Сокращённая версия повести

ТЕПЕРЬ
из одноимённой книги


…– Здравствуйте, – слышу за спиной голос своей младшей ныне девятнадцатилетней дочери.
– Привет, – отвечаю, не оборачиваясь, тщательно обрабатывая одежду, походный рабочий портфель, резиновые перчатки мыльным раствором, приготовленным женой ещё утром в импровизированной бутылке «Нитхинола».
Дочь частенько в шутку переходит на вы, – примеряет на себе различные роли взрослости, – особенно если в доме кто-то есть, и она не хочет, целовать меня при всех в щёку…
Впрочем, говоря честно, при встречах мы теперь не то что не целуемся, но даже не жмём друг другу руки, долго держась на расстоянии, пока не проведена тщательная дезинфекция одежды и… тела после прихода домой, на которую требуется много времени, а прикасаться заражённой тканью к домашним вещам ТЕПЕРЬ просто-напросто очень опасно… для них, домашних! Город медленно, но неуклонно поглощает зона заражения смертельно опасным вредоносным поветрием – короновирусом «Ковид-19».
…Это своего рода пароль – мол, я сегодня дома не одна.
– У тебя что, кто-то в гостях? – интересуюсь на всякий случай.
В былые времена у дочки допоздна засиживались её многочисленные подружки, друзья, знакомые. В её огромной отдельной после ухода во взрослую жизнь старшей сестры и брата комнате имеется всё, что требуется для современной молодёжной тусовки. Не говоря о четырёх ядерном компьютере с выходом в высокоскоростную сеть, прозванную мной когда-то Вертушей, и огромным в полстены монитором. А ещё: современный синтезатор, электронная барабанная установка, саксофон, все разновидности гитар, прочие приспособления для безудержной фантазии и творчества…
– Не-ет, – не уверенно тянет она. – Никого, кажется, нет.
…Но вот… уже, как три недели, – Боже мой, будто целая вечность прошла! – они общаются лишь, тупо уставившись в экран, в специальных чатах Вертуши. Первые дни это им трудно давалось, да и не только им, нам всем. Ну, правда, перестроить свой привычный, с одной стороны неспешный, размеренный, и в тоже время вечно куда-то мчащийся, летящий во всевозрастающей прогрессии поток никчемных событий, весьма непросто, если не сказать проще: НЕВОЗМОЖНО! Хотя, если присмотреться, находятся и такие, кто напротив, гонимый манией собственного величия, узнав о масштабах зоны заражения, с головой нырнул в скорлупу мнимой брони собственной квартиры и дачи, словно таракан, забившись в щель, вообще отключил всякие средства общения с внешним миром…
«Тараканы»! – отличное название для описания этого странного несвойственного, так думалось прежде, явления. Кто знает, может быть, к этой теме придётся ещё вернуться, через пару лет!
…Нам всем ТЕПЕРЬ всем непросто. Трудно принят это поветрие, казавшееся ещё вчера никчемной, случайной, скоротечной… – а вон, гляди-ка ты, уж месяц скоро минует, как объявили во всем Мире пандемию! – и он, Мир этот, по-прежнему неуклонно катится туда же, в пропасть.
– Ты опять в Сети? – невесело усмехаюсь сегодняшним реалиям. – Даже кто дома не знаешь, – ворчу по-стариковски.
Так всегда: стоит ей полдня провести в Интернете, уставившись с полуметра в огромный жидкокристаллический экран, как она теряет всякое ощущение окружающей реальности. А если ещё нацепит на себя современные мощные стереонаушники, да очки объемного изображения, то хватит и получаса, чтоб навсегда застрять там, в Вертуше.  Многие люди, владеющие чуточкой чувства пространственно-временного воображения, и стремящиеся хотя б так выйти из дома, ТЕПЕРЬ попадают в зависимость от вездесущего Интернета. Впрочем, почему теперь? Может, и прежде мы все… уже были там?..
– Да… нет, – слышу несколько неуверенный голос дочки. – Я знаю кто дома.
…Увы, мы уже забыли, что ещё недавно любили просто разговаривать, глядя в глаза без электронных фильтров и очков, без экранов и наушников, смело выходя на улицу, не боясь нападений невидимой, ставшей вдруг в миг враждебной, окружающей внешней среды… нашей родной Земли-матушки. Господи, а всего-то четыре месяца прошло, как мы все под Новый год услышали про эпидемию где-то там, в далёкой провинции Китая, а уже ТЕПЕРЬ она охватила весь Мир и он, этот Мир… перевернулся. Конечно, нам русским… не привыкать к Его выкрутасам!
А когда спокойно-то было?
Мы-то, по привычке постоянных нападок на нашу «великую и необъятную» дюже «умного» и развитого западного Мира, более-менее... всегда готовы к новым вызовам Истории, к новой войне… бою. Спасибо, Всевышний, за науку: нельзя забывать «…чувство страха и голода!..», но «…не дай нам полной нищеты и изгнания, ибо слабы, чтоб не пасть грех, блуд, но пуще, прежнего, молю не дай довольства и сытости, ибо… забудем Тебя».
В общем, даст Бог, справимся мы с этим поветрием, выживем, а затем справим и с Вертушей…
– Ох, тошнёшеньки! – выдыхаю мысленно вдруг забыто из некогда потерянной бабушкиной тетрадки. – Ну, тогда и скажи, – оборачиваясь, говорю бодрым уверенным голосом, – кто сейчас нас дома?
– Я и… бабушка, – отвечает худенькая незнакомка-девчушка лет двенадцати-тринадцати, не больше, с глубоким пытливым взглядом всматривающаяся меня.
– Ба-буш-ка?.. – удивлённо тяну слогам, всматриваясь в почему-то кажущие мне родными знакомыми глаза абсолютно незнакомого подростка.
…Как же так?! Земля – такая совершенная, самодостаточная, цельная, способная преодолеть всё и вся: любые нападки Космоса, Вселенной, а тут вдруг на тебе… какой-то малюсенький микроб переворачивает всё с ног на голову…
– Ох, тошнёшеньки! – снова всплывает в сознании эта незатейливая формула житейской мудрости.
…Стоп!
Так ведь и вправду Земля цельная и самодостаточная система!
Мы все знаем, что конец рано или поздно наступит от прилетевшего вдруг метеорита, либо нового всемирного потопа из-за глобального потепления, либо, напротив, вымерзания из-за последствий какого-нибудь термоядерного взрыва.
А тут что?
Простейший одноклеточный вирус, который, кстати, когда-то давно, тысячелетие, кажется, назад, уничтожил целую неведомую нам цивилизацию Инков.
За что уничтожил?
Кто знает? – видно было за что, Земля-то – живая, цельная и самодостаточная.
– Ну-у, то есть, Настя Солнечная, – словно моя Младшенькая, поджав губы, из стороны в сторону качает она головой.
– С Настей?.. – дивлюсь.
– Так мою бабушку Анастасию называла тетрадь, – жмёт плечами девчушка.
– А-а-а?.. – тяну, лихорадочно ища ответа на эти новые… неслучайные странности.
– А… мама где? – спрашиваю машинально, даже, кажется, немного испугано, громко в надежде, что жена, услышав наш необычный разговор, выйдет с кухни ко мне навстречу… на помощь.
В конце-то концов, кто знает, может быть, я… просто сошёл с ума и вот теперь вижу всякие странности своим богатым, но виртуальным  воображением.
– Мурь-мяу… – вместе жены в коридоре появляется наш огромный рыжий кот Тихон и, внимательно глядя на меня, – мол, чего шумишь-то тут? – дружелюбно обхватывает своим пушистым хвостом ногу незнакомки.
Он так всегда делает, когда хочет показать своё расположение и поддержку кому-нибудь из домочадцев, но чтоб этот диковатый и мало общительный «котяра» проявил внимание и нежность в отношении незнакомца, такого ещё не случалось.
– О! Тихон Маркович, – смело треплет она грозное десятикилограммовое животное по мохнатой макушке за ухом. – Здравствуй, дружище! А ты-то как тут оказался?
– Тихон Маркович?
– Ну, да! –радуется незнакомка, наглаживая громко урчащего кота. – Так его папа назвал, в честь Тапочкина… Тихона Марковича, жившего когда-то у него в детстве.
– Тихона Лавровича, – поправляю, незаметно втягиваясь в разговор.
– Тихона Лавровича? – дивится та. – Может быть, – задумывается. – Так это он? – вдруг взрывается смехом, бесстрашно обнимая нелюдимого гиганта. – И вправду… очень похож. А почему Тапочкина?
– Потому любит о валяющиеся тапки точить свои когтищи.
– Ох, тошнёшеньки! – совершенно неожиданно восклицает она. – Вот и наш… тоже любит тапки обнимать.
– Ин-те-рес-но, – тяну по слогам, всматриваясь. – А скажи, пожалуйста, как тебя зовут?
– Марина, – серьезнеет та, снова потешно поджимая губы и покачивая головой из стороны в сторону, словно взрослая.
– Ну, коне-ечно ж Марина, – тяну, с досады хлопнув себя по лбу, – Марина… Валеричка.
– Так вы меня знаете?
– Ах, тошнёшеньки! – глупо улыбаюсь, бесцеремонно рассматривая юного пришельца. – Конечно, знаю! Сам же, когда-то… – и чуть бы не сказал, что выдумал её, – э-э-э, написал… странности.
– Какие странности?
– Не-слу-чай-ные, – снова тяну, – а теперь вот не могу поверить в эту
– Во что… эту?
– В эту… новую…, – досадую на свою несдержанность, – НЕСУЧАЙНУЮ СТРАННОСТЬ.
…Прежде, все эти шесть странностей случались вроде как не со мной лично и виделись, как бы со стороны, словно в кино, мне лишь оставалось их записать всё. А тут – непонятно что?!..
– И ты, кажется, – увожу разговор в сторону, – уже знакома с одной из них, моих странностей.
– Знакома? – округляются глаза девочки. – С какой?
– Ну, ты ведь сама поминала про тетрадь.
– А-а-а, – радостно подхватывает девчушка, – старая зелёная тетрадь бабушки Дуни.
– Она самая, – радуюсь вместе с ней. – В «Неслучайных странностях» она называется «Потерянной… ».
– Это, правда, – огорчается Маришка. – Она ведь действительно потерялась, исчезла сразу, как… – вскидывает на меня пытливые глаза.
– Как ты познакомилось со своей пра-пра-прабабушкой, – подсказываю.
– Точно, – дивится.
– Вот и хорошо, – улыбаюсь, – она ж сама сказала, что хочет успеть написать там свою песню.
– Успела?
– Конечно, – киваю.
– А всё остальное?
– И остальное… тоже, – отвожу глаза, боясь выдать свою маленькую хитрость.
– Хорошо, – успокоено выдыхает. – А откуда вы… это  знаете?
– Знаю, да только лучше пока ты мне расскажи, как здесь оказалась?
– Понимаете, – задумывается. – Перед тем, как я увидела бабушку Дуню, я познакомилась…
– С Настей, – невольно перебиваю, от досады, легонько хлопнув себя по лбу за нетерпение. – То есть бабушкой Настей, ты же, прежде чем провалиться на сотню лет в прошлое попала сюда, наше время, через свою ровесницу-предка, твою бабушку-подростка, живущую с тобой и в твоем времени, – сам перевожу дух от осознания сказанного. – И вот ТЕПЕРЬ…
– Что… теперь? – вскидывает глаза.
– Что, что-о? – тяну время, соображая. – А теперь вот… возвращаешься обратно, – выстреливаю, – через тот же пространственно-временной коридор. Но, похоже, в туже самую точку при движении обратно… Мысль вернуть плоть не в состоянии.
– Почему?
– Ну-у, – задумываюсь, – потому, наверно, что эта точка-событие в нашем времени уже занято.
– Кем?
– Тобой, – внешне беспечно жму плечами и мысленно договариваю себе в голове, – …а без такой промежуточной остановки в нашем времени ей, похоже, не попасть обратно в своё измерение.
– А эт-т-то значит, – заикаясь, пугаюсь выводу, который вдруг отчетливо вырисовывается у меня в сознании. – Ничего это вообще-то не значит, – вру, глупо улыбаясь.
– Понятно, – вдруг тускнеют её глаза. – Не хотите сказать?
– Отчего ж это не хочу? – прячу глаза.
– Да, мне и самой уже… всё понятно, – неожиданно всхлипывает.
– Да, что ты там поняла, – от жалости вдруг прижимаю её к себе, словно свою дочь, напрочь забыв про всякие там санитарно-эпидемические правила карантина.
– А то и по-ня-ла, – жалобно тянет, – что забралась слишком далеко… и в результате вывались из открывшегося случайно портала.
– Случайное... неслучайно! – машинально выдаю очевидное.
– Да-да, – подхватывает девчушка. – Вот и папа тоже так говорит.
– Папа? – вскидываю брови. – А что ещё… говорит твой  папа?
…Трудно удержаться, осознав новую НЕСЛУЧАЙНОСТЬ, не спросить про всё то, что так волнует ТЕПЕРЬ…
А что волнует?
Да то, что и всегда… у всех, – что будет дальше?
…тем более что спросить ни кого-то там вообще, а практически… у себя самого, у своей вдруг заговорившей с тобой Мысли…
– Да много чего интересного, – увлекается разговором. – «Вот и Всё!», говорит.
– Кто этот Всё?.. – тут же выдаю давно усвоенное.
– Почему кто?.. – втягивается и она в старинный диалог. – Всё это никто, это просто конец, конец всему!..
– Или, может, начало…– перебиваю закономерно. – Постой… а что ещё ты помнишь?
– «Здесь вам не тут», – снова выдает она.
– Где… не З? – парирую очевидным.
– Ту-у-ут!.. – дивясь моей осведомлённости, тянет она, вытаращив глаза.
– Понятно! – отрезаю, не дав ей опомниться. – Что ещё?
– Ещё?.. – задумывается. – Говорил, что вначале бы-ло…
– Слово? – подсказываю.
– Да! – радуется.
– «И Слово было у…» – продолжаю.
– Бога! – улыбается.
– «И слово, было…» – улыбаюсь вместе ней.
– Жизнь, – радостно заливается она солнечным светом.
– Бог, – смеясь, поправляю я.
– Бог и есть Жизнь, – легко парирует.
– Ну-у, – тяну, задумавшись, – видимо, да!
– А Время – одна из форм проявления Жизни, Бога.
– Ну-у, – снова тяну, дивясь её уверенности, – возможно.
– Так ещё в ваше время утверждал академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, – серьезнеет, – а после… и многие другие. И папа тоже!
– Ты читала Лихачева? – смотрю с восхищением, боясь обидеть, поинтересовавшись её возрастом.
– Нет, – огорчается, – не читала. Папа не разрешил свой экземпляр дедушкиной книги брать в руки, а с экрана читать я не умею.
– Почему не дал?
…Там, в моей «Потерянной тетради» такого не было. Там всё ровно наоборот: ей была доступна вся домашняя библиотека. Впрочем, за прошедших три года, как «Потерянная тетрадь» увидела Свет, что-то могло измениться, Мысль живёт своей, неподвластной автору жизнью…
– Папа со своими экземплярами вечных книг никогда не расстается, – поясняет девочка.
– Всё так серьёзно? – выдыхаю недоверчиво.
– Да-да! – вспыхивает. – Папа говорит, что в прошлом всегда можно найти… настоящее.
– Это, правда, – соглашаюсь, цитируя, – «…что было, то и есть…» …
– «…и будет, что, было…», – подхватывает она.
– «И всё в мире – суета сует, и…» – цитирую по памяти.
– «… томленье духа!» – ставит она точку. – А всё потому, что время, как утверждает папа, прежде всего величина относительная.
– Поня-ятно, – тяну ошарашено. – Но почему ты расплакалась?
– Не знаю, – улыбается. – Мне вдруг подумалось, – вскидывает на меня пытливые глаза, – что оказалась здесь непросто так.
– Пожалуй.
– Что, возвращаясь, домой, вдруг почему-то случайно вывалилась из своего портала…
– Сюда, – увлёкшись, неудачно завершаю её, – и вот ТЕПЕРЬ можешь застрять тут навсегда.
– Вот именно, – шепчет она, закрыв ладошками лицо, и снова начинает всхлипывать.
…Вообще-то она права: она, действительно, как-то случайно вывалилась из своего коридора – хотя и «случайное… неслучайно!..» – причем прилично так вывалилась – лет на шесть.
Там в «Потерянной тетради» ей, кажется, было шестнадцать, а здесь – не больше тринадцати. Что интересно: нашей Насте при их встрече тогда было столько же, а сейчас – девятнадцать.
И что с того? – непонятно!..
– Ну, и ладно, – как можно легкомысленней жму плечами, – поживёшь с нами, будет у нашей Настюшки Солнечной младшая сестренка Мариша Валеричка.
– Почему младшая? – вскидывает полные слез возмущённые глаза. – Мы ж с ней ЗДЕСЬ, у вас… ровесницы.
…Ах, вот оно… в чём дело: они были ровесницы!
И не просто ровесницы, а идентично ровесницы: день в день, минута в минуту, миг в миг. Их генетический возраст, код, менталитет, восприятие и разумение… полностью совпали – вот они и совпали в одной точке пространственно-временной петли в прошлый раз.
Но дважды войти в одну и туже точку не получится: «Ничто не возникает ни из чего и не исчезает в никуда…» - закон Сути.
А что это может значить?
Лишь одно – она не могла просто так оказаться ЗДЕСЬ, – и точно не ТУТ! – передо мной, в один из самых критических моментов Истории Жизни Земли.
Не могла!
Но что во всём этом требуется… лично от меня?..
– Ну-у, – снова тяну, не решаясь подвести её к зеркалу и поведать очевидное. – Вполне возможно и… ровесницы, хотя мне кажется… несколько младше.
– Нет-нет, – с удивительно знакомой иронией щурит глаза, – мы ровесницы, бабушка Марина, её мама, меня поначалу даже за неё приняла.
– Да-да, – соглашаюсь. – Помню-помню. А где, кстати, они?
…В прошлый раз, как только наши девушки встретились, они не смогли долго находиться рядом. Гостья из будущего исчезла во времени, лишь обменявшись с Настей парой фраз. Никто другой: ни бабушка Марина, ни бабушка Валя, да и по большому счету сама бабушка Евдокия её не видели, лишь угадывали её присутствие, образ, через икону с тетрадью и своё  внутреннее совпадение их генетического кода. Возможно, и Настя не видела её, а лишь почувствовала внутри, взяв в руки их немые свидетели-предметы, присутствующие на протяжении всего открывшегося временного канала. А значит, будь дочь дома, наша гостья не… стояла бы теперь передо мной.
Или ТЕПЕРЬ – это уже неважно – ныне они не идентичны!..
– Не знаю, – смотрит растерянно. – Первое, что я увидела, были вы.
– Понятно, – выдыхаю озабоченно. – Значит, их нет… ЗДЕСЬ!
…Но что во всём этом требуется лично от меня?..
– «ЗДЕСЬ вам не ТУТ!», – парирует машинально.
– Надеюсь… – также машинально парирую, – что не ТУТ, то есть… не ТАМ, – мямлю соображая, к чему б это ляпнул сейчас.
Что за натура такая у нас, людей?
Никому из нас не дано может укротить свой язык!
Чего девчушку-то всем этим грузить, тем более понимая, что ТЕПЕРЬ она точно не ЗДЕСЬ, не у себя, но она и не ТУТ, что ТАМ… за чертой. Но тогда где? Через какие такие «ворота» форм Жизни – чудны дела твои, Господи! – она прошла в генетическом канале Памяти?
Но ясно одно – она Живая!
– Где? – вскидывает на меня полные отчаянья глаза.
– Да это… неглавное, – заявляю безапелляционно, весомо, глядя в её бесконечно знакомые глаза.
…Конечно неглавное, потому как это не наш с ней рояль, а значит – не нам с ней играть на нём. Наше дело разобраться лишь с тем, зачем она появилась ТЕПЕРЬ у нас? А там уж, с Его помощью, как-нибудь разберемся, как вернуть её… домой.
А иначе?
Иначе… не будет у нас никакого ИНАЧЕ: случится что-то ужасное, непоправимое, какой-нибудь пространственно-временной коллапс, развитие которого, кстати, мы все и наблюдаем ТЕПЕРЬ со дня, состоящего из пяти двоек, последнего календаря человечества…
А что… ТЕПЕРЬ главное? – смотрит внимательно, по-взрослому.
– Ох, тошнёшеньки! – собираюсь с мыслями. – Главное, думаю, это то, что ты с нами, а значит – у себя дома. И чтобы не произошло с нами со всеми дальше – всё будет хорошо, потому что всё и всегда происходит к лучшему.
А то, как же иначе?
«Все изменения, даже если от них… плохо, всё равно – прогресс, просто для понимания этого прошло слишком мало время», – вылетает из недр памяти чья-то гениальная мысль. Земля живая цельная и самодостаточная система, умеющая защитить себя от любого вредоносного воздействия на неё. Любого!.. – в том числе и от своих обитателей, нас, сотворив, к примеру, небольшое землетрясеньице, с выбросом пепла в атмосферу лет так на сто, что неминуемо приведёт к снижению температуры на пару сотен градусов и… всё!
«Ох, тошнёшеньки!»
Или чихнёт… слегонца, сдвинув чуть-чуть земные платформы в Тихом океане в районе Мариинской впадины, образовав небольшую волну в пару тройку километров высотой, которая, обойдёт вокруг Земли сотню раз.
Ну, или вильнёт чуть-чуть на своей орбите, огибая какой-нибудь нежелательный астероид, сдвинув попутно ось вращения градусов так на двадцать-тридцать, – вообще-то и пяти хватит! – спутав тем самым температурные пояса, а, следовательно, и места таянье-замерзание воды на планете, движение ветров, течений.
Случайное неслучайно!
Всё в Мире закономерно и ВСЁ к ЛУЧШЕМУ!
Важно лишь понять: что лично ты, мы, каждый из нас… должен сделать именно здесь и сейчас… ТЕПЕРЬ?..
– Всё к лучшему? – удивлённо смотрит мой пришелец во времени на меня. – Я это… где-то слышала.
– Ещё бы, – улыбаюсь, наблюдая за ходом её мысли. – Так говорила бабушка Дуня… и все мы, её потомки.
– А вы кто… мне? – смотрит внимательно, с надеждой.
– Вероятней всего, – отвечаю не сразу, надеясь не напугать, – дедушка… твоего папы и, что совершенно  точно, папа твоей бабушки Насти… Солнечной.
– Вот как? – искренне радуется, – тогда я дома.
– Конечно!
– И я увижу своего папу… малышом? – от восторга округляет глаза.
– Нет, – улыбаюсь. – Во всяком случае, не сейчас, ведь он пока ещё не родился, о его существовании мне известно лишь от тебя и… из «Потерянной тетради».
– Так она, тетрадка, нашлась?
– Ну, конечно, – смеюсь. – А то, как бы она попала в твою библиотеку.
– Да, но ведь я её взяла с собой в путешествие во времени, – огорченно смотрит на руки. – И  она пропала, оставшись в прошлом.
– Нет-нет, – успокаиваю. – Она никуда не далась, просто моя бабушка Дуня оставила её у себя, чтобы…
– Записать песню, – перебивает.
– Ну, конечно, – киваю. – Но ещё она просила… вернуть её тебе.
– Правда?
– Конечно! – безобидно вру и, достав её с книжной полки, расположенной здесь же, в коридоре, передаю ей.
– Спа-си-бо, – тянет девчушка, заворожёно заглядывая внутрь и листая старинные уже в моё время желтые страницы. – Это и вправду она самая. Тут уже есть некоторые пометки на полях, – вскидывает на меня пытливые глаза.
– Да-да, – оправдываюсь. – Я всегда, делаю пометки, чтоб потом вернуться к ним при случае.
– Так значит, это были вы?
– Да, но и не только. До тебя, похоже, многие читали эту тетрадь, но лишь ты отправилась с ней в это невероятное путешествие, в результате которого она наполнилась и твоим удивительным рассказом о грядущем.
– Не может быть, – снова вспыхивают её удивительно знакомые с лукавым прищуром глаза. – Я ведь про своё путешествие ещё никому не говорила и уж точно нигде не писала.
– Смешная, – смеюсь.
Эх, и кого же это она мне всё-таки напоминает, будто я её хорошо знаю, словно себя самого.
– Всё что происходит с тетрадкой, становится известно… всем.
– В прошлом?
– Не только, – улыбаюсь её недооценки относительности сознания во Времени, одной из форм бытия, как известно.
– Ох, тошнёшеньки! – вдруг восклицает она, увидев, наконец, своё отражение в зеркале за моей спиной.
…А ведь и, вправду, ВСЁ к ЛУЧШЕМУ: рыба, говорят, вдруг вернулась в каналы Венеции; вода внутренних морей заиграла прежней чистотой и синевой; в белых бурунах у берегов Сочи вновь прыгают дельфины; в Лебяжью канавку у Летнего Сада заплыли дикие лебеди; над Антарктидой уменьшилась озоновая дыра…
– Не пугайся, по-жа-луй-ста, не пу-гай-ся, – сам, перепугавшись её реакцией на давно мне очевидное, говорю по слогам в её распахнутые от ужаса глаза, прикрывая собой зеркало.
– Кто? Кто это… там? – шепчет та, настойчиво пытаясь, то слева, то справа заглянуть из-за моего плеча в манящее её стекло.
– Подожди!.. Подожди же, – держу её двумя руками за плечи, фокусируя взгляд на себе. – Честно, говоря, я и сам это пока не пойму…
Ах, Боже ж ты мой, всё-таки, всё-таки, откуда мне так знакомо это удивительно… родное её лицо? Где раньше, может быть даже и давно, мог я его видеть? Впрочем, нет, – я его никогда прежде не видел. Никогда. Но тогда почему оно меня так волнует? Что или кого… напоминает оно мне?
–…Но обязательно, слышишь, обязательно и очень скоро узнаю это, – почти кричу на неё, легонько встряхивая за плечи. – Ты только… не пугайся, очень тебя прошу, не пугайся, тебе нельзя пугаться, а главное запомни – всё, что ты видела  там, в зеркале лично для тебя… совершенно неважно.
…Впрочем, нет, пожалуй, это-то как раз важно, очень важно!
Это ТЕПЕРЬ главное.
Нужно обязательно как-то объяснить, прежде всего, самому себе, этот удивительный феномен её очевидного омоложения при её движении в нашем настоящем. Причем, она непросто стала заметно младше тех её шестнадцати лет, а младше ровно настолько, насколько старше стал сам объект, через который она вошла в наше время, то есть наша дочь.
Итак: что мы имеем?
Ну, во-первых, объект – бабушку, нашу Младшенькую, Настюшку, которой теперь девятнадцать.
А, во-вторых, – нашу гостью, будущую правнучку, которой ТЕПЕРЬ вдруг стало тринадцать.
Но что из этого следует?
Очевидно, простой и однозначный вывод: при её движении во времени в прошлое почему-то включился режим обратного отсчёта её жизни. Наша гостья не повзрослела, как ожидалось, а помолодела! Причем, можно предположить, что помолодела обратно пропорционально глубине погружения во времени и прямо пропорционально самому времени нахождения на глубине, в то время как сознание, пребывающее в ней, продолжило своё прямолинейное движение вперед, ничего не замечая, но и не забывая, при этом.
Получается, она попала в зону контрамотного, то есть обратного течения времени. Это необычное явление, помнится, полвека назад открыли великие ученые-философы братья Аркадий и Борис Стругацкими в своём научном труде: «Понедельник начинается в субботу». Но, в отличие от них, здесь у нас всё произошло не совсем так, как у «контрамотов дискретного типа». В отличие от них наш «метеорит» – не космический корабль пришельцев с другой планеты, а связанный с нами живым генетически кодом потомок, который движется в прошлом не дискретно, а поступательно, ничего и никого не забывая, но в отношении материи и сознании – разнонаправлено. Именно поэтому-то никаких ужасных взрывов и переходов ни тела, ни духа на целые сутки или месяца с ним, то есть ней  в нашем мире не происходит.
Выходит, что она не контрамот… или, точней, не «контрамот дискретного типа». Впрочем, тут важно другое: время её движения в прошлом ограничено расстоянием до так называемого нуля, то есть до рождения организма её…
– А кому… важно? – с некоторым сомнением… и надеждой смотрит в глаза мой… наш потомок.
– Мне! – давлю весомо, уверено. – Нам всем, кто за тебя в ответе здесь.
– А что важно… мне? – молят её глаза.
– Тебе? – подбираю слова. – То, что ты с нами, дома, а значит, всё будет хорошо, всё обязательно пойдёт к лучшему!
– Да, но что будет со мной… дальше?
– А дальше… – мы с тобой вместе, не спеша, во всем разберёмся!
…А ещё, почему-то вспомнилось, в работе великих учёных: «За миллиард лет до конца света» прозвучала такая Истина Вселенной: «…у непрерывно развивающего разума может быть только одна цель: изменение Природы. Поэтому сама суть Гомеостазиса Мироздания состоит в поддержании равновесия между возрастанием энтропии и развитием разума…». Или, говоря проще, терминами давно нам известного закона сохранения энергии, частного случая Закона сохранения Сути: «Ничто и никто (ни материя, ни сознание) не появляется из ниоткуда и не исчезают в никуда». А раз так, то «сама суть Гомеостаза Мироздания», стремящаяся к поддержанию равновесия не только «между возрастанием энтропии и развитием разума», но и во всех аспектах и формах Жизни, в том числе и в её мало пока понятных нам формах Времени и Сознании, сама найдет выход из создавшейся ситуации пространственно-временного тупика, возникшего Здесь, но не Тут. А значит затеряться во времени ей, нашей маленькой путешественницы во времени, приведя всё это к простому планетарному коллапсу, способному привести к полной перезагрузке Жизни на Земле, никто не позволит.
Здесь лишь возникает вопрос, что Ему, этому Закону ТЕПЕРЬ требуется не от неё и лично от меня?..
– Ох, тошнёшеньки! – недоверчиво вздыхает на бабушкин манер девчушка.
– Обязательно разберемся, – говорю уверенно, ободряюще, наблюдая за каждым её мимолетным до боли знакомым движением.
– Хорошо, – чуть повеселев, соглашается она. – А что требуется… лично от меня, – спрашивает, словно подслушав мои мысли.
– От те-бя, думаю, требуется лишь одно: отвлечься от своих бед и  попытаться стать самой собой, просто поговорив со мной…
– О чём?
– О чём захочется тебе.
– Всё что угодно?
– Всё что угодно, – смеюсь её лучезарному прищуру. – Говори то, что первое придёт тебе в голову.
…В конце-то концов, если «…сама суть Гомеостазиса Мироздания состоит в поддержании равновесия между возрастанием энтропии и развитием разума…», то для сохранения этого равновесия при движении нашей правнучки по временной плоскости обратно в её настоящее, – «ничто и никто не исчезает в никуда!» – она сама подскажет ном, что нужно делать. Вот только будет ли она помнить этот свой удивительный вояж во времени?..
– Ну, хорошо! – задумывается она. – Мне хочется… ТЕПЕРЬ просто посмотреть в зеркало?
– Зачем? – пугаюсь.
– Не знаю… Просто очень хочется… увидеть.
– Кого?
– Того, кто там в отражении?
– Зачем?
– Я хочу  увидеть того, кто сидит… во мне.
– Или в ком находишься ты? – задумываюсь.
– Пусть так, – соглашается. – Мне нужно…
– Узнать… её?
– Наверно, – легко соглашается она.
…Вот оно!..
Наконец-то, я нашёл это. Точнее – мы нашли!
Умничка ж ты моя!
Нам нужно просто узнать её в этом образе и… больше ничего. Как только мы сделаем это, их сущности расстанутся, отправившись в своё время…
– Будущее нигде не записано!
– Конечно, внучка, конечно, – улыбаюсь широко раскрытыми… глазами, боясь спугнуть… этот поистине неслучайный момент. – Но всё-таки в общих безличностных чертах оно предопределено и закономерно.
– А что такое безличностные… черты, – вспыхивают родные знакомые немного ироничные с лёгким недоверчивым прищуром глаза, – Боже мой, как мог я не узнать их сразу?! – нашей  ныне десятилетней малышки-внучки Мариши Крылышкиной из тринадцатилетнего подростка с шестнадцатилетними знаниями гостьи из будущего Марины Валерички.
…Вот, оказывается, почему не признал тебя сразу – мы ещё ни разу не виделись с тобой… такой большой, рассудительной, взрослой… красивой, напоминающей одновременно и моих обеих дочерей в этом возрасте и жену, когда мы с ней познакомились. Но как могло случиться, что наша гостья во времени попала в тебя… несуществующую, в ту, какой ты станешь только через три года? Ведь вы с ней, как было в прошлый раз с Настей, должны быть ТЕПЕРЬ полностью генетически идентичны: день в день, секунду в секунду, мысль в мысль. И кто сейчас из вас сейчас говорит со мной?  Понимаете ли вы обе сейчас, что вас двое в одной невероятной идентичной друг другу сущности? Все люди имеют своих двойников во Времени, но далеко не всем удается понять это, встретившись даже нос к носу…
– Безличностные, Мариша, это значит неперсональные, то есть, не твои… и не мои.
– Но будущее без нас… меня не интересует, – знакомо щурит глаза.
– Постой-ка, внучка! – пугаюсь своей догадке. – А ты давно тут?
– Конечно, – лукаво улыбается и вдруг совсем несвойственно себе по Настиному качает из стороны в сторону головой. – Мама ещё днём вместе со мной приехала к вам в гости, чтобы с бабушкой сходить куда-то по делам.
– И ты слышала всё, что мы говорили… ЗДЕСЬ?
– Здесь вам не тут! – хохочут её, их глаза.
– Пусть будет не там, – вглядываюсь, соображая: кто передо мной?
– Мне так тоже понятнее, – по-детски кивает подросток, – хотя, мне кажется, что ты с этим её «ТАМ» ещё не до конца разобрался.
…Вот так Закон сохранение Сути в очередной раз сам по себе отводит «…непрерывно развивающийся разум…» наш от исполнения совей истинной цели: «… изменения собственной Природы», чем спасает и Себя и… нас. Всё, что мы наблюдаем ТЕПЕРЬ вокруг себя – это не кара Его, не промысел, это Откровение самой Природы, Мира – это Закон… вселенского равновесия. Пришло время нам вернуться к истокам Истины, выполнив прежнюю свою миссию: во что бы то ни стало выжить в очередном потопе вселенских испытаний! Не понять эту Истину способен, лишь ослеплённый собственным величием глупец. Когда прозреет и он – снова вернётся в Мир равновесие. Но пока среди нас, владельцев этого пресловутого «…непрерывно развивающийся разума…» будет хотя бы один, не принявший это равновесие, Закон продолжит своё триумфальное шествие по человеческой популяции смешным невидимым микробом. Ну, или ещё каким-нибудь другим из миллиона своих способов воздействия на агрессивную окружающую Землю среду. Так может быть, не станем, все упрямиться, и сделаем, наконец, то, что требуется от всех нас.
Всё познается в сравнении… и каждому… разуму-личности, социуму-народу, государству-стране и прочей общности… будет по делам его, их.
Это и есть Закон… Равновесия!
– Пожалуй, – соглашаюсь с ней. – А скажи, Мариша, наша гостья… Валеричка ещё здесь?
– Конечно.
– И давно ты поняла что она… рядом?
– Сразу, как только она поздоровалась с тобой вместо меня.
– И ты не испугалась, услышав её?
– Нет, дедушка, – смеётся. – Ты ж столько раз рассказывал нам о её путешествиях вместе с Настей, что я сразу поняла, что это именно она ТЕПЕРЬ заглянула ко мне.
– А она-то… ТЕПЕРЬ знает, что она…
– ЗДЕСЬ? – хохочут в ответ два голоса.
– Не сов-сем, – тяну обескуражено. – То, что она именно в тебе?
– Зна-а-аю, – слышу рассудительный неспешный голосок Марины Валерички.
– С какого момента?
– Как только вы узнали свою подросшую внучку, – улыбается, вдруг незнакомой улыбкой. – Я сразу услышала её дыхание и желание отвечать вам уже самой.
– Но, мне кажется, что как только ты обнаружила её… – задумываюсь, – или себя в ней… вы должны были бы … рассыпаться на две сущности и…
– Исчезнуть?..– быстро взрослеют её глаза. – В этот раз, всё… не так.
– А как?
– Ну-у, – тянет, задумавшись.– Мы ведь… обе не в своем времени.
– Как так? – пугаюсь, заметив в её движениях незнакомые нотки уверенности, житейской мудрости, которая, увы, сродни обречённости.
– Видишь ли, дедушка, мы с ней в вашем ЗДЕСЬ из разных ТАМ. Она в своем… будущем на три года старше себя самой, а я не в своем… прошлом, но на те же три года младше себя.
– Там… вам… не… Здесь! – тяну, ничего сходу не поняв.
– Точно, – смеётся, – мы обе сейчас не ЗДЕСЬ!
– Но ведь и не ТУТ, не в мире ушедших, – восклицаю ошарашено. – Этого просто не может быть.
– Конечно, – кивает по-новому прямолинейно, но на сей раз уже почему-то опять очень знакомо. – Поэтому мы все… ТЕПЕРЬ не ЗДЕСЬ. Мы ТАМ, где время и сознание относительны, где обычная потерянная тетрадь и общая малоизученная генетическая идентичность становятся общими «воротами» для встречи.
– Точно, – хлопаю себя по лбу. – Ты права. Как я мог забыть? Точно такие же ворота мы наблюдали в истории «Здесь вам не Тут», но как вы обе пройдёте через них обратно, каждый в своё время?
– Очевидно, также, как и они, проходили через них из ЗДЕСЬ в ТУТ и обратно, – улыбается одновременно дочкиной, внучкиной и ещё чей-то родной улыбкой она. – Через свои живые гены.
– Да, но ведь Там, в Тут были...
– Ушедшие, – печально заканчивает мою мысль. – Это почти тоже самое, – ободряюще улыбается, – и тех и других на самом деле нет в ЗДЕСЬ, но они всегда могут оказаться в нём, так же как и вы и ТАМ.
– Получается, узнав в незнакомке… поочередно вас обоих, я открыл и свои «ворота».
– Конечно, – смотрит по-новому родными с желто-зелённым оттенком глазами, – и не только свои, но их, нас всех.
– Но тебе, – улыбаюсь, – то есть, нам всем, по-видимому, уже пора.
– Пора, – серьёзно вздыхает за всех наш пришелец. – Но я могу ответить, если хотите, на вопросы, которые сейчас кажутся особенно важными, вот только…
– Нельзя ни просить, ни спрашивать лично о себе, – завершаю её мысль.
– И о своих близких, – кивает огорчённо.
– Знаю, – улыбаюсь понимающе, сняв с полки бабушкину икону и передав ей её. – Ты просто скажи то, что известно тебе спустя почти сто лет, куда отправишься вот-вот про это Откровение-Апокалипсис нашего времени. Что случится с нами, людьми, и Миром в нём?
…Впрочем, – что тут может случиться? – будущее нигде и никем не записано, хотя и предопределено Им в общих чертах. А значит его безличностные контуры, если хорошенько подумать, всегда можно предугадать  самим, самому, без чьих-либо подсказок.
Всё будет ХОРОШО, как надо!
Всё в жизни происходит к ЛУЧШЕМУ! – так гласит Закон вселенского равновесия.
Апокалипсис – это всегда Откровение Всевышнего, Земли, Вселенной, – кому, как ближе! – гласящее лишь одно: всё в Мире взаимосвязано и сбалансировано, нельзя просто так что-то изменить, получить, ничего не потеряв при этом в ответ.
На Пути Истории всегда случаются такие вот «Неслучайные странности» – ключевые события в особые дни.
«Случайное не случайно», оно закономерно!
Нет, и не может быть ошибок Истории! Нет и не может быть в них чей-то конкретной единоличной вины. Мы все несём общую ответственность за свою судьбу и судьбу нашей  Земли-матушки.
Всем нам будет по делам… нашим!
Что-то страшное закономерно-случайно произошло совсем недавно в феврале этого 2020 года в первый день, состоящий из пяти двоек календаря. Но что-то прямо пропорционально великое и светлое случится в один из последующих точно таких же день с пятью, либо даже шестью двойками. Очень хотелось бы, чтобы времени на раздумывание хватило нам всем до ближайшей такой даты, и тогда всё закончится в одночасье: беда отступит, унеся печаль и… неразумение наше уйдёт в прошлое, научив людей слышать и слушать, смотреть и видеть, не нарушая личное пространство никого и… ничего.
Да имеющий уши, услышит!
Да имеющий глаза, увидит!
И, слава Богу, что они у нас… ещё пока есть,  хотя, видимо, «так будет не всегда».
А и требуется от них-то, от нас, то есть, всего-то временно – ни в коем случае ни навсегда! – отказаться от приближения друг к другу вплотную, чтоб побыть, наконец, самим с собой и поразмыслить над тем, как смерить лично свой «непрерывно развивающийся разум», приведя его к разумному равновесию со Вселенной или хотя бы собственным социумом.
         «…С надменностью не пыжься пред людьми
         и горделиво по Земле не шествуй…» ,
         сует сознания уйми внутри,
         рассудок робостью пустой не пестуй.
         Старайся «…размерять свою походку
         и (должным образом) свой голос понижать…» 
         добро о людях говори в охотку,
         смотри и слушай, не спеши вперёд бежать.
И тогда Природа неминуемо смилуется и соблаговолит отпустить наш «непрерывно развивающийся разум» дальше познавать Мир.
Цивилизация уже никогда не станет прежней, и наш, воспалённый обидой «постоянно развивающийся разум», напуганный силой живой Природой, которую он во все времена зачем-то стремится победить, снова попытается взять верх над Ней, спрятавшись в искусственном, им же и созданном, интеллекте. Там он будет чувствовать себя самим богом, доверив ему самое главное – свои Мысли и Мысли Всевышнего.
Нужно обязательно понять ТЕПЕРЬ, что все мы частичка Его.
Нельзя будет ТАМ, в будущем допустить этого неразумения нашего разума.
Закон равновесия-сохранения Сути снова придёт на помощь нам, позвав людей на новый бой… с самим собой, в котором мы бесспорно вместе с Ним победим.
         Мы победим, – нет никаких сомнений! –
         Когда опасность каждый ощутит,
         Когда уйдёт главенство глупых мнений,
         И каждый слабость духа победит.
         Мы победим, – ненужно сомневаться! –
         Когда поймём, что Жизнь всего важней,
         Когда не станем слепо упиваться
         Пустой бравадой западных идей.
         Мы победим, – какие тут сомненья? –
         Когда забудем популистский слог
         И, освятив рассудка помутненья,
         Найдём свой Путь из тысячи дорог.
         Мы победим, – нам нет врага сильнее
         Самих себя… мы сами себе – враг! –
         Когда друг другу будем мы роднее,
         Милей свободы, словно кровный брат.
         Мы победим, – чего ж тут удивляться? –
         Когда победе каждый будет рад,
         Когда мы все за счастье станем драться,
         И в день Победы выйдем на парад.
Нам всем пора принять эту простую Истину, мысленно взявшись за руки, но в реальности отойдя на два метра, и… покаяться перед самим собой и никем больше в своем собственном неразумении…
– Дедушка, ты уже дома? – слышу за спиной радостный звонкий голосок своей младшей внучки, Мариши Крылышкиной.
– Да-а, – тяну удивлённо, оборачиваясь и, всматриваясь, словно вижу впервые её родное маленькое детское десятилетнее личико. – Давно...
– Да где ж там давно, – сомневается моя жена, Маришка-первая, заходя в дом вслед за ней, и снимая с неё и себя защитные маски, накидки, перчатки. – Ты ж только-только перед нами в подъезд заходил пока мы парковались, да экипировались.
– Правда? – дивлюсь потере ощущения времени, невольно глянув сквозь зеркало за спину.
– Всё относительно, – улыбается оттуда едва угадываемое растворяющее во времени отражение теперь уже точно шестнадцатилетней Мариши Валерички, с зелёной тетрадкой и сильно постаревшей иконой моей бабушки в руках.
– Передайте сюда пульверизатор, – слышу голос нашей девятнадцатилетней младшей дочки из-за входной двери, а вслед за ним и, как  обычно, резкий возбуждённый Старшенькой, мамы нашей замечательной внучки Мариши. – Да побыстрее, пожалуйста, мы уже всю спецодежду сняли, готовы к проведению обработки.
Ну, вот: все мои девчонки в сборе.
Всё, кажется, хорошо!
И всё к лучшему!
А значит: Будем жить… ТЕПЕРЬ и после!
18.04.2020г.