Вот моя деревня... Из воспоминаний Борьки Макарова

В ряде моих текстов, размещенных в proza.ru, упоминается небольшая деревня Новинка, находящаяся в 4 км от станции Новинка. Деревня удалена на 100 км от Санкт-Петербурга, и сейчас до нее добраться на легковой машине легко и просто, в годы, которые я (Борька Макаров, это мое деревенское имя) вспоминаю, это было невозможно: не было ни машин, ни дорог. Не было электричек, с Витебского вокзала утром и вечером отходил местный поезд, который очень неспешно, останавливаясь на всех полустанках, добирался до станции. А дальше – пешком.

Когда стали подрастать деревенские парни, родившиеся накануне войны, в деревне появились велосипеды. Помню, Олег Козлов, работавший трактористом на станционном песочном барьере, освоил мотоцикл. Это было революционное событие – до водки и «красного» в станционном магазине можно было домчаться за считанные минуты. Первые годы нашей жизни в Новинке – начало 50-х – электричества и радио не было, если гиревые ходики останавливались или надо было проверить их ход, ждали 5 часов вечера. В это время из города приходил Марупольский (Мариупольский) скорый поезд, и его гудок был слышен в деревне.

Жить можно было без часов, распорядок дня определяли куры, петухи и коровы. По утрам коров надо было доить, потом выгонять в стадо, а вечером – встречать и снова доить. Лошадей в домах не было, их забрали в период коллективизации, потом – война. Если надо было привезти что-либо, например, бревна для ремонта дома, вспахать огород или отвезти тяжело заболевшего человека в больницу, то лошадь просили у бригадира Тоньки. Она могла дать сразу, но бывало не спешила с принятием решения.


Как-нибудь мысленно пройдусь по деревне и сосчитаю дома, наверное, около полусотни. Было несколько колодцев, ближайший к нам – достаточно далеко, меня – посылали к нему, в праздничные дни, когда ставили самовар, в других случаях пользовались речной водой. Химии в полях и огородах еще не было, коровник, телятник и конюшня разумно были построены внизу по течению реки. И мОгилы (кладбище) были там же.
Бани топили по-черному, дым от открытого огня под котлом с водой выходил через открытые двери и щели в стенах. Но и сейчас помню запах сухих дров и распаренных березовых веников.


Народ, в основном – женщины, поначалу мне было лет 8-9, поэтому даже двадцатилетние мне казались старыми. Жили тихо, спокойно, люди были подавлены пережитым: не успели отойти от коллективизации как началась война. Немцев в деревне не было, но стояли «власовцы». В лесах воевали партизаны, неспокойно было. Году в 43, многих женщин с детьми угнали в Германию, потом они трудно возвращались домой. Работали за «палочки» (трудодни), ежегодно отдавали государству какое-то количество яиц, молока, сдавали мясо, сколько-то килограмм шерсти. Если корову, бяшек (овец) не держали, должны были расплачиваться с государством деньгами, которых, как правило, не было. Но как-то выживали: был огород и в соседних лесах – ягоды и грибы.


Я любил деревню и люблю ее сейчас.
Ниже расположены два фрагмента автобиографического интервью, я рассказывал моей коллеге Елене Рождественской о моей жизни в России и начале моего американского бытия [1]. В нем только самое главное, веховое в прожитом и, конечно же, - немного о Новинке. Первый фрагмент озаглавлен «Во мне многое от Новинке», второй - «Моя связь с Новинкой не оборвалась»

      Во мне многое от Новинки

По-видимому в 1949 или 1950 годах, когда мы с сестрой уже не ходили в детский сад и не выезжали с ним летом на дачу, одна знакомая посоветовала маме поехать с нами в деревню Новинку; и ездил я в эту деревню все годы обучения в школе. На несколько недель заезжал и став студентом. Новинка стала мне родным домом; а поскольку хозяйку звали Федосья Макарова, то для многих я был Борькой Макаровым. Безусловно, я знал всех, и меня знали все.


Я умел делать все, лишь не косил; тетя Феня боялась, что останусь «без ног». Довольно быстро научился ориентироваться в лесу и уходил надолго один. Поначалу мама боялась меня отпускать, говорила, что там никого нет. Ей Федосья популярно объяснила, что это хорошо, когда никого нет, хуже когда есть. На практике изучил некоторые механизмы советской экономической системы. Магазины были на станции, в четырех километрах. Когда я немного повзрослел, мне пошили заплечный мешок, и я с ним стал ходить за хлебом, сахаром и другими продуктами в станционные магазины. Очереди за хлебом были многочасовые. Окрепнув физически, я уже приходил на станцию к поезду, которым привозили хлеб; клали мне на спину мешок с крупой или ставили на плечо ящик хлеба, и я тащил все это в магазин; не очень далеко, но все же... приносил, шел снова и снова, пока несколько баб помоложе и я (мужиков там не было) не перемещали все от поезда до магазина. В награду – я все покупал без очереди, плюс – краткосрочный почет и уважение.


В деревне я узнал все церковные праздники: Петр и Павел, Казанская Божья матерь, Ильин день и другие. Понял их смысл. Церкви в деревне не было, но праздники чтили. Пекли пироги, брагу ставили, пели песни.
Мы и сами были бедными, но деревенская бедность была запредельной, нищета. И люди – без паспортов. Мечта парней – армия и город или ремесленное училище, армия и город. Все мужики, а было-то их раз-два и обчелся, после работы поддатые, не совсем бухие, но мало что понимающие. А как не пить? Денег у народа нет... тракторист дрова привезет из лесу, участок вспашет, какой-либо мужик крышу залатает, забор поднимет, печку сложит... чем платить? Брагой и обедом... кто заранее готовился, бутылку «белого» (водки) хранил... это был царский подарок.


Но Новинка не только помогла мне освоить целый пласт советской жизни и увидеть то, что я потом читал в книгах Виктора Астафьева, Василия Белова, Валентина Распутина и других «деревенщиков». В начале 1950-х я обнаружил, возможно, она была и раньше, на станции небольшую библиотеку. Были там учебники, разные книги для механизаторов, детские книги и – непонятно, каким образом залетевшее туда – собрание сочинений Бальзака. И я начал читать том за томом... думал, просто интересно, а оказалось, что много больше. Уже недавно, размышляя о том, какие писатели оказали на меня наиболее сильное влияние, я выделил и Бальзака.


Мне сложно сказать, как все прочитанное у Бальзака за последующие годы преломилось, какими ассоциациями обросло, но мне представляется, что мой человекоцентричный подход к истории социологии отчасти навеян «Человеческой комедией» Бальзака. В его романах герои появляются, иногда совсем ненадолго, исчезают, а потом появляются вновь и становятся заметными фигурами повествования. Так и в моем историческом поиске – я имею в виду сейчас работу по истории изучения общественного мнения в США. Ведь все начиналось с изучения биографии одного человека – Джорджа Гэллапа – и постепенно я встречал разные фамилии, которые поначалу мне ничего не говорили, но через какое-то время люди с этими фамилиями становились героями моих историко-социологических статей. Так складывались книги, в которых действует множество бизнесменов, копирайтеров, исследователей рынка и полстеров, а в итоге – просматривается, как из «ничего» возникла философия и технология изучения общественного мнения. И все это – через биографии.
Если добавить, что первыми самостоятельно прочитанными словами были два слова на обложке книги, которую держал в руках мой отец, – «Оноре Бальзак», то выстраивается нечто очень биографичное, даже несколько мифическое.

      Моя связь с Новинкой не оборвалась

К середине 60-х мое регулярное посещение Новинки закончилось, однако эта деревня присутствует не  только в моей памяти, но и в текущей жизни. Наши с сестрой друзья со студенческих времен Анна Каминская и Леонид Зыков по нашей «наводке» в начале 70-х  после смерти хозяйки дома купили его, тем самым придав ему новую жизнь. Об Анне Каминской рассказано в очерке «Анна Каминская, Анна Ахматова и Николай Пунин» (http://proza.ru/2022/03/03/265, она – внучка известного теоретика и историка искусства Николая Николаевича Пунина, для его жены – Анны Андревны Ахматовой Каминская тоже была внучкой, это было не кровное родство, но была многолетняя, проверенная нелегкими испытаниями человеческая близость. Недавно я написал и о ее муже «Художник Леонид Зыков. Много талантов и доброта» http://proza.ru/2023/02/11/1926, «золотые руки» которого придали дому черты современного жилья. К сожалению, ни Ани, ни Лени уже нет, но дом любят и ухаживают за ним  их сыновья – Петр и Николай.  Так что и сейчас мне есть, у кого спросить: «А как дела в Новинке?», и для меня это это крайне важно.


Теперь обещанный выше второй фрагмент интервью:
«Со смертью Ахматовой заканчивался важный этап жизни всей нашей дружеской компании. На нас ни в коей мере не распространяется понятие «ахматовские сироты», оно — о другом. Не стало «Будки», прекратились наши Комаровские встречи, закончилось время ранней молодости; во многом безрассудной, свободной, не угнетающе безденежной и не очень задумывающейся о завтрашнем дне. Но вскоре «воскресла» Новинка, семья Ани купила дом, с которым мы с сестрой породнились в детстве. После отъезда в Америку моя дружба с той семьей сохранилась, мы даже породнились. Значит и моя связь с Новинкой не оборвалась. Да, так мир сложился...»


И для меня дом в Новинке – стал продолжением ахматовской Будки в Комарово.
Приятно осознавать, что подобно тому, что много десятилетий назад я был Борькой Макаровым, так теперь Петя и Коля Зыковы в Новинке существуют как Макаровы.
Николай Зыков (11 июля 2022, face book): «В эти выходные в Новинке возникла забавная зарисовка – на тему, как застряло там время. Заходил к соседям («местным»), хозяин вышел на крыльцо для разговора. В это время его кто то спросил из дома – кто пришел. Ответ - «Коля Макаров».
А теперь внимание – Макаровы - фамилия бывших владельцев дома, в котором мы обитаем уже без года 50 лет… И остаемся до сих пор сами Макаровы)))
Это еще ладно, сосед через дом называет, как привык в детстве. Но до сих пор в магазине на станции в 4 километрах мы проходим, как Макаровы.
Впрочем и Борис Докторов тоже там считается Макаровым».
Петр Зыков (8 января 2023, email) «С наступившим Рождеством из деревни Новинка!
Вчера меня опять назвали Макаровым! Ничего  этом мире не меняется».
Дорогие Петя и Коля, пусть эта часть наших миров еще долго не меняется...

Художник Леонид Зыков


1. Докторов Б. Моя жизнь: 53 года в России и уже 8000 дней в Америке. 2016.