Как Ландер музой коалы становилась

               
     " При расчистке подземных коллекторов в районе Неглинной часто находили кости репрессированных журналистов " - из зловещих сообщений зарубежных радиоголосов
     - Единственно потому, - выписывая мне чек, успевая рявкнуть в говорильную трубку аппарата Бэлла, куря и отпивая  " Божоле ", говорил Пастухов, как всегда чрезвычайно собранный и деловитый, - что репортер вы, Владимир Алексеевич, и посылаю вас на это задание. Ведь позор на всю Европу : кости журналистов ! А что не было у нас никогда ни единого журналиста, то европейцам, видимо, неведомо.
    Я нескрываемо скучал, зная по опыту, что наш редактор оценит такое вызывающее поведение увеличением гонорара, думаю, он и бубнел проформы ради, плевать он хотел на все Европы, а уж про раскидистые клюквы маркиза де Кюстина переговорено было не раз, даже хитрованцы уже не смеялись, лишь лукавые царедворцы, столкнувшись нос к носу в извилистых коридорах Кремля, нашептывали и злоумышляли, почему - то считая свой вид деятельности политикой.
    - Все - то у нас через жопу, - сказал Пастухов, вставая и провожая меня до дверей, - для западников непонятно изначально, они же привыкли называть вещи своими именами, а нам такое скучно.
    Я сбежал по лестнице и через минуту уже трясся на лихаче, посвистывающим и взгайкивающим на бродящих по улицам московских старух.
    - Дави ! - заорал я, заметив замешкавшуюся Нину Ургант. - Рублевку плачу !
   Ошалевший лихач завизжал и, перетянув согбенную спину старушонки кнутом, переехал древнее тело патриотки. Чвак ! Я зареготал, горделиво оглядываясь на застывшего будочника. Дежурил Руднев. Погрозил мне кулачищем и бросился к павшей. Оглядываясь назад, я видел, как он шарит по карманам ее жакета, снимает фетровые ботики, а потом оттаскивает труп к люку подземного коллектора. " Найдут кости, - подумал я, закуривая на ветру, - просочится колокольный звон за бугор, те скажут, что кости не похожи на человеческие. Конечно, не похожи, унтерменш - не человек ".
    - Все они таковские, - обернулся ко мне лихач, слезясь блеклыми глазами, - жиды и есть. Еще вот киргизы.
    - И прочая х...ня, - договорил за него я, показывая рукой : - Вон туда нам.
    Лихач остановил лошаль и посуровел.
    - Не поеду.
    - Как не поедешь ? Уплочено ! Гривну взял ? Факт. Вези, сука !
    - Не поеду, - уперся лихач, свертывая самокрутку, - там мельница Абаза, люди лихие, отчаянные, вдруг зарежут.
    - Кому ты на хрен нужен ?! - кричал я, спрыгивая с пролетки. - Конь твой в трешку не отлетит, связываться с портяночниками дураков нет.
    Я подбежал к утопленной в асфальт двери, спустился на пару ступеней и выбил костяшками пальцев по бронированной поверхности из  " Горного короля " Грига.
    - Хто ? - прорычали за дверью.
    - Шланбой.
    - Не ври, - хрипел голос, громыхая засовами, - квасом тута отродясь не банчили, катран тута, барин.
    - Какой я тебе барин, - бросил я, проходя мимо здоровенного дяди в нагольном тулупе, зажавшего могутной рукой отделанную сталью осиновую дубину.
    - Барин и есть, - узнал меня сторожевик, беззубо улыбаясь, - наизнаменитейший писатель и спортсмен, единственный из живущих, кто понимает воровской мир России.
     Эк сказано ! Я развернулся и скакнул к сторожевику, сшиб его косматую папаху и увидел, что это милейший Глеб Иваныч переоделся сторожевиком, по всей видимости, договорившись с Абазом.
    - Что ж вы, Глеб Иваныч, в блудняк меня ввергаете, - пенял я хохочущему Успенскому, снимающему тулуп в тесных сенках мельницы, - у меня задание редакции, надо вот опровергнуть злостные слухи.
    - Врешь, - громко сморкался Успенский, беря меня под руку, - молод ты еще врать - то, я таковских ухарей превзошел, Владимлексеич, тебе и не снилось. Помнится, - вел он меня по вонючей кишке коридора, время от времени чиркая спичкой, - в шестьдесят восьмом был такой жандармский в Березове, я там ссылку отбывал вместе с Лавровым и сыном Волконских, ушедшим от родителей в народники - террористы, так опытнейший был гад, хитрожопый, так и он не раскусил меня, когда мы с Юшкой комедиантом на спор явились к нему под видом Бременских музыкантов.
     Забавный человек. Как Короленко, никогда не поймешь : правду бают или врут. Рожи серьезные, бороды дикие, зенки бешеные, а репутация столь объемна и чиста, что поневоле поверишь, ан гляди ж - ржут, как кони, по - детски радуясь обманувшимся наперсникам и приятелям. Таких людей уже больше и нет, вымерли, разве бабушка Брешковская, но и она слабину с Савинковым дала, очаровал ее жох, закудесил, заговорил, не увидала, что террор для него - от скуки. Для развлечения. Похожие и в Крестовые походы уходили от нечего делать, женились, умирали, убивали, за миг до конца понимая, что случайные они гости на нашей Земле, и не люди, и не боги, и не звери.
    - Польского вора смотреть ?
    Я задумался. Сказать или нет ? Ладно, скажу.
    - Да.
    - Пшиемский, - протянул мне сухую руку Успенский, взбираясь по лестнице, - Иоганн Карлыч Пшиемский.
    - Так это вы ?
    Разинув рот, я, по всей видимости, являл забавное зрелище. На площадке второго этажа отворилась дверь и из ярко освещенного помещения выглянул Короленко.
    - А это вот, - тянул меня за рукав Успенский, - французский каид Жорж Дюпуаль. Прошу, так сказать, любить и жаловать.
    Я не знал, шутит он или говорит правду, но прошел в мельницу, где московские жулики дурили загулявших купчиков в стуколку, три листика и каторжный штосс. Кстати, я так и не узнал, был ли в тот вечер на Москве польский вор, с кем меня обещал познакомить Абаза, но что точно вынесли на сто пятьдесят тысяч целковых младшего из Морозовых - факт. Жаль, что Пастухов не разрешил опубликовать, опасаясь скандала с зарубежными радиоголосами, ведь деньги оказались из Государственного займа Антанты, невесть как попав в руки фабриканта - мануфактурщика. Вот и объясни этим западникам такую загогулину, будто у них самих нет коррупционеров, организованной преступности и априори лживой политической составляющей. Одно они умеют : втюхать и втереть говно, придумав рекламу, маркетинг и СМИ, изначально заточенные на оболванивание двуногих, хотя, по - справедливости - то, репортеры у них, особенно по криминальной хронике, ухари еще те.