бы знать, а по какому, собственно праву этот «черный человек» читает нам «записки молодого человека» и почему проявляет такой нескрываемый интерес к Алексею Ивановичу?..

Думается, что со временем на существующий рисунок роли нарастут новые цвета, оттенки и полутона. Например, дискуссия «о русском» первого акта звучит в спектакле несколько чужеродно именно в силу ее ровного течения. Достоевский же писал о национальных отношениях или с большой долей иронии, или с сарказмом, или с раздражением, но никогда в повествовательном тоне. А ведь дискуссию затеял именно Алексей Иванович…

Впрочем, все это мелочи… Стоит ли  придираться к пустякам? Но ведь и жизнь состоит из мелочей. Да если бы не их досадная привязчивость, то о спектакле «Игрок» можно было бы говорить в исключительно положительных тонах. Не скучно ли?..

Радостно отметить, что, несмотря на трудные времена, театр удивил в «Игроке» прекрасными, весьма и весьма эффектными костюмами. По закону рулетки, на сцене цвета то стремительно сливаются, то вспыхивают яркими пятнами, являясь знаками внутреннего состояния персонажей. Вообще знаковая система активно используется в спектакле. Что, как не знак, не «перст указующий» - трон, на котором въезжает «бабуленька»? Причем этот знак имеет не только внутрисценическое значение (он отражает апломб «бабуленьки» и потрясение окружающих при ее появлении). «Трон» заставляет зрителя увидеть спектакль в общелитературном контексте, напоминает, например, о пушкинской «Пиковой даме».

Нельзя не отметить, насколько точен постановщик спектакля Лев Стукалов в назначении актеров на роли. Правда, видимо, порой рисунок роли слишком настойчиво диктовался режиссером, а актеры были так исполнительны! К примеру, добрый и благородный герой, напоминающий персонажей Диккенса, мистер Астлей (Дмитрий Лебедев) к третьему акту превращается в откровенного резонера. Хотя, если бы Дмитрий Лебедев был бы не столь педантично педантичен, его герой остался бы по-настоящему живым человеком.

Не без разочарования обнаружил, что такой богатый образ, как маркиз Де-Грие оказался практически потерян в спектакле. И не потому, что виноват актер. Моисей Василиади как всегда великолепен, но – в рамках поставленной перед ним задачи. А ведь с образом Де-Грие связана основная интрига романа. Этот француз – мошенник и ростовщик, маркиз-самозванец. Он заворожил Полину внешним лоском. «Формой», как любил выражаться Достоевский, завлек ее в надежде получить деньги после смерти «бабуленьки». Будь Де-Грие в спектакле не просто эффектной фигурой, стало бы понятнее то, что происходит с Полиной. В чем причина ее болезни? Что это за болезнь? Достоевский об этом высказывается совершенно определенно. Болезнь Полины – в чрезмерной гордыне, уязвленном самолюбии, не желающем признать свое поражение.  «В этом сердце будет царить ненавистный мерзавец, скверный, мелкий процентщик Де-Грие, - читаем в «Игроке». – Это даже останется, так сказать, из одного упрямства и самолюбия, потому что этот же самый Де-Грие являлся ей когда-то в ореоле изящного маркиза, разочарованного либерала и разорившегося (будто бы?). И чем больше ненавидит она теперешнего Де-Грие,, тем больше тоскует о прежнем, хоть прежний и существовал только в ее воображении». Разгадать эту загадку отказался постановщик спектакля. А зритель – в недоумении. К счастью, Илоне Бродской по рисунку роли нет необходимости отвечать на психологические вопросы. Все, что ее героиня делает на сцене, - понятно, объяснимо, сопереживаемо и эффектно. Молодую актрису можно поздравить с удачей.

Говоря об эффектных, запоминающихся работах, не могу не сказать о Марфе (Татьяна Филоненко). Надо обладать незаурядным мастерством, сценическим опытом и обаянием, чтобы, почти без слов, находясь на сцене в эпизодической роли, создать столь запоминающийся образ. А насколько, казалось бы, пуста роль князя Нильского! Но ведь сумел актер Владимир Приезжев оставить в памяти зрителя своего суетливого, разряженного героя. А чего стоит (опять же мелочь!) идиотский истерический хохот князя! Князь Нильский, генерал Загорянский (заслуженный артист России Валерий Алексеев), бабушка (народная артистка России Елена Псарева) заставляют задуматься о великой тайне русской души. Все русские в спектакле оторваны от своих корней. Даже «бабуленька» - и та, вместо того, чтобы церковь в деревне достраивать, отправилась взглянуть на рулетку – и оставила там целое состояние. Князь Нильский и генерал Загорянский в спектакле – символ вырождающегося русского дворянства. Никакого достоинства и чести – все блеф, поза, пустота. Может быть, стоит подумать Валерию Алексееву вместе с режиссером: а только ли отвращение должен вызывать генерал? Может быть, есть в нем хоть какие-то следы утраченной гордости?.. Я не призываю искать положительных героев там, где их нет, но нет ли их на самом-то деле?..

И генерал, и князь в спорах «о русском», в словах и поступках сходятся с Алексеем Ивановичем на «нежелании поклоняться немецкому идолу», нежелании посвятить свою жизнь накоплению богатства. И зритель вправе отдать предпочтение выбору каждого из них.

«Бабуленька» все же едет домой в Россию – церковь достраивать. Полина, получив после ее смерти наследство, отправится путешествовать по Швейцарии, Алексей Иванович и генерал загубят-таки свои жизни на рулетке…  И подумается вдруг – а только ли сцена театра может по воле режиссера превращаться в рулетку? Не зависит ли и наша сегодняшняя жизнь от очередного поворота колеса, от того, что выпадет – красное, черное или зеро…

Спектакль «Игрок» на сцене Омского академического театра драмы по глубине художественного решения стремится быть адекватным литературному первоисточнику. Несомненно, что театр почти у цели. На сегодняшний день «Игрок» - один из лучших спектаклей в репертуаре. Думается, что это уверенная заявка на будущее и начало нового творческого этапа в жизни театра.

Опубликовано: «Омская правда», №82, 22 мая 1994 г.