Мать-и-мачеха

И голубикой голубело небо... Апрельское, бескрайнее. Шестилетняя Лена так и засмотрелась на покрывало цвета колокольчиков. Лене захотелось подняться и немного полежать на небе, таком тёплом, мягком, нежном, как диван бабушки Виктории.


- Бабушка Ви, а когда мать-и-мачеха появится? Уже апрель, а на газонах только этот противных снег, - капризно протянула Лена.

- А зачем тебе мать-и-мачеха? - повернулась к ней бабушка Виктория. Высокая, худая, серьёзная, в длинной черной юбке с жёлтыми цветами и куртке цвета растрескавшейся на солнце земли.

- Венок кукле Наташе сплести, маме с папой подарить, - глаза у Лены так и заблестели.

- Может быть, лучше мать-и-мачехе не появляться вовсе, - пробормотала бабушка Виктория себе под нос. - Ты ведь не знаешь, откуда эти цветочки. Вот и не говори.

- А откуда? - заинтересовалась Лена.

- Может быть, когда-нибудь узнаешь, - бабушка Виктория погрузилась в  лабиринты мыслей, запутанные, словно загадочные узкие улочки неизвестного города.

И Лена разговаривала с голыми, тощими, дрожащими на апрельском ветерке деревьями, глупыми, похожими на баранов, облаками и двухэтажными домиками. Розовыми, жёлтыми, белыми, как снег на газонах. И колыхались в окнах тюлевые занавески, размышляли о чём-то цветы в горшках. А бабушка всё думала и думала о чём-то. Думала и расстраивалась.


Зашли в магазин со странным названием "Мечта" и купили торт. Розовый, усеянный крохотными сердечками из крема. Зашли к бабушкиной подруге тёте Оле. Она жила в мрачной девятиэтажке из красного кирпича. Расправившись с тортом, Лена побежала в комнату. Погладила огромного рыжего кота по кличке Тарзан. Поговорила с абрикосовой косточкой, с незапамятных времён жившей на подоконнике. Понюхала жасминовое мыло, по каким-то причинам дремавшее в шкафу с постельным бельём.

Бабушка и тётя Оля говорили о скучных вещах. Каком-то слесаре Семёне, который катал их на машине в незапамятные годы. Ценах на муку и сахар. Очередной любовной истории неизвестной Ирки. Даже апрельское небо за окном задремало под эти пустые, никому не интересные разговоры.

Засобирались домой. Тётя Оля подарила Лене красивое карманное зеркальце в алой раме. Лена решила поставить его в спальне куклы Наташи. Недавно мама смастерила для Наташи двухэтажный картонный домик и обставила его мебелью, сделанной из цветной бумаги и спичечных коробков.

Бабушка отругала Лену за то, что она измяла и перепачкала розовым кремом нарядное голубое платьице, переплела ей косу. И опять двигались неспеша двухэтажные домики, тюлевые занавески и цветы в сонных окнах. В одном окошке хмурился пушистый серый кот, в другом грустил забытый кем-то плюшевый мишка.

Скособочилась ржавая желто-красная остановка, что-то прошептал магазин с наивным и нежным названием "Берёзка" и вдруг... Вдруг...

С треском лопнуло, разорвалось голубое небесное покрывало. Оно оказалось гнилым. Безнадёжно гнилым! Задрожало, зазвенело и разбилось на тысячу осколков ядовитое весеннее солнце. Превратились в клочки ваты глупые белые облака.

Лена вскрикнула и зажмурилась. Вспомнились рассказы бабы Раи, целыми днями сидевшей на скамейке у подъезда, о конце света. Она называла его... Акопа.. Апока... В общем, неважно.

Некоторое время Лена боялась открыть  глаза. Утопала в дрожащей красной мути. Но веки устали, заболели, запросились домой. И, задыхаясь от ужаса, Лена открыла глаза. И увидела двухэтажные домики, хмурого кота, печального плюшевого мишку. Когда они с бабушкой успели вернуться? И где же она сама?

Лена двинулась на поиски бабушки Виктории. На улице никого не было, кроме невзрачной девушки в переливающемся серебристом платье и высокого плотного золотоволосого парня. Девушка обернулась, и Лена уставилась на неё. "Не пялься на прохожих! Неприлично!" - сказала бы бабушка Виктория. Но её и след простыл, и Лена могла изучать чужие лица, не боясь нотаций.

Девушка в серебристом платье поразила Лену бледностью и худобой. Её жидкие пепельные волосы были собраны в хвост. Большие глаза по цвету напоминали небо в пасмурный октябрьский день.  Тонкие губы потрескались. Под глазами виднелись тёмные круги, а на скуле -  большой кровоподтёк.


- Ну чего там?  -  золотоволосый тоже обернулся, и Лена увидела недобрые голубые глаза, грубые, неблагородные черты лица и огромный кадык. Одет он был в странную белую рубашку с вышивкой. Совсем, как молодцы в книжке с картинками "Русские народные сказки". Слово "молодцы" Лена почерпнула от бабушки Виктории.


"Интересно, кто они такие?" - подумалось Лене.

- Шур-шур! Скрип-скрап! Разве ты их не узнала? Она - Талый Снег, а он - Весеннее Солнце, - проскрежетало старое, побитое жизнью дерево. - Каждый год Солнц берёт в жёны новую Талую, а потом она гибнет от его рук. Проливается жёлтая кровь.

- Врёшь ты всё!  - позабыв наставления бабушки Виктории о том, что старшим грубить нельзя, отрезала Лена. - Кровь красная. А жёлтой не бывает.

- Но у Талого Снега кровь по цвету напоминает лимон. И она надолго остаётся на пригорках и во дворах. Ты никогда не задумывалась, что такое мать-и-мачеха? Так вот, эти милые цветочки - капли крови Талого Снега. Ты должна спасти её. Подарок, который ты сегодня получила,  - спасение  для Талого Снега. Но поторопись.

- Я пойду хлебну из озера, а ты смотри, никуда не уходи, - отрезало Солнце, и исчезло в апрельском мареве.

Некоторое время Талая молча смотрела на разноцветные  домики, растрескавшийся асфальт и голубое небо, которое заштопали неведомые мастера.

А потом к ней подошёл кто-то высокий, узкоплечий и вертлявый. Жидкие волосы цвета спящей под снегом травы растрепались.

- Что же наша красавица грустит? Такая погодка чудная. А она чуть не плачет. Скоро голубика поспеет, а она на грани слёз. Непорядок, - опавшими листьями рассыпался его глупый смех.

- Это Весенний Ветер, - проворчало дерево. - Вечно подходит к Талым, Солнце ревнует, злится, и тогда...

- Ты это с кем разговариваешь?  Не успел отвернуться, а она... - Лена не заметила, как вернулось, пошатываясь, неприятно-румяное Весеннее Солнце.

- Зеркальце, скорее! - проскрежетало дерево.


Лена вынула из детской, по-Барбьему розовой сумочки  подарок, способный отражать дома, улицу и чужую жизнь. И направила его прямо в глаза разошедшемуся  Весеннему Солнцу. Трусливый Ветер куда-то исчез, испарился.

И закричало от боли злое Весеннее Солнце. И бежало, бежало, пока не упало у какого-то загородного пруда и не умерло, захлебываясь кровью.

***


Лена пришла в себя дома. Уютно горел зелёный ночник и мурлыкал под нос песенку из какого-то мультфильма. Было там что-то про белокрылых лошадей и яблоко заката. Лена встала с постели и поморщилась от головной боли. Раздернула шторы, выглянула в окно. Апрельский денёк угасал, пульс его стал нитевидным.


- Так и упала у магазина? Это ненормально! Нужно отвести её к специалисту, - ужасался папа.

- Со мной в детстве тоже такое было, а потом прошло, - прозвенел малиной в июльский полдень мамин голос.

- Мама, папа, бабушка, - Лена выбежала на кухню. Она  так и захлёбывалась от впечатлений. - Я теперь знаю, что такое мать-и-мачеха. И понимаю, почему ей лучше не появляться.

И сбивчиво, повторяя одно и то же, Лена поведала взрослым о встрече с Талым Снегом, Весенним Солнцем, Ветром и Мудрым деревом.


- Я тоже каждую весну видела всё это. Только Талая погибала. А потом картинки ушли. А ты... Тебе удалось...

И много-много рассыпалось по столу восклицаний и бессмысленных слов. Папа не верил, мама доказывала свою правоту, Лена снова и снова повторяла  рассказ о весенних мороках. И только бабушка молчала. Мудрая, как дерево, которое открывает рот только в критических ситуациях.

***

Виктории Александровне не спалось. Она не стала считать овец или читать до утра детектив в мягкой красноватой обложке. Не включила  и телевизор. Нет, вначале Виктория Александровна перебирала впечатления прошедшего дня. Вот они идут с Леночкой мимо двухэтажных домов, вот девчушка падает у магазина, вот Виктория Александровна, задыхаясь, несёт домой крепенькую шестилетку.

Потом перед глазами промелькнули былые времена. Они с мужем жили у свекрови, странной женщины, даже дома не снимавшей изумрудного цвета платок. Маленькая Лиза, мама Лены, часто болела. Вот и присматривала за ней свекровь. Присматривала, как умела.

- Мама, а я люблю болеть. Меня тогда эта противная воспитательница Зинаида Степановна не ругает, -  по дороге из детского сада домой призналась Лиза. - И бабушка даёт мне пить отвар тайной силы, настоянный на мать-и-мачехе. Бабушка говорит, что зло бывает не только у людей. И что я или моя дочка или внучка его обязательно остановят.

Дома Виктория устроила свекрови скандал. "Как можно давать ребёнку пить всякую гадость? Да  ещё и забивать голову  бредом!" -  разорялась она. Старуха стояла посреди большой комнаты, уставившись в пол. Лиза плакала. В доме воцарилось неприятное молчание. Колкое, как первый ноябрьский снег. Холодное, словно комната с зеркальными стенами.


Потом, к облегчению Виктории, им дали квартиру. И голубело голубикой апрельское небо, неприятно румянилось солнце. Они стояли у подъезда среди нехитрого скарба. И тут Лизонька вздрогнула и упала. Точь-в-точь, как Лена сегодня. А потом рассказывала всякие бредни про Талый снег, Ветреный Ветер и  Злое Солнце. "Ненавижу мать-и-мачеху", - повторяла она.

Виктория водила Лизу к детскому психиатру, к невропатологу, даже повезла  к какой-то деревенской целительнице. И всё без толку. В апрельские дни на Лизу "находило". А после десятого дня рождения кошмары прекратились сами собой.

Умерла старушка в изумрудном платке. Умерла и оставила письмо. Сколько же раз потом Виктория перечитывала эти строки, написанные бледными голубыми чернилами!

"Прости, что  обрекла Лизоньку на такое. Но мне было видение, что моя внучка или правнучка между шестью и десятью годами, когда открывается "чувство земли", и его не убивают учёба в школе и жизненные драмы, спасёт Талый снег от жестокой, бессмысленной расправы. Это она, Талый снег, послала мне эту картину, обратилась ко мне за помощью, потому что я родилась в день её смерти. А ещё я одна из немногих смогла сохранить щепотку силы земли после десяти лет. Но её бы не хватило на спасение Снега.  Талая хотела, чтобы кто-то из моих потомков спас её новое воплощение и положил конец злу. Мать-и-мачеха - кровь Талого Снега. Самый безысходный цветок. Деревья могут передавать мысли людям, и эти мысли не слышат ни Ветер, ни Снег, ни Весеннее солнце. Апрельское Солнце ревниво, агрессивно и любит пить из озера дурман-воду. Талый Снег перед ним беззащитен". И странно. Теперь Виктория не считала всё это бредом сумасшедшей. Она поверила в  сбивчивые откровения свекрови. Растворилась в них.

"И вот теперь Леночка положила конец злу. Наша семья выполнила миссию, и её дочка не упадёт на улице. Не станет рассказывать страшных сказок. Дай бог, чтобы так. Дай бог", - обратилась Виктория Александровна к желто-чёрным настенным часам, круглым и умным. Часы эти ей подарил покойный муж, и Виктория Александровна частенько разговаривала с ними и даже советовалась.

- Дай бог-дай бог-дай бог-бог дай, - зачастили часы.

И с тех пор странные дела творятся в этом городе. Летом, осенью и весной на газонах лежит снег. Серенький, невзрачный.  А в апреле стоит хмурая, пасмурная погода.

В этом городе не бывает весеннего звонкого солнца. Зато летом целует прохожих добрый дедушка Солнц. И осенью улыбается людям Солнечная старушка, а потом всё тускнеет, тускнеет и тихо угасает. И, как в стихотворении Пушкина, соревнуются друг с другом Мороз и Солнце. Играют в догонялки. Играют и наиграться не могут. В яркие бело-голубые январские дни слабая малокровная Талая, спит на ложе из сухой травы под шубой своего отца, крепкого старика Снежана. Брак с Весенним Солнцем сильно подорвал её здоровье.    А на пригорках, во дворах и на склонах никогда не появляются жёлтые цветы, в незапамятные годы прозванные мать-и-мачехой...

Конец