Мороз

- Шура, шапку на маковку нацепи - подморозило! - кричу сыну в прихожую из кухни, в то время как он пытается тихо прошмыгнуть в подъезд, пока его не поймали.

- Да ну ее, мам! Тепло! - возмущается сын, торопливо отпирая замок.

- С носа потекло! - веско припечатываю я его одним из любимых выражений своей матери, но выходит, что не его, а захлопнувшуюся дверь. Сбежал, поросенок!

Я беру телефон и начинаю набирать своему 13-летнему балбесу гневное сообщение, потом осекаюсь на полуслове, удаляю все написанное и вздыхаю. Разве мы сами в подростковом возрасте не были такими? Нееет, мы были гораздо хуже)))

***

Рано утром в большущих дедовых валенках, трусах, майке и шапке-ушанке мой брат выскакивает на улицу, чтобы "снять показания" с уличного термометра.

- Ур-р-р-ра-а-а-а! Минус 31! Значит, в школу идти не надо. Да, мама?

- Не надо, - смеется мать детской непосредственной радости капризам русской зимней погоды.

- Класс, - расплываюсь в улыбке уже я, - Значит, сегодня весь день на лыжах гонять можно!

Вспоминаю эту фразу, и внутренне ежусь от, кажется, мгновенно охватывающего сердце лютого мороза. Как? Как мы могли высовывать нос на улицу в этакую стужу?

А ведь высовывали, и не только нос, но и все остальные части тела. Но мама, конечно, не пускала, если потеплей не одеться. На голову - кроличью шапку с ушками-бомбончиками, вокруг шеи - длиннющий шарф на три оборота, варежки и носки, связанные бабулей из овечьей шерсти, валенки, безразмерный свитер, рейтузы под штаны - вот и вся экипировка.

А дальше - санки на плечо, ноги в лыжи, и за деревню... А где еще взять такие крутые, шеюсворачивательные трамплины, как не в карьере? Туда и лежал наш недолгий, минут на десять езды путь.

Веселье не утихало целый день. Визг, волной прокатываясь по бескрайним, укрытым толстой шубой снега полям, снимал с верхушек вековых елей нахохлившихся ворон, и их возмущенное карканье ответной волной возвращалось к нам. Но мы этого не слышали.

Мы катались с огромных обрывов, закапывались с головой в сугробы, рыли тоннели, строили иглу и крепости для снежных битв. А сколько шапок, варежек и сломанных лыж навсегда сгинуло в этом месте - и не сосчитаешь! Но нам не было холодно. Нам было жарко так, что мы ели снег и им же протирали вспотевшие, горящие лица.

Домой мы возвращались неохотно, затемно. Снег так плотно облеплял нашу обувь и одежду, что встречающая нас на крыльце мама даже при помощи веника не могла его отряхнуть. Пунцовые щеки, торчащие дыбом мокрые волосы и стоящие колом у печки штаны - вот результат нашей стандартной прогулки.

И мы никогда не болели, а если и болели, то очень редко, потому что лекарства тех времен не хотелось принимать никому. Сами посудите - острый сок черной редьки, кипяченое молоко с противной пенкой, содой и топленым маслом, выжигающие душу и тело насквозь горчичники (не сравнивать с современным жалким подобием!) и, конечно, ингалятор - чугунок только-только вытащенной из печи вареной в мундире картошки и покрывало... "Нет, мама! Я не кашляю, тебе показалось!".

***

Выйдя на балкон, я посмотрела на термометр. Минус пять... С неба тихонечко сыплются маленькие пушистые снежинки, ветра нет... Не погода, а сказка.

Беру телефон, пишу своему 13-летнему балбесу сообщение: "Шур, ну капюшон-то хотя бы надень". Ведь мне-то уже не 13, и я все-таки мать)))