Запах женщины

  Посмотрев "Запах женщины" в седьмой раз Мария Альбертовна Давнобоева любовалась Аль Пачино. Её Кешенька так на него был похож! И она смотрела на Габриэль Анвар и вспоминала свою нежную юность. И снова она любовалась как они танцевали танго, и ей нравились пальцы мужчины, сложенные в цветок, едва касающийся оголенной спины спутницы. У нее было такое же,с оголенной спинкой, платье только в клеточку: мама сшила на лето после выпускного.               
Вспоминала свои замшевые лодочки пыльно-зеленоватого цвета. Она сразу выбрала этот оттенок, под цвет глаз, и простояла в очереди полдня.               
               
  Каблучок крутился, девушка прогибалась, кружилась, а в кульминации изящно приподняла ножку, приютила на колено галантного мужчины.
Мария умела танцевать танго. И с детства уловила его мельчайшие оттенки: и рисунок, и характер.
- Партнерам не принято разговаривать, улыбаться, и даже смотреть друг другу в глаза, - звонкий голос преподавателя танцев вонзился и застрял. -  Мальчики! Приглашение к танго, высказанное вслух, может расцениваться как оскорбление.
Одновременно всех девчонок позабавило замечание, что танго было когда-то  дуэлью из-за женщины, это потом уже с ней начали танцевать. И сейчас она помнила, что в танце танго идет противоборство и игра: мужчина ведет, а женщина ведомая. Танго – в нём близость и потому то с жаром искрятся чувства, то застенчиво замирают, а то выплескиваются, фонтанируют дурманящие эмоции. Слово, жизнь бьёт ключом, а в центре — радуга взаимоотношений: страсти, конфликты, примирения, ревность, ненависть — все чувства, которые наполняют человеческую жизнь. Танец — импровизация, в нем очень важно умение партнеров услышать друг друга.               

И тут Мария тихонько, сама с собой, заплакала.  А, успокоившись, решила, что отменит свое решение не смотреть в сторону супруга, не разговаривать до 9 марта, и вообще - забыть про его вчерашнее поведение.               
                Зачем себе праздник портить?
Пусть теперь ведет ее в кино, на колхозный рынок и еще куда, раз она - ведомая.
- Жизнь в праздник бьёт ключом, - решила она, вспомнив, как вчера его, приползшего домой на четвереньках, долбанула сковородкой по «проклятой хребтине» - той самой сковородкой, в которой за минуту до этого шипели, вальяжно развалившиеся бока его любимых паровых баклажан, фаршированных молочной телятинкой с толчёным чесночком и томатом "дамские пальчики".
 - Кентий, ты согласен, что лучше дуэль, чем сковородка? Приглашать на танец - и не думала ( ещё оскорбится ее благоверный). Ну, он должен понять смысл - всё-таки тридцать пять лет вместе живут, чего тут объяснять...
Муж скандалить не привык. Справедливости ради, надо отметить, что кинушку "Запах женщины" он никогда не смотрел, да и смотреть не будет. Нанюхался! Донельзя хрущевская трешка пропахла ароматами всяких там духов трех великовозрастных незамужних дочерей, кухонными запахами жены – доморощенной поварихи и истощавшей тещи ( а куда ее, старую, теперь деть – всех девок вынянчила пока заводским цехом руководил, а жена – тоже с восьми до пяти на пятидневке)!
- На все согласен, - Иннокентий Егорович и, правда, знал жену свою лет сорок и не спорил по пустякам. Спохмелья - то! – Ты тольк это, стриптизу мне не разводи!               
- Я просто хочу, чтоб мы услышали друг друга! - вспоминая танго, как последнее спасение праздничного настроения, услышав это сладкое слово "стриптизу", она обмякла и пошла одевать свой китайский пуховик.               
Ничего такого: сходили в торговый центр, заглянули в кинозал, купили по чашечке кофе, взяли попкорн. На обратном пути выбрала себе мимозный веник. И по дороге домой вспоминали под запах мимозы о том, об «ихнем первом свиданьи».           Тогда пошла мода на кассету «Девять с половиной недель».               
                Еле досидел тогда, но до сих пор помнит, как Мики Рурк куском льда водил по нежному животику рыжеволосой бабы туда-сюда, туда-сюда.
А она изгибалась и громко вздыхала. Машка тогда чуть ли не в пол опускала свои реснищи и лыбилась уголками губ.                «Покажу ей, на что способен – «баба-сковородобейка». И надо ж было так с Иванычем нажраться... Силы уж не те...- вздохнул он. - Ох- хе-хе».                Когда вернулись домой, снял ботинки, прошел в комнату, достал из стенки свадебную хрустальную вазу, которую, отстояв в очереди хозмага часа четыре, купила, да и подарила его мать, Царствие ей небесное. И вернулся снять куртку:
в коридоре вдвоем не развернуться, хоть дома никого не было: девки разбежались - на работу, к подружке да за косметикой. А бабка? Да ну ее, тёща спит в дальней комнате и ни на кого уже не реагирует годка два...   
Жена подбоченилась:
- Стриптизу говоришь? 
 - Ага, понял - погоди чуток, глоток водички. -  И он пошел на кухню. Женщина услышала хлопок холодильника, и заулыбалась – остатки спиртного она вылила ещё вчера. Не, конечно, в загашнике и шкалик лежал, под матрасом у матери, и бутылочка шампусика, но мужик туда, к тёще, не ползал.   
Он вернулся с кухни, поставил на стол кружку с водой.
- Я готова.  Она готовилась к танго. Запах мимозы настраивал на лирический лад.  Вечер не предвещал ничего такого. Давно уже не было ничего такого, но хоть что-то этот вечер им обещал!!! 
- Стриптиз - первая серия! - женщина сняла свою шапку. А чего? Простая норковая шапка, и пусть ей уже сто лет в обед, но послужит еще. А другой ей пока не надо: этой сносу нет. Она на лето под крышку закатывала свою норочку с корками апельсина. А осенью – распечатывала…
Подкинув в воздух свои пушистые волосы, смятые под шапкой, скосила взгляд. Муж выхватил в нём знакомый блеск - до чего ж ещё красивые, конечно, её зелёные глаза. Ох, как он тогда ей пел под гитару, как кричал на весь двор: " У беды глаза зеленые"! А за ней ухлестывал Митька, и провожал её до подъезда. Ну, теперь уж Митька - это лысый Иваныч, с которым вчера глотнул лишку.
А тогда, сто лет назад, прибегал он к ним во двор с соседней улицы, говорил, что в волейбол поиграть, а она выглядывала из-за шторки и мило ему улыбалась. Ее игривая улыбка и сегодня волнует его. Не то что вчерашние гримасы...
Вот она легким движением пальчиков отбросила свой шарфик, затем полетел на кресло пуховик. Вслед и вязаный косами свитер - три месяца вечерами спицами махала.
 - Не будем спешить, Кеша, - потянулась на цыпочки и шепнула ему на ухо.  Полезла за телефоном и давай щелкать по клавишам.
- Да куда ж подевалось это танго!
- Ты того, это - чего, а? – лицо его побагровело.
- Секунду!Аргентинское!
- Чё творишь, дура!
- Стриптизу, ну это… - она моргала, глядя на него, и нижняя губа оттопырилась, обнажив ровненькие зубки.
- Я ж глухой на это ухо! Забыла что ли?  Или с Митькой попутала!
Мария почуяла приближение урагана.    
- Ой, что ты, что ты, какой Иваныч?!! Помню, касатик, все помню: Афган, контузия…
- Смотри у меня: узнаю - прибью! – перед ее носом вырос огромный кулак.
- Что узнавать-то?!! Как привезли тебя, так год от постели не отходила!
- Жа-а-алеешь что ль? - Ему не то чтобы нравилось, как она начинает суетиться. Так потешался. Он суетился вокруг неё. Раньше. До армии. А теперь-то что! Некуда торопиться!
- А из госпиталя, выписался, помнишь?..- и снова - её улыбка.
Егорович все помнил. И как из госпиталя в ЗАГС пошли, потом домой к матери привел. Достал кассету, в видак вставил.
- Где взял? - от удивления рот открыла.
- Ребята-афганцы принесли. По случаю этого женского праздника.
- Фильм?
- Эротический, сказали. «Про девять с половиной недель»...
Ох, и торопился он тогда. Фильм до конца не досмотрели. Бухнулся на диван. Притянул ее за руку - рядом присела. Достал из кружки кусок льда, просунул руку ей под блузку, и запихал ледяной ком прямо в лифчик. В самую середину, ближе к соску. Это, чтоб вернее было! Чтоб возбудилась, так возбудилась! Пока лед не растаял. А то придется снова на кухню идти, так-то и у него вся любовь растает...    
Не успел он додумать свою последнюю мыслю, как услышал дикий вопль. Машенька махала руками и орала что-то похожее на извечный "Ирод проклятый". Он разобрал, хотя было очень шепеляво без р-р-рычащих  и твердых. Потому что опять что-то летело в него. На пол приземлилась Машкина вставная челюсть. «Тыщи две отдал за ее пасть», - подумалось ему. И не то, чтобы жалко. Но зачем же так орать! Да чтоб она заткнулась, и век рот не открывался, - подумал он, уж лучше бы зашили, и дешевле было бы! А что?
- Раз! И навсегда! – выпалил вслух. Нет, он не то чтобы отчаянно зол на нее. И, вообще-то, мужик он, конечно, простодушный был сам-то по себе. Но вот танго, стриптиз с раздеванием до зубов ему как-то не по душе. 
- Сварливая все-таки баба мне попалась. - Он всегда не думал, что говорил, когда с похмелья. - Я тебе как лучше - и в кино с попкорном, и по-американски возбуждаю, по-молодежному! И романтику с веником для запаху -  а все никак не угодил!
И что этим бабам надо? Лет сорок знает ее, а видит прям, как впервой. Никак не договориться. Тьфу на нее! И он отчаянно плюнул. В пол вроде метил.
Да жена в это самый миг подняла с полу свою челюсть. И решила всю свою нижнюю челюсть с ровными пластмассовыми протезами на место, то есть в рот засунуть, чтоб не потерять во время танго, на которое она всё ещё надеялась. Подолом юбки обтерла ортопедическую пластмассовую конструкцию, и, сидя на полу, рот открыла, повернувшись к нему.
В этот самый открытый рот и попал, куда и не метил, бедолага. Дуэль. так дуэль. А он - зверюга!
-  Это, - говорит, - мой крепкий поцелуй. Самый крепкий, самый цепкий. Самый выстраданный. С праздником тебя, зеленоглазка моя. С самым мосьмым марта! Дай-ка понюхать запах твой, Маруся моя прекрасная!