1961. Денежная реформа

     (Ещё 4 мая 1960 года в Кремле было подписано постановление № 470 Совета министров СССР «Об изменении масштаба цен и замене ныне обращающихся денег новыми деньгами». На взгляд непосвященных всё выглядело предельно просто: старые сталинские «портянки» заменили на новые хрущевские «фантики», меньшие по размерам, но более дорогие по номиналу.
     Находившиеся в обращении денежные знаки образца 1947 года были обменены без ограничений на деньги образца 1961 года по соотношению 10:1 и в том же соотношении были изменены цены всех товаров, тарифные ставки заработной платы, пенсии, стипендии и пособия, платёжные обязательства и договоры. Делалось это якобы лишь «…в целях облегчения денежного обращения и придания большей полноценности деньгам».

     Обмену не подвергались медные (бронзовые) монеты более ранних выпусков, так как себестоимость чеканки однокопеечной монеты составляла 16 копеек. Однако вскоре после объявления о проведении реформы в управление Гострудсберкасс и торговые организации поступила директива, запрещавшая обмен старых бумажных денег на медные монеты достоинством 1, 2, и 3 копейки, так что вопреки легендам, обогатиться на возрастании стоимости медных денег почти никому не удалось. Хождение старых денег по одной десятой их нарицательной стоимости продолжалось без ограничений до 1 апреля 1961 года.)

     Какие-то слухи об обмене монет всё же просачивались в народ. Поздней осенью 1960-го мама дала мне коробочку из-под пудры и сказала, что это будет моя копилка для одно-, двух– и трёхкопеечных монет. Я бросал туда изредка монеты, остававшиеся на сдачу, но ажиотажного наполнения коробки не было.

     После Нового года, когда стало ясно, что монетки подорожали в 10 раз, я пересчитал их. Оказалось 70 копеек. Но, если до реформы на эти деньги я мог купить одну порцию фруктового мороженого в бумажном стаканчике, то теперь – целых пять порций сливочного в вафельном стакане.

     Но не это главное. Я пошел к маме в подвальчик и вернулся во двор счастливым обладателем пяти (как Буратино) новых монет образца 1961 года – двух десяти, двух пятнадцати и одной двадцатикопеечной. Ни у кого из приятелей новых монет ещё не было. Вся дворня облепила меня, рассматривая сокровище. Племянник бабы Таси предложил заплатить мне вдвое старыми купюрами за любую монету, но я счёл такой способ обогащения неприличным в глазах друзей.

     В магазинах на все товары появились новые цены, а вот на колхозных рынках и у уличных торговок долго продолжалась неразбериха с ценами. Никак некоторые не соглашались продавать стакан семечек за 10 копеек, а не за рубль. Многие не принимали, что куриный потрошок, который месяц назад стоил 3 рубля, сегодня должен стоить 30 копеек. И даже когда поняли, что старые цены нужно делить на 10 потрошки дешевле чем за 50 копеек т.е. почти в два раза дороже, купить было невозможно.
     Ещё круче подорожала простая ежедневная зелень. До реформы небольшой пучок петрушки или укропа стоил (от размера) от трёх до пяти копеек. Значит теперь цена им – максимум копейка, поскольку государство монету в полкопейки не выпустило. Но продавцы зелени, потупя глаза, продолжили объявлять старую цену: 3 и 5 копеек, в 10 раз дороже, чем положено. Государство сделало вид, что оно ни при чём. Не поставишь же возле каждой бабки с укропом по милиционеру.
     И это самые простые примеры заботы о населении с пенсией в 30 рублей и зарплатой 60-80 рублей в месяц.

     На первых порах в «Подвальчике» обязательно присутствовала заведующая: присматривала, подсказывала. Всё было нормально, и через пару месяцев она перестала контролировать каждую пересдачу, а мама согласилась на предложение более опытной сменщицы на упрощённый вариант: часть товара принимать со слов передающей стороны. И через некоторое время, при очередной пересдаче обнаружилась недостача товара на 400 рублей (при зарплате 80 рублей).

     Мама в слёзы, а завмаг, чтоб не выносить «сор из избы», разделила недостачу поровну между продавцами. Через два месяца провела неожиданную проверку у сменщицы и – снова недостача. И хоть выяснилось, что сменщица брала «в долг» деньги из кассы, не погашала вовремя и «мухлевала» при пересдачах – недостачу всё равно разделили на двоих.

     Сменщицу уволили, а маму отец уговорил остаться в магазине. Больше мама ни на какие уловки не поддавалась, всё пересчитывала дотошно, из-за чего приходилось задерживаться допоздна и приходить пораньше на следующее утро, чтобы до начала работы всё расставить по полочкам и витринам.