Баллада о трех сестрах в колодце

                Моей любимой рыженькой прелестнице Елене Ландер
     Поворачивая с Кинг - Джордж - корт - роуд к  " Кей - марту ", он увидел Грушину, все так же торчавшую в калитке с дымящейся папиросой в левой руке. Давно прошло то время, когда он начал бы тереть глаза, тряся головой, как конь, даже всхрапывая и жалобно блея, хотя кони, вроде, не блеют.
     - К чорту, - выругался Коко Брайс, решительно направляясь к Грушиной, - после того, как меня долбанула на детской площадке молния, удивляться нечему, Коко Брайс, парень из города, ленивый ублюдок, радуйся, что симбиотятся Сологуб, Хоум и Уэллш, а не, скажем, Потупчик, Канделаки и Симонян, три говнобатырки духа, вчистую проигрывающие медной рыжине волос и заманчивым выпуклостям и покатостям именно там, где им и подобает быть у настоящей женщины.
    - Пришел, - сказала в сторону Грушина, развеивая папиросный дым движением сухой ладони, - прикатился. Заходь, раз так.
    Она посторонилась и Коко Брайс прошел в гостиную, где Марша одним суровым швырком бросила перед зевающим с похмелья Джоуи миску с гуляшом.
    - Нет, ты видал ?
    Джоуи возмущенно потряс кулаком перед носом Марши и повернулся к Коко.
    - Вот какого хрена я женился на этой лошади ?
    Коко Брайс пожал плечами и подошел к холодильнику, достал пива и уселся на угловой диванчик, забросив ноги на подоконник.
    - Принес ?
    Марша всхлипнула и выбежала в детскую. Коко отпил пива и кивнул. Полез за пазуху скинхедовской штормовки и вытянул оттуда обрез двенадцатого калибра.
    - Вещь, - оценил Джоуи, пожирая гуляш, - думаю, Коко, что не ошибусь, если предположу возможность сноса башки гнусного Гиббона с одного выстрела.
    - А на хрена ? - спросил Коко Брайс, кладя обрез на стол между перечницей и французским батоном метр. - Чем тебе не угодил Гиббон - то ? Ладно, я понимаю, если бы мы грохнули того пака, помнишь, из Уэллси - туэр, или Шмыгуна Дрыгу, или даже просто случайного полицейского, но зачем стрелять в памятник, Джоуи ?
    И вот тут Джоуи распсиховался. Вскочил, отбрасывая миску с гуляшом в угол, отвесил пинка зашедшей в гостиную Грушиной и бросился в детскую, откуда донесся визг Марши. Вернулся и сел рядом с Коко. Закурил, пуская дым к потолку.
    - Он стал легендой еще при жизни, Коко, как ты не понимаешь, при жизни, бля. Мы горбатимся, как какие шахтеры или блокадники ё...ные, а он придумал падение Римской империи и стал легендой. Где здесь справедливость, парень ? Возьми, к примеру, Долгого Рика, он ведь не просто так свалил в Испанию !
    - За кокаином он уехал, - сказал Коко Брайс, доставая из холодильника вторую банку пива, - эта девка наобещала ему золотые горы, вот он и поверил, а что в Валенсии все ходят под Вуком Драговичем - не уточнила. Так что теперь, Джоуи, драит Долгий Рик машину албанского босса, а кокс видит лишь исчезающим в точеных ноздрях жены Вука, как ее, сука, вечно забываю.
    - Жена Марселаса Уоллеса, - подсказала Грушина, вставая с пола, словно складной метр, по частям, сначала поднялись руки, потом верхняя часть туловища, затем все остальное.
    - Вот дура ! - закричала Марша, вставая в дверях детской. - Как может жена Марселаса быть женой Драговича ?
    - Двоеженство, - усмехнулся Коко Брайс, - или двоемужество, у мормонов такое бывает сплошь и всюду.
    - Да ! - засмеялся Джоуи, тоже доставая себе пива из холодильника. - У меня диск есть с порнухой, так там у мормона четыре жены.
    Грушина тяжело вздохнула, садясь за стол.
    - Это постановочное порно.
    На крыльце кто - то завозился. Послышалось бодрое шарканье, через миг в гостиную вошел Самгин. Настороженно огляделся и тихо присвистнул. После условленного сигнала в гостиную просочился Зворычный. Поставил винтовку к холодильнику и тихо сказал :
    - Заседание ячейки, товарищи, по вопросу вандализма и сопротивления здравому смыслу просю считать несостоявшимся.
    Коко Брайс, парень из города, ленивый ублюдок, перевернулся на другой бок и чуть приоткрыл правый глаз. Вместо длинной и носастой блондинки его тележку из супермаркета толкала какая - то грудастая рыжая. " По х...й ", - шепнул себе Коко Брайс, парень из города, ленивый ублюдок, вновь засыпая.