Глава 2. Стихи, муравьи, великаны

Стихи, муравьи, великаны.
 
Теперь настало время нам, друзья, познакомиться с кошками Мурчалиными поближе. Глава семьи, конечно – Папа Алекс, добродушный и справедливый, но строгий отец семейства, буро-полосатый, большой и в гневе грозный. Правда, в гневе Папа бывает нечасто, и его домашние едва ли знают, как их Папа может гневаться. Поскольку делает он это обычно на работе, и то не каждый день! К примеру, случилось как-то Маме зайти к Папе на работу, что-то ей срочно понадобилось. А Папы, как назло, на месте нет. Ну, папины сослуживцы пригласили Маму пока чаю попить, чего ж просто так ждать-то? И вот, сидят они тихо-мирно, пьют чай, конфетами угощаются, и вдруг слышат, как чей-то грозный рык разносится по всему зданию, словно гром гремит! Мама ужасно удивилась, и спросила:
- Кто это у вас рычит так страшно?
Сотрудники папины поглядели на неё как-то странно…и поинтересовались – а разве она не знает?
- Не-ет, - сказала им Мама, - Откуда мне знать?
- Ну, вообще-то, это ваш муж так рычит, уважаемая Мурра! – сказала наконец одна из секретарей, самая смелая.
- Да вы шутите! – рассмеялась Мама, - Он у нас и мыши не обидит!
- Не знаю, как насчёт мышей, - рассмеялась в свою очередь секретарь, - Но охрану он так «обижает» регулярно! 
- Ах, так вас растак! – продолжал рычать кто-то невидимый, и Мама не удержалась, и пошла взглянуть – неужели правда, и это её собственный, покладистый муж?
И увидела такую сцену: Папа, взъерошенный от гнева, и вправду рычал на толстого, рыжего кота-привратника, а привратник этот самый стоял, ни жив - ни мёртв, и выглядел так, будто увидел семерых, огромных, призрачных бульдогов (в Мургарде никаких собак вообще нет, и только страшилками о них пугают непослушных, маленьких котят).
Мама тихонько отошла, и только дома, после ужина решилась спросить:
- Дорогой, за что ты его так?
- Кого? – поинтересовался Папа, зевая и глядя в котовизор.
- Привратника вашего, рыжего такого.
- А, этого…да так, чтоб не расслаблялся… Вообще работать не хотят…
Больше Мама к Папе на работу не ходила.
Было у Папы и хобби – очень он гитары любил. Любил на них играть, слушать, как играют другие, играть дуэтом и ансамблем, смотреть клипы и передачи про гитары, и даже, иногда, эти самые гитары изготовлял. Брал кусок деревяшки, долго-долго его вырезал, точил и шлифовал, что-то паял и прикручивал, немного в процессе ругался…и, в итоге, получалась гитара. Как ни странно, вполне работоспособная. Каждого, кто приходил к Мурчалиным в дом, Папа с пристрастием расспрашивал на предмет отношения к гитарам.
Ну, а Мама, которую звали, как вы уже знаете, Муррой, была личностью весьма неординарной. Во-первых, Мама писала живые стихи. Вы, наверняка, не знаете, что такое живые стихи, друзья? Это такие маленькие, порой смешные, порою странные стихотворения, которые очень часто имеют свойство сбываться. Частенько Маму можно было увидеть, среди бела дня, стоящей в своей кухне, или сидящей на лавочке глубоким вечером в палисаднике, или ещё где-нибудь, с сосредоточенным лицом и шевелящимися губами. Это значило, что к Маме пришло вдохновение! Никто его толком не видел, вдохновение это самое, но, когда оно внезапно приходило, то оставляло после себя самые разные стихи. Иногда за время бесед с вдохновением у Мамы убегало из кастрюльки молоко, подгорали пирожки или не выключенная вовремя газонокосилка прогрызала на ровном газоне дыру, но зато стихи получались замечательные! Например, давным-давно, ещё до рождения котят, Мама вдруг взяла и написала такие строчки:

    Милый, беленький котёнок, мяу-мур, мяу-мур!
    Голосок его так тонок -  мяу-мур, мяу-мур!
    Он и скачет, и играет, мяу-мур, мяу-мур,
    И тихонько засыпает… муррр…мур-мур…

И что вы думаете? В этом же самом году, ровно в положенный срок, у Мамы и Папы родился Белыш! Их первый, любимый сынок – маленький, миленький, белый котёночек, с одной только чёрненькой лапочкой и с чёрным же ушком. И говорил он в раннем детстве так же, как в мамином четверостишье – мяу-мур да мяу-мур! Ну, что вы на это скажете, дорогие друзья? А вот в Мургарде говорили очень разное – что Мурра Мурчалина, прямо скажем, кошка очень  странная; и вся её семья по отцовской линии полным-полна загадочных личностей. Да взять хотя бы Муррину сводную сестру – которой, по всем резонам, давно бы уж пора  покинуть Мургард и уйти в Ночную Страну – настолько стара; а она всё живёт и живёт в своём уединённом жилище (куда не разрешается входить без особого приглашения никому, в том числе и близким родственникам), и нисколько внешне не изменяется! Не иначе, как котунья она, эта непонятная Мурисса! Ну, и прочее в том же духе.
Справедливости ради, нужно сказать, что сама Мурра больше ни в чём таком, кроме стихов своих, замечена не была. Да и стихи эти писала не так уж и часто. В основном, была самой, что ни на есть, обычной, домашней, мургардской хозяйкой. И пирожки довольно редко пригорали, и вообще она готовила очень вкусно! Если настроение было. А ещё Мама очень любила бродить. Даже с маленьким Белышом. Бывало – пойдёт с ним гулять, и так загуляется, что уж и сама не знает как, оказывается в густом лесу, в роще какой-нибудь древней, у берега быстрой и дальней реки, или просто у ближайшего пруда. Когда, вслед за Белышом, у Мурчалиных родилась и Лапуся – прелестная кисочка, солнечно-рыжая, с белыми лапками, с чёлкой кудрявой и странного цвета глазами, Мама стала бродить с ними обоими. К тому же, она разрешала котятам такое, что уж никак не нужно было разрешать, по мнению благовоспитанных мургардских кошек. К примеру – взять, да и слопать коробку больших шоколадных мышат! Вы представляете – целую коробку! Где это видано? Ведь у котят могут животики разболеться! И действительно, животики котячьи разболелись, зато уж с этого дня оба они твёрдо знали, что не стоит никогда мышей шоколадных коробками лопать. Иначе клизму придётся ставить. А в клизмах, друзья мои, ничегошеньки приятного нет, уж поверьте.
Мама всегда говорила:
- Нужно во всём убедиться самим! Иначе не поймёте, что к чему.
И котята убеждались. Правда, после того, как Белышик себе лапку скороваркой обварил, они решили, что уже хватит убеждаться, и стали больше прислушиваться к тому, что Мама с Папой говорят. Но об этой истории позже, друзья. А пока познакомимся поближе и с котятами.
Белыш и Лапуся были очень дружны и практически неразлучны. Всё делали вместе. Вот только Лапусинка постоянно хотела Белыша перерасти; обидно ей было, что старше он на целых два с половиной года!
- Мама, а мне тоже будет пять, как Белышу? – спрашивала она в день рождения брата.
- Нет, дорогая, тебе весной исполнится три! – отвечала ей Мама.
- Не три, а шесть! – упорствовала Лапуся, - Ведь мой день рождения позже! И, кстати, где мой подарок на день рождения Белышика?! (Скажу вам по секрету, друзья, что упрямая киска Лапуся так и не переросла своего брата, хотя до сих пор втайне на это надеется).
Любимым числом Белыша было восемь, потому что восьмёрка похожа на перевёрнутые песочные часы, и время никуда не бежит. А Белыш тоже любил никуда не бежать, он любил быть дома, с Мамой, и чтобы был в шкафу вишнёвый пирожок. Лапуся же была влюблена в число четырнадцать, и обожала птиц (цивилизованные кошки не охотятся на птиц).
- Сколько тебе лет? – спрашивали маленькую Лапусю, когда она ещё в детском стульчике, упакованная, сидела.
- Пчипчирнадцать! – твёрдо отвечала Лапулина, махала руками, как крыльями, и весело смеялась.
- Почему пчи…пчирнадцать?! – изумлялись все.
- Потому!! – Лапуся не была склонна к пространным объяснениям.
Раньше, чем даже ходить, она научилась рисовать. Ползла, зажав фломастер во рту, к ближайшей стене или шкафу, и рисовала, пока не ловили за этим занятием. Когда немного подросла, стала командовать брату:
- Сади! Вези! Фломик, фломик! 
Белыш, отлично понимавший свою мелкую сестру, тотчас же привозил ей спецтранспорт – большой пластмассовый грузовик, подавал в лапочку фломастер; и, фырча и дрындыча, отвозил её сиятельство… опять же к дальней стене, или к жёлтому шкафу. Мама, почуяв подозрительную тишину в детской, приходила и отчитывала котят:
- А кто это у нас тут опять на шкафу нарисовал, а?!
- Я! – отвечала Лапуся, ничуть не тушуясь.
- А разве ты не знаешь, что рисовать на шкафу нельзя?
- Мам, ты говорила ей, что маркером нельзя… - вступался за малоговорящую сестру Белыш, - А она фломастером рисует. Он же смывается!
- Ах, смывается! – Мама приносила мокрую тряпочку, и выдавала её котятам, - Ну, так смывайте!
Но на следующий день всё повторялось, и на следующий, и так несколько лет. В конце концов, Мама поступила таким образом: велела котятам обдирать обои в своей комнате.
- Зачем это, Мам? – изумились котята, и хотели расплакаться, думая, что Мама их так хочет наказать: изрисовали все обои, теперь будут с ободранными стенами жить.
- Покрасим всё белой краской, и рисуйте сколько хотите, будут у вас свои собственные обои! – засмеялась Мама, - Надеюсь, хоть шкаф тогда пощадите!
- О! Здорово! – обрадовались котята, и стали обои обдирать. Вечером пришёл с работы Папа и помог им ободрать высоко, где они не доставали. Затем котят одели в фартуки и тоненькие шапки из бумаги, и выдали каждому по кисти! Это было незабываемо! В итоге, одну стенку в комнате покрасили светло-зелёным, одну бледно-персиковым, и ещё две голубым! Вышло так красиво, что котятам и рисовать-то на стенах расхотелось!! И стали они с тех пор всегда в альбомах рисовать. Ну, почти всегда…
Котята частенько называли свою мамочку странным, на первый взгляд, словечком «Мими». Однажды Мама читала им книжку о далёких, нецивилизованных предках – самых обыкновенных кошках. В книжке говорилось, что малюсенькие котятки пищали, призывая своих мам, именно так:
- Миу! Миу!
Потому что «Мяу» они ещё не умеют выговаривать, в силу своего мелкого возраста. А раз «миу» произносится через букву «и», тогда и в слове «Мама» тоже должна быть «и». Отсюда и «Мими». Особенно Лапусе нравилось так Маму называть.
Белыш рос очень ласковым, послушным, и слегка подозрительным котёночком. Когда ему было года полтора, он, разглядев в жёлтом банане чёрные точечки, сказал Маме дрожащим голосом:
- А чего это…в банане…чёрное?!  - и есть такой банан наотрез отказался.
Ну, а с подросшим уже Белышом, в кото-саду, случилась такая история: один из котят разорил муравейник за старой верандой. Взял огромную палку, да и расшвырял ею жилище муравьёв. Это увидел Белыш, и сказал ему:
- Васенька, что же ты сделал?!
- А что? – ухмыльнулся довольный Васятка.
- Ты же убил маленьких муравейчиков, и разрушил их домик! Как они теперь жить будут, те, кто остались?!
- А мне-то что?! – опять нагло ответил Вася.
- Ах так! – рассердился Белыш, - Ну тогда, вот представь себе: сидите вы у себя дома, пьёте вечером чай с печеньем, и бабушка к вам в гости пришла, и сестра твоя старшая с малышами… И вдруг – трах-бабах! Какой-то огромный великан вырвал дерево с корнем да как шарахнет им по вашему дому! И всё – нет у тебя больше братика младшего, Рыжика, нет у сестры малышей, и Маму убили твою!! А сам ты, и папа – остались бездомными!! Как тебе это, а, Вася?!
Тут Вася посмотрел на Белыша, губы у него скривились…и ка-ак заревёт что есть мочи! Развернулся и побежал к воспитательнице – жаловаться на Белыша!
Тем же вечером Мама Васи выговаривала Маме Мурре:
- Ах, до чего ваш Белыш моего Васеньку довёл! Рассказал ему какую-то страшилку, якобы скоро все мы умрём!
- А почему он это рассказал, вы знаете? – спросила Мама Мурра.
- Конечно, знаю! Васенька нечаянно на муравейник наступил, только и всего!
- Вот оно как…нечаянно…
- А если бы даже и специально, это всего лишь муравьи! – рассердилась Мама Васи, - Разве можно, из-за каких-то муравьёв, так котят пугать?!
- Знаете, – прищурилась Мама Мурра, - Я вчера была в гостях у сестры своей дальней, Муриссы, а к ней как раз зашла на чай великанша одна. Так вот, у них на днях похожая история случилась. Её сынок случайно, совершенно случайно, вы же понимаете, наступил на котячью площадку в соседнем городе, и раздавил парочку-другую чьих-то котят. И она уж так возмущалась, так кричала, что другой великанчик её драгоценного сыночка пристыдил. Сказала – подумаешь, какие-то там котята! Представляете? Мы с Муриссой едва смогли чай допить. Неудобно же обижать гостя, правда?
- Ну, знаете… - Васенькина Мама покраснела, побледнела, но больше ни слова ни сказала. Развернулась на каблуках, и ушла. Наверное, тоже воспитательнице жаловаться...