Grandmother Кряхтунова

Grandmother Кряхтунова

Владимир Бузмаков
(сценарий комикса)
2008г


Поездка

Жила-была в Петербурге старушка. Носила фамилию Кряхтунова. Фамилии своей соответствовала:
 – Кхе-кхе, старость не радость.
( портрет – морщинистое лицо, ВСЕГДА в чепце и с деревянной клюкой.)
Имелся у неё внучок – байкер:
 – Ветер в харрю –у-у!!! А я шпарю-у-у!!!
(портрет с мотоциклом, летящим на бешеной скорости)
Соседями по коммуналке у неё были:
Вадим - бандит нижнего звена, квалификации – «Бык"(портрет)
Таня - проститутка(портрет)
Однажды бабуленция сидела во дворе на скамейке и её посетила мысль:
 – Крях-крях, а не съездить ли мне в Пермь, к племяшу?
Сказано-сделано.
Пермский край очень любят, почему-то, разные инопланетяне и «тусуются» там на своих «посудинах».
В поезде – двое «дембелей» в невменяемом состоянии заглянули в купе, где ехала старушка:
 – О. блин, бабуля, пошли с нами выпьем!
 – Пошли вон! (бьёт клюкой) Болваны!
В Перми на перроне бабулю встретил племянник – толстый мужчина средних лет.
 – Здравствуй, тётушка.
 – И ты не болей, касатик, разъелся ты на казённых лесных харчах.
(объятия, поцелуи)
– А чё нам, егерям…
Вышли из вокзала, подошли к джипу:
 – Вишь, какую телегу купил!
 – Набраконьерствовал, небось.
Уехали на кордон, где живёт племяш.
Назавтра Кряхтунова пошла за грибами.
Было лето. Был вечер.
Набрав полную корзинку старушка уселась на полянке около небольшого озерца отдохнуть:
– Кхе-кхе, хорошо-о, солнышко садится … о, еще одно солнышко…токо ма-аленькое…еще одно… еще… все, амбец, приехали, пора в дурдом, а Пряжка далеко…
Но это были не солнышки – стайка космических кораблей пришельцев ушла куда-то в сторону из поля зрения, и, лишь, одно «солнышко» двигаясь в направлении бабушки, постепенно увеличиваясь в размерах, вскоре, проявилось как космический корабль (в форме гриба).
«Гриб» приземлился на полянку недалеко от старушки, открылся люк,
(перекошенное лицо бабушки)
изнутри соскользнул вполне симпатичный пришелец (с треугольной головой и круглым туловищем) и направился к старушке. Обезумевшая бабка:
 – Нечистая-нечистая!
бросилась в атаку, замахиваясь клюкой:
 – А-а-а!
Клюка превратилась в палицу.
 – О-о-о!
Пришелец остановился напротив бабушки. От него пошла положительная энергия. Кряхтунова успокоилась. В её мозгу зазвучали слова:



– Не нужно агрессии, настройтесь на позитив. У вас на планете и так уже сделано очень многое для самоуничтожения вашей цивилизации: войны, экология, наркомания, преступность и многое другое. Есть в космосе силы, которые заинтересованы в гибели человечества, и они вам в этом активно помогают. Но есть и планеты и цивилизации, которые заинтересованы в продолжении вашего существования. Такую планету я и представляю. Мы вам помогаем, в том числе и используя самих землян. У каждого из вас есть программа вашей жизни, у вас она называется судьба, мы её немного корректируем, даем вам некоторые возможности, называемые у вас сверхъестественными, и вы сами участвуете в исправлении ваших пороков. Пока мы с вами общаемся, данный процесс почти…
Но тут внезапно прилетели два космических корабля (контрастной «грибу» конструкции). Началась перестрелка всеми вообразимыми видами оружия.
Пришелец погиб (остаётся кучка пепла от попадания лазера).
Его корабль взорвался:
 – Ба-бах!!! Ба-бах!!! Бах!!!
При взрыве бабушку осколком ударило по голове.
Старушка «отрубилась»:
 – Брык…


Очнулась Кряхтунова утром. Поднялась с земли, подошла, как сомнамбула, к воде, сдвинула чепчик на затылок и мгновенно превратилась в монстра. /что-то среднее между киборгом и русским витязем,
гипертрофированы части тела, рот увеличен и оснащён клыками, верхняя половина лица – глаза и нос узнаваемы, голова ничем не покрыта, чепчик превращается в стальной воротник, тело покрыто чешуей-кольчугой, на верхней части левой кисти-грабли ствол лазерного оружия/
Нагнувшись к воде она увидела своё отражение.
Старушка заскулила отличным басом:
 – Ы-ы-ы-ы-ы-ы… ы-ы… ик-ик!.. ы-ы… ик-ик!
Затем зарыдала:
 – А-а-а-а-а-э-эм-м!!!... хры-ы-ы-ы-ы-ы!!!!!!
После часового рыдания Кряхтунова устала, у нее стало мерзнуть темя, она машинально сдвинула чепчик-воротник на лоб и тут же приобрела свой обычный вид. Почувствовав какие-то неясные изменения в себе, она вновь заглянула в водяное зеркало, постояла-постояла, подумала-подумала, вздохнула:
 – Э-эх, всё ж ки, в дурдом видать иттить.
Она вернулась к палице, но вместо палицы лежала клюка, тупо на неё уставилась, и всё вспомнила, о чём говорил ей пришелец.
Кряхтунова задумалась, затем передвинула чепчик на затылок, вновь подошла к озерцу и посмотрелась – монстр, переместила чепчик на лоб – бабушка, ещё раз - туда, ещё раз - сюда:
 – Т-Та-ак, интересно… значить мне всё энто не приснилось… оченно интересно…
На поляне появился племянник с группой охотников:
 – Ну, куда ты, старая, упёрлась? Всю ночь тебя искали.
 – Э-э, ну, заблудилась.
 – Ну, ладно, пошли…
Кряхтунова и племянник – в доме егеря. Сидят, выпивают.
Бабушка:
 – Племяш, скажи, а сколько ты душ звериных безвинных загубил, ты ж их охранять должен.
Племянник (пьян):
 – Да, ла-адно, помолчи, старая – помирать  с голоду, что ли?
 – Ага, вижу, как ты помираешь, скажи, что больше не будешь.
 – Да, пошла ты! /наливает в стакан/
 – Кхе-хе. (сдвигает чепец, превращается в огромного бурого медведя /в чепце/, рычит) – А я, вот, щас тебе башку откушу!!! (племянник замирает со стаканом, поднесённым ко рту) – И водку кончай жрать, понял?! (бьёт лапой по уху – стакан улетает) – Скажи, что больше не будешь.
 – Не бу-уду, не бу-уду!
Бабуля (сдвигает чепец на лоб – нормальное состояние):
 – Точно не будешь?
 – …………. не буду…
 – Умный мальчик. Ну, поеду я до дому


Ля бандито.


Бабушка сидит в своей коммунальной комнате (одной из двух ей принадлежащих) и вышивает крестиком, рядом стоит клюка:
 – Ля-ля-ля-а-а… кхе-кхе…
 Заходит сосед-бандит:
 – Ну, блин, и когда ты свалишь, отсюда, ведьма? Тебе, что, отдельная квартира не нужна? Я те вариант нашёл, Танюхе – тоже, из-за тебя всё дело стоит!
 – Я тебе, сосунок, уже говорила – никуда отсюда не поеду – жди, когда помру.
Тебя ещё в проекте не было, а батюшка мой в этом доме магазин держал, и квартира эта вся наша была, понял ты, дебил?
 – Ну, всё – достала, или отравлю тебя или…
Бабуля превращается в гориллу-милиционера /в чепце/, с милицейской дубинкой в руках, и, начинает ей лупить соседа, куда попало:
 – Бац! Хрясть! Хрясть! Бац!
 – О – ой! Больно! (уже валяется на полу)
Милиционер подает соседу вышивку:
 – На, вот, теперь будешь крестиком вышивать…
 – Ты откуда, мент, здесь взялся ?
 – Хрясть! Бац! Бац! Хрясть! – Ещё вопросы?
 – Не-не.
 – Садись, вышивай.
 – Я не умею.
 – Хрясть! Бац!
 – О-ой!
– Будешь теперь только этим заниматься, а с криминалом – завязывай (сосед плачет, и начинает вышивать) – В интернете посмотри, как это делается, а об этой квартире – забудь /превращение в Кряхтунову/, понял?
 – Это как же так происходит-то?
Кряхтунова /клюкой/:
 – Хрясть! Бац! – Завтра приду работу проверю.
 Бабуленция заходит к себе в комнату, садится и задумывается:
– Та-ак… а что я, иньтерэсно, есчё могу….. надо бы проверить…потренироваться …хи-хи…кхе-кхе…

Полеты


Наступила ночь. Пик белых ночей уже прошёл. Поэтому было темно.
Старушка вышла на Английский проспект и пошла по направлению к набережной. Через Мойку. Через Новую Голландию. Пришла на Английскую набережную.
Но здесь было людно, не смотря на позднее время. Стоял шведский морской теплоход, выглядевший словно многоэтажный дом на воде.
Кряхтунова, опершись локтями на каменный парапет набережной, встала спиной к воде.
И тут она увидела свою соседку, шествующую мимо под ручку с каким-то субъектом:
– Тю-у, Танюха, … кхе-кхе…прости господи…
Соседка остановилась:
 –Здравствуйте, тетя Соня, вы чего здесь так поздно делаете?
Кряхтунова спросила:
– Тебя жду, ты с кем это?
Соседка ответила внушительно и с назиданием:
– Это, тетя Соня, мой большой и самый лучший друг.
(друг тупо улыбается)
 Соседка продолжила:
– Зовут его Хью.
Кряхтунова:
– Ха! Знаем мы твоих друзей! Откуда такой недоделанный?
Соседка:
 – Неважно откуда, главное, что бога-атенький.
Кряхтунова:
 – Ладно я тобой потом займусь.
Кряхтунова оторвалась от парапета набережной и пошла обратно. И пришла она на берег реки Пряжки. Остановилась недалеко от Дома-музея Блока. Напротив знаменитой психиатрической лечебницы. Кругом не было видно ни души.
Кряхтунова подумала:
– Если больные чего и увидят. То подумают, что у них опять глюки начались, а врачи или санитары там уже тоже давно чокнутые, не удивятся.
Бабушка передвинула чепец и превратилась в монстра (частично детали от первоначального, но с крыльями /изображение призрачно-прозрачное/ ). Она внимательно осмотрела себя, прорычала:
– Угу, значиться полетаем-с…

Старушка-монстр тихонько оттолкнулась от земли и зависла в метре от поверхности, расставив руки-крылья.
Повисев немного, она качнула, слегка, крыльями, и, сразу же, поднялась на несколько метров вверх:
–Ого!
Взмахнув сильнее – взмыла, метров на сто, над землей:
–У-ух-х!!! Аж-но, дух захватило!!!
Зависла.
Погода стояла ясная. Вверху светили яркие звезды. Внизу лежал ночной Петербург.
Она-оно смотрела вниз. Ей был виден, практически весь, центр города.
Панорама впечатляла разнообразием освещения (подсветки зданий снизу) и гармонией архитектуры:
– Красота! Кхе-кхе-эх!
Оно начало потихоньку маневрировать, привыкая:
– Влево чуть-чуть.
– Вправо немного, – так, хорошо!
– Теперь вверьх, – Ага-а!
– Вниз!
Освоившись, его пилотаж стал смелее.
Крутой вираж /боковое движение/.
Мертвая петля /вертикальная петля, вверх ногами/.
Серпантин.
Пикирование и штопор.
Выйдя из штопора:
– Ух-ты, кайф! А ну, еще!
Следуют совершенно бешеные по резкости и амплитуде полеты.
Резко остановилось-зависло:
– ГА-ГА-ГА-ГА-ГА-ГА!!!!!!!!!!!!!!!! Ну, я вам покажу – мать кузьки!!!

– Куда бы слетать для начала?
Оно поднялось повыше (панорама другая) и спикировало к Петропавловской крепости.
Облетело шпиль несколько раз:
– А где там Петя лысенький? / Шемякинский Петр I/
Приземлилось у памятника. Превратилось в Кряхтунову /обычный облик/:
– Эхе-хе, не был никогда таким царь наш, не был…
Появился охранник обходящий территорию:
– Ты как сюда бабка попала? Кругом же закрыто?
– А так и попала, служивый. Охраняешь плохо, вверх не смотришь.
– Ты мне брось здесь, тут в это время не положено!
– А что же ты мне, служивый, тыкаешь-то, я ить тя раза в четыре постарше буду.
– Чево-о? Политэсы здесь разводить будем, а ну…
Бабуленция превратилась в монструозного генерала:
– Молчать! Как стоишь!? Смирно!!!
Охранник «вытянулся», отдал честь:
– Т-тов… ген… Г-госп…
– Вольно, иди, проверь Алексеевский равелин на предмет призраков.
– Слушаюсь! /уходит/
 Бауленция превратилась в крылатого призрака:
– Таперича к Медному.
Приземлилось, превратилось в бабулю:
– Вот, то ли дело, царь, так уж царь.
Тут она увидела призрачную сидящую фигуру в треуголке.
Фигура плакала:
– О-о, бедный, бедный я князь!
Баубуленция превратилась в крылатого монстра:
– Кто тут рыдает глубокой ночью?
Фигура не ответила, продолжая рыдать:
– О, бедный, я Павел. И чего я им сделал.
– А, так ты Павел I – убиенный… да… осторожней надо было… с дворянами-то... однако, светает, пора домой…



«Исцеление младенца»


Пролетая над Невским проспектом, монстр-привидение увидело кавалькаду байкеров:
–Да тут же внучок мой, наркоша несчастный, должон где-й-то быть. Снижаемси.
Полетело прямо над кавалькадой вдоль Невского и прорычало:
– Вася-а!!! Где ты, внучо-ок!!! Я тебя не ви-ижу-у-у-у!!!!!!
Байкеры в испуге крутя головами «брызнули» в разные стороны.
Остался на дороге один Вася.
Монстр крикнул:
– Стой, Вася-а!!!!!
Вася остановился.
Монстр приземлился и превратился Кряхтунову:
– Привет, внучок.
– Бр-р-р, что это? Ты откуда, бабуля?
– От верблюда, всё шляишьси, всё «травку» куришь, или уже на что по-хуже перешёл?
– А че? Я ни че, ты не парься, бабуль все нормалек, катаюсь вот…
– Башку еще не свернул? Лет тебе – шестнадцать. Школу – бросил. Дома – сутками не бываешь! Это как, правильно?
– Я свободный человек, как хочу, так и живу.
– Ага, я те щас покажу свободу.
Превратилась в первого монстра.
Внучек упал вместе с мотоциклом:
– Б-Бэм-мз-з!!!
Монстр подскочил к байку и стал его жрать, начав с колеса:
– Хрум-хрум!
Пожевал.
– Хрум-хрум!
Пожевал.
– Хрум-хрум!
/нет байка/
Внучек лег в истерике и стал повторять, как "заведенный":
– Вот он, вот он отходняк, гы-гы, вот-он, вот-он-отходняк, гы-гы…
Монстр превратился в Кряхтунову:
– Пойдешь теперь в школу, Вася?
– Хоть в первый класс, гы-гы…
– А «травку» не будешь курить?
– Я, бабуля, или кто ты там, даже ходить буду теперь только по асфальту, гы-гы…
– А по ночам шляться?
Внучек, вдруг глубокомысленно, сказал:
– Бабушка, ночью – очень страшно…
– Ну, умничка какая, ступай домой, я попозже приду.


Потоп



Проживала наша бабуленция на последнем этаже.
Был июль. Шел сильный ливень.
Она сидела в своей комнате и смотрела по телевизору концерт Гарика Сукачева, звучала песня:
– Труб-ку ку-рит ба-буш-ка-моя!
Кряхтунова подпевала:
– Ля-ля-ля-а, кхе-кхе, ля-ля-ля-а… такой хороший парень ентот Сукачев, может и мне начать трубку курить? Да нет, нехорошо.
И продолжила:
– На внучка, прям, не нарадуюсь. Сидит, занимается, школу хочет хорошо закончить. Пойду, гляну, как он там.
Зашла в соседнюю комнату.
Внучек сидел, все еще в невменяемом состоянии, и зубрил:
– В июле тысяча шестьсот десятого года… дворяне… при поддержке посадского населения… так… в июне тысяча…
– Ну, как успехи?
Внук /испуганно/:
– Да вот, историю учу…
Кряхтунова:
– Учи-учи, без троек закончишь, куплю тебе машину, она безопасней, какую хочешь?
Внук изумился:
– А ты, что, любую можешь?
Кряхтунова:
– Ну, любую, не-любую… какую?
– Ну, Мицубиси…
– Будет тебе Мицу… тьфу!.. писи, что ли?
– Ми-цу-би-си, поняла? А деньги у тебя откуда?
– Тк, с революции ишо, маманя моя сохранила, и я тоже не растратила. Да и еще возможности появились. Ну, занимайся…
Бауленция вернулась в свою комнату. По телевизору звучала песня Кукрыниксов:
– Мне страшно никогда так не будет уже…
Кряхтунова сказала:
– А внучок-то сам не свой после энного всего… Ой, чтой ето?
С потолка закапало.
– Ой … кап-кап… кап-кап…. Ой, что, й, ето?
С потолка потекла вода /не сильно/
– Карау-у-у-у-л!!! Залива-а-а-а-е-е-е-е-т!!!!!/подставила тазик.
Вскоре дождь закончился. Но на завтра старушка пришла в ЖЭК, к начальнице /толстая бабища с круглым лицом/:
– И здравствуй, милая.
– Какая я вам милая?
– Ну, не милая, так не милая. Вот ведь какая оказия случилась, залило меня недавно, надо ремонт делать. И-их, сильно попорчено все… крышу бы надо залатать, а то опять зальет.
– А мы тут при чем,
– Так крыша протекла-поехала, а за крышу вы отвечаете.
– Мне лучше знать, за что я отвечаю, а за что нет. У меня рабочих не хватает. Ни чем не могу помочь.
– А как же?
– Через месяц, не раньше. Все, гуляй бабуля.
Кряхтунова ушла.
На завтра зарядил обложной.
Бабуленция - возле тазика, в который капает вода с потолка:
– Не-е, енто не пойдеть так, не-е…
Пришла снова к начальнице ЖЭКа:
– Милая, ну тк, как же, льет ведь.
– Я тебе не милая! Ну не сильно же льет, терпи старая, раньше, небось, не то терпели /в сторону/ – Надоела.
– И скоко терпеть?
– Не знаю, как рабочие освободятся.
Кряхтунова превратилась в монструазную копию бабищи-начальницы:
– Милая…
– Я те… Ма-ма!
– Нету тута мамы! Быстро надела спецовочку, рабочих вызови, и, бегом на крышу. Поняла? Ми-ла-я!!!
– М-м-м-м-м…..
– Видать не поняла.
Бабища-монстр увеличилась в размерах в три раза, рост – под потолок помещения, согнувшись, нависла над начальницей:
 – Ну!!!
Начальница глядя с ужасом наверх, в лицо монстра, «отрубилась»:
– Брык!
Монстр превращается в Кряхтунову.
Начльница очухалась:
– Ой, мама родная…
– Нету тута мамы, бегом крышу чинить. Ну!!!
Начальница и рабочие, с различными инструментами в руках, в темпе «престиссимо» забежали по вертикальной стене на крышу, активно там что-то стали "молотить".
Бабушка осталась внизу.
Начальница командовала, орудуя ломом:
– Давай-давай, быстрей-быстрей!
/ломом/ – Бумм!!! Крах!!!
– Давай-давай, быстрей-быстрей!
– Крах!!! Буммм!!!
Кряхтунова:
– Ты глянь, прям, ударники труда.
Рабочие и начальница закончили починку. Так же бегом по вертикальной стене спустились вниз. Начальница отдала рапорт Кряхтуновой, вытянувшись по стойке «смирно:
– Протечка устранена, какие будут приказания?
– Свободны…



Фанаты


И было лето. И был матч «Зенит» – «Спартак».
У входа на стадион «Петровский» стояла группа фанатов / в полной экипировке – «картузы» с рогами и пр./:
– Оле-е, оле-оле-оле-э, Зени-ит – чемпио-он!!!
Кряхтунова скромно подошла к ним и попросила:
– Ребятки, возьмите меня с собой на ваш, как это, «Вираж».
Один ответил:
– Ты че, мать, совсем уже. У нас там шумно, молодежь одна, ты уж иди себе, где, по-спокойнее.
– Не-е, хочу к вам, чего вам, жалко, что ли?
– Да не жалко, но, как то странно…бока тебе там намнут…мы, ж, активно болеем…
– Ниче, я не боюсь, интересно мне с вами поболеть, я ить «болела-то» со стажем, лет пятьдесят этак /соврала/, а ни разу у вас не была, возьмите.
Фанаты «разоржались»:
– Га-а-га-га-а-а!!!
– Ну бабка дает! Ладно, пойдем, только потом не ныть.
На трибуне Кряхтунова залезла в самую середину сектора. Стали исполнять гимн. Кряхтунова орала вместе со всеми:
– Го-ород над во-ольной нево-о-о-ой!!!
Матч начался. /может быть обмен кричалками/ Зенит забил. На трибуне - сумасшествие.
Рядом стоящий молодой человек достал откуда-то файер. Кряхтунова прокричала:
– А енто что у тебя?
– Это, бабуся, файер.
– А что это?
– Ну, типа бенгальского огня, только круче, щас увидишь. /поджигает, как и многие другие на трибуне, кто-то «засаживает» из ракетницы, несколько файеров летит вниз и падает на беговую дорожку/
– А это зачем туда кидать?
– А-а, дураки просто.
– Ну так надо им сказать, что не надо этого делать, раз дураки.
– Ага, вот ты и скажи.
– А, что ты думешь, и скажу!
Кряхтунова превратилась в двух-с половиной-метрового монструозного пожарника в форме и с брандспойтом в руках. Пространство несколько освободилось вокруг него. Замогильным голосом /но вся трибуна его услышала/ он сказал:
– Использование пиротехнических средств на стадионах категорически запрещено. Срочно потушить.
Вся люди на трибуне повернулись лицом к центру. От шока никто ничего не потушил. На «Вираже» наступила тишина. Пожарный сказал:
– Не понимают… ну ладно…
Из пожарного ствола ударила струя воды. Пожарник, поворачиваясь вокруг своей оси, стал поливать всю трибуну. Молодежь заорала:
– Э, блин, идиот!!!
– Выруби, козел!!!!
– Откуда он тут нарисовался!!!
– Выключи, скотина!!!
Все, что горело – погасло:
– Т-ак, порядок, кхе-кхе. Надеюсь, повторения не хотите?
Пожарник превратился вновь в Кряхтунову. Вокруг нее освободилось пространство в радиусе метров трех. Мокрые фанаты жались от нее подальше. Футбол их уже мало интересовал.
Кряхтунова сказала:
– Ведь говорят же вам ребятки, что нельзя, значица нельзя, спалить стадион хотите?
Прежний ее сосед спросил:
– А ты… это… кто?
Кряхтунова проорала:
– Дед пихто-о!!!! Еще один раз, и я вас всех на луну отправлю!!! Верите?!
Немая сцена.
– Ну, смотрите дальше свой футбол, касатики…


О собачках


Собралась Кряхтунова на рынок. Взяла авоську, пошла по парку.
Навстречу - ротвейлер без намордника и жесткого поводка – вообще без поводка. Хозяйка – прилично одетая дама средних лет /поводок в руке/.
Собачка раскрыла огромную пасть – смачно зевнула, обнажая здоровенные клыки-зубы:
– А-ыр-р-р-р!!!
Кряхтунова /испуганно/:
– Ой, простите, а собачка-то без намордника-ить у вас… а? Ой страшно-то как… /замирает, как вкопанная/
Дама /спесиво-высокомерно/:
– Да она не кусается, не бойся, бабуся.
Кряхтунова /начиная «заводиться»/:
– Дк, откуда я знаю – кусается она, или не кусается…должна быть в наморднике…
Дама /с раздражением передразнивает/:
– «Дык-дык», бабуся, иди себе спокойно, куда шла, тебя ж никто не трогает.
 Кряхтунова /злобно/:
– Да что ж такое! Мы что, с вами, дамочка, под забором вместе валялись, что вы ко мне на «ты»?! Зверь ваш – не болонка какая-нибудь! Это все равно, что идти с пистолетом передергивая затвор и направляя его на встречных-поперечных… О, о, о!!! Еще номер!!!
Собачка присела на травке, покрутила немного задом и начала справлять свою «нужду».
Кряхтунова заорала:
– Весь город загадили, сволочи!!! С совком надо ходить, как на западе, понятно тебе, курва ты крашеная!!! Убирать за своим животным надо!!!
Собачка закончила свои дела. Дама спокойно сказала:
- Джек, ко мне.
Собака подошла. Дама, прицепила поводок и приказала:
– Взять!
Собака хрипло и злобно залаяла, пытаясь кинуться на старушку, но поводок ее удерживал:
– Га-у – гау !!! Р-р-р!!! Гау – гау!!!
Кряхтунова превратилась в огромного монструозного саблезубого тигра. Тигр клацнул зубами:
– Клац-клац!!!
Подошел к ротвейлеру, который умолк, открыл свою огромнейшую пасть и проглотил собаку:
– А-а-м-м-м-м!!!
В желудке у него булькнуло:
– Бу-ульк…
Тигр прорычал:
– Жалко собачку, не виноватая она ни в чем. Тебя бы, стерву, сожрать надо…
Он сел задумался.
Дамочка, медленно сползая спиной по стволу березы на землю, села на землю:
– Пык!
Тигр продолжил:
– Ну как тебе перспектива… сожрать тебя, или погодить маненько?
Дама, растопырив ноги, сидела на земле и тоненько скулила, искривив в идиотской улыбке рот и размазывая руками по лицу помаду и потекшие краски макияжа, слюни и, пардон, сопли:
– И-и-и-и-и-и….. и-и-и-и-и-и… /носом/ … шмыг-шмыг! ...
и-и-и-и-и… шмыг… и-и-и-и-и… шмыг!
Кряхтунова приняла свое, обычное обличие:
– Ты, это… будя выть-то… будем считать, что тебе показалось что-то…
Дама немного пришла в себя… Встала медленно на ноги и тупо уставилась на старушку…спросила:
– Показалось мне, значит, … а где же Джек?
Кряхтунова спохватилась:
– Ах, да – щас!
Бабуля вновь превратилась в тигра.
Тигр выплюнул из пасти абсолютно невредимого ротвейлера. Джеку было как-то скучно.
Тигр превратился в бабуленцию.
Дама опять сидела на земле у березы, растопырив ноги. Собака подошла и села рядом, высунув язык.
Кряхтунова подошла к дуэту невменяемых и пощелкала пальцами перед стеклянными глазами дамочки:
– Щелк-щелк! – Але, гараж! Резкость наводим! – Щелк-щелк!
Глаза дамы приобрели несколько осмысленное выражение. Она горестно вздохнула:
– О-ох, тошно мне… о-ох, плохо мне…
Кряхтунова рассмеялась:
– Скажи спасибо, что все живы и целы…
Затем сказала:
– Теперь вопрос: «Какие правила нужно соблюдать, гуляя с собакой в общественных местах?» Жду ответа!
Дама продолжала вздыхать:
– О-ох, тошно мне-е…
Кряхтунова взъелась:
– Блин, тошно ей теперь, а наглеть было не тошно?! Последний раз спрашиваю – правила выгула собак!!! БЫ-СТРО!!!
Дама «собралась» наконец-то:
– Намордник. Жесткий поводок. Убирать дерьмо.
Кряхтунова /удовлетворенно/:
– Т-тэ-эк, здесь порядок. Ну, покедова! Завтра я опять сюда приду, поглядим, дошло ли что ни будь до вас – М А-дам-м!!! Ой, мне ж на рынок надо, а я тут…


На рынке


Кряхтунова пришла на рынок. Остановилась перед центральным входом с вывеской «Кузнечный рынок».
/звучит песня/:
– …Клялись мы в дружбе вечной,
   На рынке на Кузнечном,
   У бабушек в картофельном ряду…
Кряхтунова:
– И где таперича та дружба?... дружба… цены такие, что…дружба, кхе-кхе…будет вам щас – больша-ая дружба…
Она прошла вовнутрь:
– Эх, черэшни, что ли купить…
Бабушка подошла к скучающему продавцу возле лотков с черешней.
Тот зевал. Нижняя челюсть у него была сильно выдающаяся вперед, по сравнению с верхней.
Продавец, лениво перебирая четки, сказал, скептически осмотрев бабуленцию:
– Подходи-налетай, самая свежая черешня в Питере.
Кряхтунова ответила в тон ему:
– Самая свежая, только на половину мятая и гнилая, а так конечно самая, что ни на есть… главное и цена то же, наверное, самая свежая, да, касатик ты мой?
– Цена, как цена. Ну, будешь брать, или так, поговорить пришла.
– Да дорого, с моей пенсией-то, ты б, милок, сбавил, хотя ни то, сколько.
Продавец усмехнулся и пошутил:
– Я те не Достоевский, чтобы сбавлять, эт он добрый был, пойди у него попроси, он тут рядом… ха-ха…
– Достоевский говоришь… ну-ну… будет тебе Достоевский, раз захотел…
Кряхтунова превратилась в Федора Михайловича – точную копию памятника, находящегося неподалеку /в чепце/. В руке у писателя был зажат дуэльный пистолет. Тихим, слабым мертвым голосом он попросил:
– Может, вы, все же, понизите вашу цену?
Четки выпали из рук продавца и упали на пол:
– Стук-к!
Руки продавца безвольно опустились «по швам», рот широко раскрылся, так, как его примечательная челюсть отвисла:
– Фл-я-ах-х…
Достоевский приставил дуло пистолета ко лбу продавца:
– Ну, и…
Глаза продавца сошлись на переносице, где было приставлено дуло:
– Мы… для вас… рады…я писать хочу… бесплатно…
Достоевский-Кряхтунова пистолетом защелкнула челюсть продавца:
– Щелк!
Превратившись в нормальное свое состояние, Кряхтунова небрежно обронила:
– Пять килограмм пожалуйста. Внучок у меня ее шибко любит, будь так любезен, касатик…
«Касатик» трясущимися руками достал из-под прилавка ящик с отборной черешней, высыпал ее в большой пакет:
– Вот, возьмите, совершенно бесплатно, может помочь донести?
– Ты не суетись, милый, я еще крепкая старушка, и деньги возьми, вот /отдает/ - я не нищая, а цену, хоть немного снизь все же, и другим скажи… А то в следующий раз сюда Петр I зайдет…а он не такой смирный был…


Танюха
 
 
Кряхтунова стоит у плиты на своей кухне и варит кашку:
 
– Овсянка-сэр, лучший друг человека…Опять Танюха кого-то притащила, когда это кончится… она конечно нечасто водить, но все, ж, ки, надо это прекратить…
 

Танюха, улыбаясь во весь рот с отличными зубами:
 
– Ты чего, тетя Соня, не в духе сегодня? А мы замерзли, чего-то сырость какая-то, решили глинтвейн сделать, ты будешь?
 
Кряхтунова:
 
– А че, ж. не откажусь.
 
Значительно поднимает руку с выставленным вверх указательным пальцем:
 
–  Только лекцию тебе о твоем вопиющем поведении прочитаю.
 
– Ха-ха! Читай-читай, жалко, что ли.
 
Хью готовит глинтвейн в кастрюле.
 
Бабуленция начтнает лекцию:
 
– Ну и скажи ты мне, милая, своей добро-порядочнейшей соседке – когда все это кончится?
 
–  Хи-хи, что кончится?
 
– Да бардак этот! Тебе, что, места другого не найти что ли, у меня внучок токо-токо за ум взялся, а тут соблазны-соблазны, прям под боком.
 
– Ну, некоторые гостиниц не любят, вот Хью, например, ему хочется домашней обстановки, тем более он сам некоторое время в Питере в коммуналке жил, ностальджи, так сказать.
 
– Мне его ностальджи, до лампочки, слышь ты, Хью!!!
 
У Хью на плите уже пыхтит варево:
 
– П-пых… пых-п-пых-х…
 
Хью /улыбаясь/:
 
– Та-та, я – з-зыл, я – с-сыл… оцень хоросо сыл… весело п-пыло
 
– Здесь, повторяю по-русски, не бордель…и, вообще – как ты не понимаешь… ну нехорошо это… все, чем ты занимаешься, иди, работай, кобыла здоровая, или в Тверь свою вали к мамке.
 
Танюха искренне удивляется:
 
– А что я там делать буду?
 
– То же, что и здесь. А-а, там стыдно! А здесь, значит, не стыдно, ну конечно…   
 
– Работа дураков любит, ха-ха, а тут, таких нет, хи-хи.
 
– Ну на нет и суда нет.
 
Кряхтунова превращается в монструазную маму Танюхи из Твери:
 
В это время Хью снимает с плиты кастрюлю с варевом и держит ее двумя руками.
 
Мама-Кряхтунова:
 
– Здравствуй, доченька.
 
/перекошенное лицо соседки/
 
Кастрюля из рук Хью грохается об пол. Брызги фонтаном из глинтвейна разлетаются по всей куне:
 
– Б-бух-х-х!!! Вс-с-с-ш-ш-ш-х-х-х!!!!
 
Образовывается лужа. Хью – поскальзывается и бабахается своей упитанной задницей об пол – опять летят брызги:
 
– Б-абах!!! Пс-с-ыххх!!!
 
/у Хью перекашивается от боли и ужаса лицо, но он мужественно молчит/
 
Танюха /в изумлении/:
 
– Что такое… мама?
 
Мама-Кряхтунова:
 
– Мама-мама, рассказывай, доченька, как живешь, как в Академии Культуры учеба?
 
– Какая, на хрен, учеба… где-кто-как-что?… /плохо соображая/ – Не-ет-ть – эть-то не мама, неть-ть – не мама…
 
– А это, кто такой, в луже сидит, жених что ли? Давай – благословлю?!
 
Хью /тупо глядя на незнакомую женщину/:
 
– От-т, т-такот-та… сит-тим т-тут-та луз-за… ц-цуз-зая тет-тя, к-как-кая-т-то…
 
Мама-Кряхтунова:
 
– Ты помолчи лучше.
 
Хью /покладисто/:
 
– Я нис-сево, я молцу…
 
Танюха:
 
– Или мама… неть-ть… или…
 
Кряхтунова принимает обычное свое обличие:
 
– Ну, не мама. А что, если бы она на тебя тут посмотрела, чем ты занимаешься здесь? Ее бы инфаркт хватил!
 
Танюха:
 
– Нет, слава богу это не мама.

/потрясена/
 
Хью, так же, тупо, пронаблюдав превращение, встает на ноги. Со штанов течет.
 
Кряхтунова /тихо/:
 
– Шел бы ты…  Слышь, ты. Хью, касатик, отседа, а то, не ровен час, еще чего ни будь примерещится.
 
Хью:
 
– А сто? Я ни-сеф-фо…/грустно/ я, пос-салуй, п-пос-с-о-ол…
 
Кряхтунова и Танюха одновременно и индифферентно:
 
–  П-посол-посол…
 
Хью исчезает.
 
Кряхтунова /категорично/:
 
– Все, блуд прекращаем, я тебя в монастырь пристрою, знакомая есть игуменья. Пойдешь, что ли? На время, не бойся, не навсегда, Так сказать, на испытательный срок. А то и впрямь «маман» твою вызову сюда…
 
Соседка /уныло/:
 
– Давайте попробуем…. тетя…… типа…….типа Соня….
 
Кряхтунова:
 
– А глинтвейна-то мы так и не попробовали…


Кряхтунова и попса

Внучек сидит в своей комнате, нюхает ромашку и напевает тихонько:
– Мне страшно никогда так не будет уже…
Входит Кряхтунова:– Привет, Вася? Ты не знаешь, что за группа такая «Фуфли-муфли», их показывают щас?
Вася /вздрогнув/:
– А-а, бабуля…ну девочки такие… ни голоса, ни драйва, так – мяукают что-то…
Кряхтунова включает телевизор. На экране - попсовые девушки в полураздетом виде что-то поют примитивное. Внук продолжает:
– Однако деньги лопатой гребут… попками, видишь как крутят…двигаться тоже толком не умеют…гонят «фанеру» на концертах:
– Нравятся они, что ли, кому?
– Я таких не знаю, но по ящику их постоянно крутят, папа одной из них спонсирует и продвигает это фуфло, а нормальные ребята пробиться не могут, крутить-то не чем, только стихи, да музыка.
 – А ты знаешь таких?
– Да сколько угодно. Есть одна группа, правда они готикой «заболели», но талантливо, на мой непросвещенный взгляд.
– А что это такое?
– А щас увидишь кое-что похожее. Это группа «Дезинтеграция». У моих знакомых на клип денег нет.
Внучек ставит диск на компе:
– Щелк. Чик. Клик.
Транслируется изображение композиции в готическом стиле:
– Я пропустил поцелуй измены…
Кряхтунова:
-Мрачновато как-то, но оригинально…
Внук:
– Стиль такой.
Кряхтунова:
– Ладно, поможем готикам-котикам.
Внучек /удивленно/:
– Ты серьезно?
– Исчо как, звони.
Офис продюсера группы «Фуфли-муфли». Продюсер разговаривает с девушками из данной группы:
– О. как же вы мне надоели! То вы не можете, это вы не умеете.
Одна из девушек:
– А бабло строгать не надоело, деятель, где б ты был, если бы, не мой папа, сидел бы в дерьме, а мы тебе сказали в живую петь не будем.
Раздается стук в дверь
– Тук-тук, тук-тук-тук.
Продюсер:
– Кого еще… Ну, кто там? Заходите.
Открывается дверь и просовывается голова Кряхтуновой /в чепце/:
– Можно к тебе, касатик, по важному дельцу?
Продюсер /возмущенно/:
– Что это за антиквариат. Кто пустил, охрана, мать вашу, говорил же, чтобы всякую шушеру не пускали. Кто такая, старая, чего тебе нужно… шляются…чего ты приперлась сюда?
Кряхтунова, войдя в помещение /ласково/:
– Ты, милай, не злися напрасно, а то ить я могу и огорчить внезапно.
– Чего-чего, ты еще мне грозить будешь!?
Девушки смеются. Одна из них:
– Бабуль, нам некогда, шла бы ты себе.
Кряхтунова:
– А че эт тебе некогда, творческия вопросы решаем? Так я как раз по этому поводу. Вашу бездарную и пошлую группу мы задвигаем куда подальше, а продюссировать ты, касатик, будешь отличных ребят, они там за дверью стоят.
Продюсер /взбешен/:
– Касса-атик!? Я те…
Кряхтунова /категоричный жест/:
– Помолчи! Ребят, заходи!
Входят молодые люди – стесняются.
Кряхтунова:
– Смелее-смелее, ни кого тут страшного нет, кроме меня.
Продюсер хватает ртом воздух:
– Ых!!! Ых-ых!!!
Кряхтунова:
– Че ты ыхаешь, разыхался, гони этих соплячек вон, им на панели самое место.
Бабуленция стоит спиной к парням из группы, поэтому они не видят ее превращения в Пугачеву монструозного вида:
– Девки, кышь отсюда!!!
Девушки:
– А-а???
– И-и???
– Как-это???
Пугачева-Кряхтунова страшно орет:
– Во-о-о-о-о-о-н!!!!!!!
Девочек, как «ветром сдувает».
– А с тобой, Ыхальщик, мы поговорим…
Бабуленция превращается в обычное состояние:
– Я ж тебе говорила, пужливый ты мой, что огорчу… ты давай очнись, дело стоит… все нормально уже, на вот водички попей.
Берет со стола стакан и сифон, наливает воды, подает продюсеру. Тот берет стакан, жадно пьет, быстро-быстро, так, стуча зубами:
– Клац-клац-клац-клац!!! Клац-клац-клац-клац!!!
Кряхтунова:
– Ребятки, вы тут теперь сами с ним договоритесь. А если, что не так, звоните внучку, я с этим товарищем /тыкает пальцем в продюсера/ разберусь. Ну, ты, живой, что ли? Гляди у меня, не балуй. Все, что попросят они – сделаешь /с угрозой/. А не сделаешь!!!
Продюсер /с затравленным лицом/:
– Все сделаю…
Кряхтунова:
– Верю-верю… девок, чтоб духу не было нигде.
Продюсер:
– Хорошо-хорошо…
Кряхтунова:
– Адьо, касатики…


Ограбление

За день до события.
Гангстер Аниковыин, по кличке «Ан», сидел на лавочке в парке, в задумчивости, в позе роденовского «мыслителя» /портрет – громила, рожа со шрамом/.
Гангстер Аниковыин обдумывал ограбление банка:
– Брать, или не брать – вот в чем вопрос. Достойно ли…
Возле скамейки лежал на земле его, в «дугу» пьяный напарник Растыкин по кличке «Тык» /портрет – тщедушный «заморыш»/:
– Че тут думать, Ан, – брать-брать-брать!!!
– Достойно ли это моей репутации, вот в чем дело, убогий ты Тык?
– …и еще раз брать!
Аниковыин решился:
– Ок! Ты проспись, возьми еще двоих, завтра пойдем.
Растыкин осклабился:
– Вот за это я тебя, Ан, и уважаю, за решительность. Завтра буду огурцом!
Следующий день.Помещение банка. Под вечер. Охранник сидит на стуле и зевает.
Клиентов не много – три человека: две женщины средних лет, пожилой солидный мужчина и наша любезная старушка Кряхтунова /с авоськой в руке/.
С наружной стороны подходит к дверям Аниковыин в хорошем костюме. Остальные налетчики спрятались недалеко /где-нибудь за углом здания, вне видимости камер/.
 Охранник деблокирует вход и, мгновенно, получает в ухо:
– Куэк!!! / «отрубается» /
Четверо с оружием заскакивают в помещение и перекрывают все выходы.
Аниковыин орет, размахивая пистолетиной:
– Всем стоять! Руки за головы! Деньги на бочку!!!
Все, кроме Кряхтуновой, поднимают руки.
Бандит подскакивает к стойкам-окошкам и кричит работницам банка:
– Кто, что нажмет – пристрелю!!!
Тетки воют:
– А-а-а-а-а-а, а-а-а-а-!!!!!
Мужчина спокойно садится на пол и философски закуривает:
– Попадаю на третье ограбление за месяц, надоели вы…
Аниковыин:
– Заткнись, падла!
Работницам банка:
– Ну, чего телимся? Деньги быстро выкладывай!
И тут он слышит свист. Свистит Кряхтунова, меланхолично помахивая авоськой:
– Фью-фью-у-у-у, хю-хю-у-у-у… Фью-фью-у-у, хью-хью-у-у-у…
Аниковыин, обалдев от такой наглости:
– Ты че, бабка? Руки за голову, особое предложение нужно?
Воспользовавшись моментом, одна из работниц банка нажимает тревожную кнопку:
– Тык.
Кряхтунова:
– Эх, касатик, не давил бы ты своим богатырским интеллектом.
– Т-ты-ы…
Тут, вдруг, в помещении внезапно темнеет… Веет холодом и замогильной сыростью… Кряхтунова превращается в полуразложившегося, зловонного зомби-комиссара Мегрэ со ржавым кольтом в руке без кожи… Откуда-то снизу чудовище подсвечено тусклым нереальным светом.
Чудовище молвит страшным хриплым голосом:
– Я комиссар Мегрэ, восстал из гроба, по чьему-то зову, чтобы вновь предотвратить преступление… Идите ко мне-э-э… иди-и-ите-э-э-э ко мне-э-э-э,   милые мои мальчики… я вас поцелу-у-ую-у-у-у-у!!! /чудовище заорало так, что вдребезги разлетелись оконные и перегородочные стекла/ – Поцелу-у-у-у-ю-у-у-у-у-у-у!!!!!!!!!!
Четверо налетчиков, словно кролики, медленно приближаются к зомби, словно их тянет магнитом, и жалостно запевают:
– Мы бедные, мы бедные зеленые ослы.
 Мы бледные, мы бледные доверчивые лбы.
Кряхтунова принимает свой обычный вид:
– Кхе-хе, отбой ребята, отвоевались. Сдать оружие.
Бандиты машинально отдают свои пистолеты старушке, которая складывает их в авоську.
Врывается ОМОН:
– Все – на пол! Руки за голову!
Мужчина:
– Опять – «за голову», надоели…/выполняет приказ/
Тетки и работницы банка и так уже лежат в обмороках.
Бандиты падают на пол и рыдают:
– Родные вы наши-и-и,..менты-ы, ми-илы-ые-е…заберите нас отсюда-а-а-а….
Кряхтунова не падает, а спокойно стоит с оружием в сумке и производит на бойцов ОМОНа неизгладимое впечатление:
– Это, что главный налетчик?
Кряхтунова:
– Я уж, касатик, на пол-то не буду падать, спина у меня… до ночи ложиться буду, до утра вставать.
Командир ОМОНа /смеясь/:
– Оружие откуда?
Кряхтунова:
– Да вот енти ребятки, которые плачут, отдали, они и хотели такой хороший банчик гробануть, но не повезло, на меня нарвались бедные…
Бандиты хором:
– Да-да, мы очень бедные, бедные ослы…
Командир /недоверчиво/:
– Ты, бабанька, чего-то заливаешь нам тут.
Аниковыин, несколько придя в себя:
– Не, начальник, все верно, мы, это, хотели банк взять, но тут – тако-о-е!
Ан встает на колени.
Командир поводит автоматом:
– Лежать!
Ан падает на пол и ползет к ногам ОМОНовца, снова зарыдав во весь голос:
– Заберите нас отсюда-а-а!!! Здесь нечистая сила-а-а-а-а!!!!
К нему присоединяются остальные налетчики:
– Пожалуйста-а-а-а!!! Аресту-у-уйте, скорее-еэ-э-э-э-э!!!!!
Командир:
– Во, дурдом. /своим бойцам/ – Ладно забирайте этих психов… А все-таки непонятно бабуля – как это у тебя получилось четырех здоровых мужиков обезвредить?
Кряхтуноа, отдавая ему авоську с оружием, усмехается:
– Есть методы… ты бы хоть спасибо сказал, касатик.
Командир:
– Щас поедем разберемся, может и скажу.
Но, когда все персонажи выходят на улицу, Кряхтунова превращается в ласточку и улетает.
Все персонажи – хором, глядя на удаляющуюся птицу:
– А-Аа-а-а-а-а-х!!!!!!!


Телевизион


Коммерческий директор телеканала «Тьма ТВ» Геральд Осипович Мракосуин проснулся поздним утром у себя дома в кровати, с жуткого похмелья и в абсолютно непотребном виде /волосы – дыбом, полуснятые брюки, один туфель на ноге, другой надет на руке, лицо опухшее/. Он зевнул:
– А-а-ах.
и хотел, как интеллигентный человек, прикрыть пасть ладошкой, но на ладошке существовал «ботинок»:
– Тьфу, блин!
Мракосуин зашвырнул туфлю в угол комнаты. От свершенного усилия голова Геральда Осиповича «разделилась» на четыре-пять частей /буквально, как дольки арбуза/. Он взвыл от боли:
– У-у-у-у-у-у-у-у!!!!!!! Вот это надрались вчера!
Мракосуин составил «арбуз» в единое целое:
– Пивка бы…
Тут в открытую форточку влетела муха, величиной с воробья / в чепце/, продемонстрировала «серпантин» и виражирование /фигуры пилотажа/ и приземлилась на кровать в ногах «страдальца».
Муха прожужжала противным звуком:
– Не-жж-жбудет тебе-ж-ж-ж пивка-ж-ж-ж-ж.
Муха превратилась в Кряхтунову:
– Ничего тебе, касатик, более не будет – ни виски, ни шампанского. А будет тебе дальняя дорога, да не в казенный, а частный дом. На дачу к тебе поедем. Надеюсь, подвал или гараж есть у тебя там?
Мракосуин был шит «не лыком», коммерция, знаете ли, воспитывает. Он ничему не удивился и ответил:
– Есть, муха-бабушка, и подвал, и гараж, а какой смысл мне, да еще с такой каргой туда ехать, фишка в чем?
– А смысл и фишка тебе, милай, такой – будешь на свою работу любоваться.  Я, видишь ли, большая поклонница вашего канала «Тьма ТВ», и, в частности, сериала «Домашние хлопоты». Так вот – рекламой вы, касатики, доста-а-али уже, все, терпение мое кончилось. Можно же ее как-то поменьше вставлять, вот, как в футболе, например, в прямых трансляциях.
Мракосуин:
– А-а?
– Никаких «а», щас заберем твоих друзей из офиса и отправимся. Карета, сей момент, будет подана!
Кряхтунова встала, дотронулась клюкой до кровати и до коммерческого директора.
Кровать превратилась в веселого ишака /с крыльями/, а Мракосуин, в каком виде пребывал, в таком и сидел на нем верхом. Кряхтунова превратилась в бронированную ворону. Все стали полу-видимы и:
– Фьюи-ить!
вылетели в форточку, призракам – это запросто.
Генеральный продюсер того же телеканала Феоктист Наумович Гуэмплентьев так же мучился проблемой интоксикации организма, но был уже на работе у себя в кабинете и решал данную проблему с помощью минеральной воды. Организм минералку принимать не хотел, тем более из горлышка литровой бутылки:
– Глык-глык…глык…
Но не был бы Феоктист Наумыч генеральным продюсером, если бы не умел решать сложнейших проблем современного телевидения. И эту проблему он решил, с присущей ему целеустремленностью и волей:
– Глык-глык-глык-глык… /никуда не делась, водичка, прошла в желудок/
Гуэмпленов мог себе позволить такое несолидное поведение, так как находился в кабинете, только лишь, со своим другом, собутыльником и, по совместительству, главным бухгалтером организации Мисаилом Мусаиловичем Шкваркобатькиным
Мисаил Мусаилович Шкваркобатькин пребывал в мире галлюцинации – он стоял и смотрел на абсолютно чистую стену кабинета, но в его воображении по ее поверхности шли строем большеголовые, почему-то, озлобленные цифры и числа /цифры – отдельные фигуры, числа – группы фигур/:
– Как их много… Они смеются… Они издеваются надо мной…./завизжал, брызгая слюной/ – Они смеются!!!!!!
Он стал пытаться стереть воображаемые цифры своей рукой:
– Не стираются, идут и идут, сволочи…
Гуэмплентьев /сочуственно/
– Ты что, Миха, эй очнись, на вот тебе пива /достал из холодильника бутылочку/
Взгляд бухгалтера просветлел, он, как дикарь, схватил бутылочку, зубами сорвал пробку:
– Крык!
 и «присосался», закинув голову:
– Буль-бульк-бульк…
Бутылочка опустела мгновенно:
– Еще!!! /Гуэмплентьев дал еще/
Вновь:
– Крык. Бульк-бульк!!!
Гуэмплентьев:
– Чего зубами-то…
Шкваркобатькин:
– Надрались мы вчера… но за то – какой рекламный контракт подписали отличный, не контракт – песня! Такие бабки!!! Такие бабули!!! А где наш главный герой Гера, ха-ха – Гера-герой!?
Продюсер:
– Дрыхнет еще, небось, но он заслужил. Да, «сетку» придется поменять, увеличить количество показа роликов, что-то придется убрать… А в этом сериале для дебильных домохозяек интенсивность, количество и периодичность рекламы придется увеличить
Бухгалтер:
– Не мое дело, конечно, но бабушки взвоют…
Продюсер:
– Ничего, как говорится – «Пипл схавает»!!!!!
«Заржали» оба, затем прокричали одновременно:
– Пипл-л-л!!!! – Сха-а-а-ва-а-а-е-э-т!!!!!!!!
– Такие Ба-а бу-у-у-ли-и-и-!!!!!!!!
Долетев до высотного здания, где, на двадцатом этаже, находился офис канала, ворона-Кряхтунова, сделав «бочку» расфигачила в дребезги отличное окно /одно стекло/:
– Ба-ба-Ба-а-ах-х-х-х!!!!!
и бухнулась вовнутрь помещения, в котором, радовались двое друзей. Мракосуин на «Пегасе» скромно припарковался возле расколоченного окна, причем «Пегас», весело осклабившись, бил копытцем:
– Цок!!!! Цок-цок!
Ворона превратилась в Кряхтунову.
Шквркобатькин и Гуэмплентьев продолжали еще по инерции свои «арии»:
– Пипл – хавает!!!
– Какие Б-бабу-ули!!!
Кряхтунова сказала:
– Вот теперь действительно – ба-бу-ли.
Не давая опомниться приятелям, клюкой дотронулась по очереди до каждого.
Сначала до Гуэмплентьева – тот превратился в натурального Гуинплена /В.Гюго/, сидящего на, отвратительного вида, агрессивной гиене /с крыльями/.
Затем до Шкваркобатькина – тот ни в кого не превратился, а просто сидел на, унылого вида, тощем шакале /с крыльями/.
Кряхтунова превратилась в монстра – Дон-Кихота, верхом на монстре-Россинате, и указывая кривым копьем на окно, крикнула:
– Гвардия, вперед!!!!!!
Вся кавалькада вылетела в окно и полетела вон из города. Миновав городскую черту, на тихой лесной дороге Дон-Кихот приказал:
– Посадка!
Все приземлились.
– Дальше своим ходом, ишь разлетались… – Становись в колонну! Принц на осле – показывай дорогу к своей вилле. – Маар-ршш!!!
Первым шествовал радостный «Пегас» с Мракосуиным на себе, следом – злобная гиена с Гуинпленом, затем – унылый шакал с Шкваркобатькиным. Замыкал шествие Россинат с Дон-Кихотом.
По дороге им встретился рыбак. Кавалькада произвела впечатление:
– Эк, сколько уродов вместе собралось.
Дон-Кихот сказал:
– Это не уроды, а творческая интеллигенция, шагай себе.
Встретилась женщина-грибница:
– Ой, батюшки святы, чертяки, чертяки откуда-то повылазили!
Дон-Кихот:
– Иди себе, милая, телевизионная элита перед тобой.
– Да-а?
– Вот те и «да-а», съемки у нас.
– А, ну ладно…
Нанесло тучи, грянул страшный гром, вспыхнули огромнейшие молнии.
Колонна пришла к даче Мракосуина. Трехэтажное здание в дурном вкусе, с кортом, бассейном и гаражом. Высокий забор. При въезде-входе их встретил охранник:
-Эт-то, что за паноптикум!
Дон-Кихот, недолго думая, коснулся охранника кривым копьем – тот превратился в каменную гориллу:
– От, так-то лучше.
 Проехали за ограду. Дон-Кихот превратился в Кряхтунову.
 На фоне полыхнувшей молнии:
– Ну, вот мы, касатики, и на месте.
Сокрушающий удар грома:
– Т-траххх!!! Краххх-Траххх!!!!!!!!
Кряхтунова превратилась в монстра-Малюту Скуратова /в броне и с каучуковой палицей, в чепце/:
– Вольно! /телевизионщики приуныли/. Паркуй транспорт! /махнул палицей – животные исчезли/
Монстр пророкотал:
– Зовут меня – Малютка, фамилье мое простое – Скуратов. /Гуинплену/ – Ну, покажь, смерд, где тут пытошная… подвал где?
Деморализованный Гуинплен показал рукой на вход в подвал:
– Тут…
Монстр, при посредстве пинков:
-Бэмс-бэмс-бэмс!
 и легких ударов палицей:
– Бум-тук, тук-бум1
загнал всех в пустой бетонный подвал:
– О, то, что нужно.
Малюта взмахнул палицей и превратился в шефа Гестапо – Мюллера /в форме и в чепце/. Помещение преобразовалось в застенок, а именно:
 1) Появились три деревянных кресла с высокими спинками, с металлическими зажимами для удержания рук на подлокотниках и железным «ошейником» на верху спинки (для удерживания головы в одном статичном положении, чтобы нельзя было отвернуться). Стояли кресла в один ряд.
2) Напротив каждого из кресел появились три больших телевизионных монитора.
Мюллер гостеприимным жестом пригласил всех троих:
– Май нэйм из, Мюллер, ситдаун, пли-из.
Испуганно молчащая троица села, лишь глупый Шкваркобатькин промямлил:
– Что вы хотите с нами делать?
Мюллер /категорично/:
– Сайланс.
Группенфюрер пристегнул, у всех по очереди, руки и головы к креплениям и превратился в Кряхтунову:
– Ну вот, касатики, таперича, совсем хорошо. Вот этому, с большим ротом, я уже объясняла, что смотрю ваш канал и сериалы на нем, так вот, – надоели вы со своей рекламой хуже некуда, сами вы ее не смотрите, только денежки гребете… Теперь у вас будет прекраснейшая возможность насладиться по по-олной программе вашими бесценными творениями.
Все три монитора вспыхнули разом и, при, достаточно громком звучании, «замолотили» рекламную белиберду:
– Ред булл – окрыляет!!!
– А где ВВМ – он на ход впереди!!!
Кряхтунова превратилась в Малюту. Он раздвоился – один в чепце, другой без чепца, но с палицей. Тот, который в чепце, вновь превратился в Кряхтунову:
– Посидите. Посмотрите, подумайте об жизни. А чтобы глазки у вас не закрывались…
Вот вам, милые мои, кхе-кхе, нянька…
Малюта «заржал», как лошадь:
– И-и-и-и-Га-Га-а-а-а-о-о-о-о!!!!
И замахал над головой палицей:
– И-иэ-э-х-х!!!
Кряхтунова продолжила:
– Так вот, как глазки у вас начнут закрываться, так тут же ваша нянечка трахнет вас по головке энтой веселой штуковиной, она, няня-то, у меня неутомимая, потому что робот, ей спать не надо. Ну, все, желаю приятного просмотра.
Три рожи с отвисшими челюстями.
Через трое суток Кряхтунова вновь зашла в подвал.
Гуинплен танцевал, и декламировал рэп на основе рекламы о дойке коров:

– Я-Гуинплен-этим-сказано-много!

Я-выбираю-крутую-дорогу!

Чем больше коров

Тем больше рабочих

Участвует в процессе доения

Я гуинплен…

Дойка идет исключительно долго

Двадцать четыре часа

У дояров очень времени много

У коров не бывает стресса

Я очень крут…

У коров прекрасное освещение

Они могут видеть куда идут

У дояров прекрасное освещение

Они видят, что делают

Я выбираю, я крут…

Безопасность наша задача

Гуинплена снедает удача

Крутая дорога дояра-дояр-дояра-дояр-дояр-до-о-ое-е-ера-а-аа-а-!!!!!!!!!!

Напротив него сидел на полу Малюта и рыдал /показывая на Гуинплена/:

– И так ужо второй де-ень, без остановки!!! Второй день!!!

Вокруг них бегал Мракосуин, у которого вместо головы был фирменный унитаз, периодически он дергал рычажек и слышался шум сифона:

– Ш-ш-ш-ш-р-р-р-х-х-х-х-ш-ш-ш!!!

Малюта:

– А этот /показал обгрызенной на половину палицей на Мракосуина/ только сегодня превратился, самый стойкий оказался.

Кряхтунова:

– Ну что ты хочешь, коммерц-директор.

Шкваркобатькин наполовину превратился в мобильный телефон. Периодически он звонил-вибрировал:

– Виу-уиу-уи-виу… уиу-виу…

А в паузах между вызовами:

– Я самый лучший в мире телефон!

Я не боюсь воды, я не горю в огне!

Мне не страшны землетрясения!

Я могу упасть с горы, и не разбиться!

Я протестирован!

Я пуленепробиваем, я самый лучший!

Я не боюсь атомного взрыва и никакого химического оружия!

Я саамый-самый лучший в мире телефон!

Купите меня и вы будете счастливы!!!

Особенно, путешественники и танкисты!

Так, как и в танке, я тоже не горю!!!

Малюта /откусив и пожевав кусок палицы/:

– А тот, который звонит, сразу, в первый день начал, слабак…

Все это происходит на фоне орущих мониторов /какую-либо рекламу/

Кряхтунова /возмущенно Малюте/:

– А ты чего тут устроил? Зачем разрешил вставать?

Малюта, сквозь слезы:

– А-а-а, хозяйка, им ужо хватить, и мне тожа, а-а-а…

Кряхтунова:

– Ну, поглядим.

Она взмахнула клюкой. Малюта «испарился» /остался легкий дымок на его месте/. Взмахнула еще раз – исчез весь антураж и все три персонажа приняли свой обычный вид.

Кряхтунова /спокойно/

– Построиться в шеренгу / «заключенные» построились/

Она задумчиво прошлась вдоль строя несколько раз, затем остановилась резко:

– Все понятно?

Все трое быстро-быстро закивали головами:

– Дыги-дыги-дыги-дыги,

и никак не могли остановиться:

– Дыги-дыги-дыги-дыги…

Кряхтунова /успокаивающе/:

– Ну-ну, милыя, ничего-ничего… денюжки не так просто зарабатываются…

И «пипал», конечно, «кушает», но, иногда, не все, и не всегда… да-а…надеюсь теперь рекламки будет поменьше:

– Дыги-дыги-дыги…

– Ну и славно, кхе-кхе… не болейте…


Контрольный обзор


Кряхтунова сидела у себя в комнате, покачиваясь в кресле-качалке, и вязала новый теплый чепчик на зиму:

– Осень, однако, кхе-кхе, пора подводить итоги...

Она встала, отложила вязание:

– Начнем со внучка.

Прошла к комнате внука и приоткрыла дверь. Внучок маршировал по комнате и весело напевал:

– Мне страшно никогда так не будет уже – ать-два! О, бабуля, я че-то с утра очень сильно в армию хочу, сам не знаю с чего вдруг?

– Ты с начала институт закончи свой автодорожный. – О! Пардон, университет таперича, а там чего, и послужи… Но сейчас собирайся, я из банка приглашение получила, пойдем вместе.

– А я-то зачем?

– Сюрприз тебе будет, в общем, отставить разговорчики!

– Иес, мэм!

У центрального входа в банк их встретили все сотрудники во главе с директором, а, так же, командир ОМОНа. После хвалебных речей и аплодисментов в адрес Кряхтуновой директор банка вручил ей ключи от Мицубиси:

– Примите, в знак благодарности, за проявленное мужество в борьбе с грабителями /показал на, стоявший тут же, черный автомобиль/:

– Как цвет, устраивает?

– Нормалек, спасибочки, касатики.

Командир ОМОНа подошел и вручил бабуленции почетную грамоту:

– А вот и наше «спасибо», как обещал. /Пожал руку/.

– Давно я грамот не получала, благодарю тебя, милай. Ну, Васька, вези бабку!

Бабуля и внук сели в машину и, под восторженные крики и аплодисменты, отъехали немного от банка:

– Ну вот, тебе, и сюрприз, Вася, катайся на здоровье. За ум взялся – и я к тебе теперь буду всей душой.

– Блин, ну ты даешь, бабуля! Тачка зверь!

– Высади меня у рынка.

На рынке Кряхтунова прошлась по рядам, вглядываясь в цены:

– Ну хоть как-то…

Подошла к продавцу с четками:

– Привет, герой фруктового фронта, цены приятно радуют, молодец.

– Рады стараться!

– Петр I не приходил?

– Пока нет… /потупился/

– Гляди у меня, кхе-кхе…

Бабуля вышла из помещения рынка и направилась к парку. Навстречу попалась толпа знакомых фанатов «Зенита» собирающихся на матч:

– Ну как, касатики, пиротехника есть?

Ее узнали и ответили:

– Ни-ни…

– После давешнего поливания, никаких файеров больше.

Кряхтунова:

– Ладно, поверю, обыскивать не буду, но трансляцию посмотрю, так, что…

Фанаты:

– Не-не…

– Больше ни в жизть!

Кряхтунова пошла дальше, а несколько человек побросали пиротехнику в плевательницы. Один сказал:

– Говорил же вам, ну ее на хрен, бабку эту, еще с ума сбрендишь…

А Кряхтунова прошла в парк и на одной из дорожек встретила даму с Джеком.

Собака была в наморднике, на жестком поводке, в руках у дамы – специальные совок и пакет:

– О, и тут порядочек, здравствуйте, разорились на принадлежности для уборки?

Дама /испугано/:

– Да-да, здравствуйте, мы ничего такого с Джеком, мы хорошие.

Собака завиляла хвостом.

– Ну и отлично, до свидания… кхе-кхе… теперь – в ЖЭК…

Пришла в ЖЭК, прошла в приемную, где сидела молоденькая девица-секретарь постучалась в кабинет к начальнице. Секретарша /возмущенно/:

– Сегодня нет приема, бабуля…

Кряхтунова коснулась секретарши клюкой – та превратилась в розу с глазами и начала медленно расти верх и в стороны.

Из-за двери раздался недовольный крик начальницы:

– Ну, кто там еще!? Нет приема!

Кряхтунова вошла:

– Здравствуй, милая…

Начальница мгновенно сменила тон, вскочила со своего места:

– Ой, здравствуйте, как поживаете, как здоровье? Проблемы какие?

– Проблем нет, так зашла…

– Может чайку, или кофе?

– Ты не суетись, милая, кхе-кхе… опять на людей орешь? Видно плохо доходит, да?

– Ой, простите меня, пожалуйста, работа нервная, простите, не буду…

– У всех «нервная». Вежливость и забота о людях – вот какой твой девиз должен быть, запиши.

Начальница мгновенно схватила блокнот, записала и раболепно уставилась на Кряхтунову. Та предупредила:

– Я еще не раз зайду… /при выходе превратила розу в девушку/ – Красавица! /девица сползла под стол/

Кряхтунова зашла к бывшему продюсеру группы «Фуфли-муфли»:

– Отличник ты, касатик, видела моих ребяток по телевизору, внял, значит, умница… а ежели тот, папашка-миллиардер, будет тебя забижать…

Продюсер:

– Да уже! Кислород перекрывает, гад!
– Так ты ему про меня расскажи, а ежели он не поверит, то я с ним разберусь /хлопнула по плечу/

– Не боись, касатик!

Кряхтунова зашла на канал «ТьмаТВ». Наша знакомая «троица» находилась в кабинете Гуэмплентьева. Бабуленция, без стука распахнув дверь кабинета, радостно сказала:

– Привет, касатики, давно не виделись.

Все трое:

– Дыги-дыги-дыги-дыги…

– Спокойно, милые, я добрая сегодня, так как мои просьбы, как зрительницы вы уважили, спасибочки – так держать!

Трое заулыбались заискивающе…

– Ну, не буду мешать… домой, однако, пойду…

В своей квартире она постучала к бывшему бандиту Вадиму и вошла:

– Как дела, касатик?

Вадим сидел за столом с просветленной, несколько идиотической улыбкой на лице и конструировал, вырезая ножницами, какой-то сложный кружевной узор:

– Здравствуйте, баба Соня, а я на кружева перешел, вот брюссельские осваиваю. Очень хороший бизнес образовался. А все – вы, без вас бы, так и погиб бы, во цвете лет. «Братаны», правда, смеются, но не трогают пока.

– Тронут – ты мне «стукни», как про намечающееся ограбление настучал. Доброе дело сделал. Рада за тебя, касатик. Ты Танюху не видел?

– Так она теперь в монастыре своем постоянно…

– А, да, надо слетать…

Танюха сидела ночью в своей келье и читала Библию. На столе горела свеча:

– Ей же прощаются грехи /цитата/.

Девица улыбнулась:

– О, значит, и мне простятся, ха-ха.

В окно кельи заглянуло лицо мамы-Кряхтуновой:

– Ты не расслабляйся, рано еще… кхе-кхе, не прониклась ишо…

Девица /в ужасе/:

– А-а-а-а, опять!

Мама-Кряхтунова:

– Не опять, а снова… продолжай послушание…

Танюха /грустно/:

– Хорошо…

Кряхтунова /устало/:

– Ф-Фу-у-уй, теперь и отдохнуть можно... опять на Урал отправлюсь… заодно и племянничка проверю, как он там себя ведет…

КХЕ-КХЕ-Е!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!