Мастер Гамбс

Кто такой Алабян, я не знала, хотя жила на улице, названной в его честь. У нас ведь как? Либо улица имени палача, либо имени академика, художники и прочие писатели на их фоне - мелочёвка. На Алабяна как раз располагался крохотный посёлок художников, где в былые времена жили разные Левитаны и другие гномы (по сравнению с гигантами соцреализма), сметённые господином маузером из простонародной памяти.

Тем не менее, Левитана я знала, а Алабяна – нет.
По архивам бегать некогда, когда в наличии двое маленьких детей, и так приходится подмётки рвать на лету.  Это теперь есть разные Википедии и прочая познавательно-узнавательная хрень, а тогда даже телефон в квартире был далеко не у всех.

Улица эта, как река, которую я то и дело переходила вброд: напротив нашего дома находились «Берёзка» и продовольственный магазин, в котором мясником работал симпатичный парень Игорь, - с ним меня познакомила приятельница Эльвира, - дама, не знавшая ни одного оргазма, но имевшая четверых детей, - мы с ней гуляли с собаками по вечерам. У Эльвиры была овчарка, у меня - московская сторожевая.  Жила приятельница в совминовском доме, будучи замужем за каким-то незаменимым номенклатурщиком.

Как меня угораздило завести собаку, это тот ещё трагичный случай.
Дети просили то птичку, то черепаху, то котёнка, - всё шло в сторону укрупнения объекта желаний, а, поскольку, я сама с детства мечтала о собаке, то выбор пал на неё. Денег у меня было не ахти, на «птичке» я сделала для себя неожиданное открытие, что цена животного не зависит от его конечной величины. Наоборот, маленькие шавульки стоили, как железный паровоз.

Мне хватило средств на московскую сторожевую, да и хозяйка щенка показалась довольно милой женщиной. После покупки у меня остался пятак на метро, и я пёрла через всю Москву пятикилограммового малыша, прижав его к груди. Самый трудный отрезок пути я преодолела с оттенком героизма: тяжело, но надо.
Счастью детей не было предела. Муж чуть не упал в обморок. Он боялся больших собак, хотя сам обладал внушительной фигурой.

Рыже-пегая собачонка росла не по дням, а по часам. Естественно, это я кормила нашего питомца, боролась с его блохами, вычёсывала длинную шёлковую шерсть и заносила возмужавший собачий круп в ванну, чтобы помыть лапы и «днище» после гулянья. Все остальные быстро потеряли интерес к моему приобретению.

Особенно эффектно было купанье всего собачьего тела, когда я раздевалась до трусов и залезала в ванну вместе со Спикки, так мы назвали щенка после того, как выяснилось, что он – это она.

Однажды наши с Элей сучечки вывалялись в дерьме в парке на Куусинена, при этом я рассекала в английской искусственной шубке, а моя подруга по несчастью - в бежевой норке, и всё наше великолепие пришло в упадок после того, как мы взяли собак на шлейки и ощутили, чем они нас осчастливили, выполнив команду «рядом».

Собственно, знакомство с мясником пришлось, как нельзя кстати, так как собачка имела отменный аппетит, да и мой молодняк никогда не отказывался от куска тушёной говядины. Всё дальнейшее достойно отдельного рассказа, намекну только, ради чего было затеяно данное повествование.

Ничего случайного и никого случайного в нашей жизни не бывает. Всё проявляется в своё время – и люди, и события. Последовательность эта складывается иногда счастливо, иногда трагически, но всё идёт во имя улучшения породы и мозгового кровообращения.

У крёстной моей младшей дочки была подруга Татьяна, врач со сложной судьбой. Её муж, профессор медицины, кореец, известный в узких кругах, наряду с аппендиксами занимался паранормальными явлениями, и до того ими увлёкся, что решил на себе самом провести один рискованный эксперимент.

Он бросился под поезд метро, где ему отрезало голову в ту самую минуту, как на платформе стоял его сослуживец, так же вовлечённый в этот нешуточный эксперимент. Он потом рассказывал в своих узких кругах, что в него вселилась душа обезглавленного профессора, в связи с чем он вскоре поменял весь уклад существования: оставил надоевших ему жену с ребёнком и женился на молоденькой студентке. Чьим объектом вожделения она являлась, - корейца или его последователя, история умалчивает, только у Татьяны тоже остался сынишка без отца.

Светочка, крёстная дочери, попросила меня принять участие в Татьяне, так как та была очень больна. На лекарства нужны деньги, а мальчик ещё доучивался в школе, и средств не хватало.
У меня были знакомые антиквары, я привлекла их к оценке вещей и книг, с которыми Татьяне было не жаль расстаться, сама я была весьма ограничена небольшой зарплатой, хотя не отказывалась ни от какой халтуры, однако это были слёзы. Тем не менее, мои сто долларов тоже оказались для болящей нелишними.

Катя училась в музыкальной школе и подавала большие надежды, несоразмерные с моими возможностями, поэтому, когда Татьяна предложила мне купить у неё двух полурассохшихся «немцев» по сходной цене, я заняла денег у знакомых, но купила инструменты покойного корейца, не зная, где буду их реставрировать, и как они станут звучать. В это время мы уже переехали с Алабяна в МЖК «Атом» на Демьяна Бедного, а оттуда по обмену – на Плющиху. И тут вдруг недалеко от нашего дома открылся продовольственный магазин, - он практически год стоял заколоченным.

Что можно было купить в продовольственном магазине в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году? Ни-че-го. Хамовники тогда находились практически в запустении, не то что сейчас. Поэтому я бегала мимо этого магазина на рынок и обратно, не пытаясь заглянуть за его пыльные окна. Каково же было моё изумление, когда однажды я всё же посетила этот райский уголок с талонами на гречку.

И кого я там увидела? Да Игоря же! Он снова рубил мясо. Радости моей не было предела. С небольшой переплатой я продолжила добывать грудинку на щи, а иногда кое-что получше. Однажды в процессе ничего не значащего трёпа выяснилось, что Игорёк, как и я, жертва музыкального образования - он играет на аккордеоне. Ну и полилась моя соловьиная песня про скрипки, которые никто не берётся склеивать. И тут оказалосьлось, что у Игоря есть друг - скрипичный мастер. Поди ж ты!

Естественно, я тут же навострилась к этому мастеру на другой конец Москвы. Катька к тому времени пилила на моей «кремоне». Не бог весть что, но всё же лучше, чем фабричные дрова. Начинала она на музейной скрипульке, выданной педагогом школы Мурадели на Пречистенке, оказавшемся полным мудадели: заявился к нам и упал на мою грудь, дескать, а ты чего хотела, скрипка дорогая, тебе со мной будет хорошо, после чего был послан, как нашкодивший пацан, и скрипку у Катьки отобрал. С мудаделями мне вообще по жизни везло, но мастер оказался настоящим.

Николай Балашов, так его величали, починил моих «немцев» за куски драгоценного дерева, которые остались у Димки от деда-краснодеревщика, я продала «немцев» и «кремону», и заказала для дочери мастеровую скрипку по руке.

Ручки у неё не такие, как мои, - обезьяньи, если бы я пошла дальше, то моей судьбой стал бы альт, а для Катерины была построена скрипочка «пять шестых». Кто любил, тот поймёт.

Что за чудесные инструменты делал Коля Балашов! Это были скрипки с изумительной женской фигурой. Он и сам играл неплохо и обожал свои детища, называя их по именам. Звучание у инструментов было мягкое, нежное, божественное… Струны я добыла по случаю, мне достались «красные пирастра». С этой скрипочкой дочь оканчивала музыкальную школу, с нею же она поступила в училище, эту скрипочку, выращенную мной, как ребёнка, Катя заповедала мне сжечь, когда выскочила замуж за своего косоглазого бармалея. Да ладно, я опять не о том.

Мы с Димкой носились со скрипками, не чуя ног, а в это время умирала Татьяна. Очарованная чёрной икрой, принесённой какой-то новой знакомой, она отринула заботу Светланы, отдав сына и квартиру в руки чужого человека. Мне категорически не понравилась женщина, считавшая серебряные ложки на кухне. Это была типичная мешочница – коротконогая жопастая и рукастая баба с узкими глазками. Напомнила Татьяне мужа-корейца? Больше я туда не ездила, Света тоже.

А «мешочница» после похорон определила сына Татьяны в военное училище и во время перестроечной сумятицы продала их трёхкомнатную квартиру. Хорошо ещё, что парень остался жив. Какова его дальнейшая судьба, ни Светлане, ни мне не известно.

После Катькиного выпускного мы поехали к скрипичному мастеру с бутылкой виски и коробкой конфет, чтобы выразить ему благодарность ещё раз. Колю мы нашли в плачевном состоянии.
Соседка попросила его починить кухонный табурет, и он пилой отхрендачил себе два пальца на правой руке. Белый бинт, потухший взгляд, недоделанные скрипки… Николая приглашали работать в Японию, но всё закончилось починкой соседского табурета.

Впрочем, перепутать Божий дар с яичницей не однажды случалось и мне. Я, как и все, просто обожаю забивать гвозди мозгами. Вот и наш мастер Гамбс поплатился за то, что отнёсся небрежно к своему высокому мастерству. Соседка-то всё равно его подвиг не оценила. Она родилась без музыкального слуха.