Пустынник

ПУСТЫННИК (или "сыны дня")
(Из цикла «Картинки с выставки».)


 «Живый в помощи Вышняго,
В крове Бога Небесного водворится»
(Молитвослов. Пс.90:1).
Это начало хвалебной песни Давида. О чём эти строки? Пробегая их быстро, даже не поймёшь сразу, а мысль здесь проста и логика убедительна. Кому Бог, здесь, в этой жизни покровительствует, т.е. помогает, - всё! тот всегда с Богом будет и даже там.
 И вся истина, которую открывает нам Давид, а он был пророком и будучи простого происхождения - из мирян, и немудрёных занятий стал царём Израиля, т.е. тот, который обладал и достиг сего, знал о чём говорит.
Отец, мать, любящие своё дитя, разве бросают его, когда он вырастает? Да пока они живы, до последнего вздоха будут заботится о нём как о себе, и даже больше.
То есть кому Бог покровительствует, поступает с ним как любящий родитель – ведёт и хранит его по жизни, всё одно как в жилища Свои Небесные вселяет! 
Давид именно тот, кому в тайне от остальных Всевышний способствовал во всём и только в псалмах и судьбах его нет-нет, да и приоткрывается эта сокровенное свету.
Здесь мы лишь попытаемся исследовать пути, ведущие в «кров Бога Небесного» (чертоги града Небесного). Постараемся разглядеть ускользающее очевидное и рядом - невидимое.

«Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога, и в Меня веруйте.
В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам.
И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я.
А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете.» (Ин.14:1-4).

Так какой же это путь?

ПРЕПОДОБНЫЙ АНТОНИЙ ВЕЛИКИЙ.
ЭПОХА.
Сейчас мы обратимся к жизни одного из первых и великих пустынников - преподобному Антонию. Тем лучше, что о нём повествует тот, кто не понаслышке, а лично сам знал, видел и общался с преподобным – святитель Афанасий Великий.
«…то потщился (постарался) я написать Вашему Благоговению, что знаю об Антонии сам, многократно видя его, и какие сведения мог приобрести о нем, когда был его учеником и возливал воду на руки ему.» (Житие преподобного отца нашего Антония, описанное святым Афанасием в послании к инокам, пребывающим в чужих странах.)
Жил Антоний в 3 веке от Р.Х., т.е. около 300 лет назад родился Христос и произошли Евангельские события. Если соотнести это к нашему летоисчислению (времени) - 300 лет (или 15 поколений) назад – это 18 век. В мировом масштабе, на ум приходит, - французская революция, для нас же - это правление и реформы ПетраI. Насколько это далеко, судите сами. Как в музеях Франции, так и в наших сохранились предметы тех времён, свидетели достоверности той истории. Настолько же во времена Антония было свежо предание о Иисусе Христе, ещё были видны и узнаваемы черты тех знаменитых мест и чувствовалось дыхание (атмосфера) той чудной исторической эпохи. (В 326 году ещё будет найден даже Крест, на котором распяли Христа.)
Третий век – это становление Христианства, как передового и прогрессивного вероучения, и вместе с этим всплеск гонений на христиан со стороны господствующего язычества. Парадокс, но само гонение есть знак нового и правого, его утверждение, а не разрушение. Борьба же эта, язычества с христианством, проявляется невыразимой жестокостью к христианам. И понятно почему, важно было устранить христианство не физически, а морально, идеологически, поскольку их покорность к казням и готовность принять смерть и соединиться со своим Богом лишь усиливало вероучение и умножало его ряды, способствовало быстрому его распространению. Так в жизнеописании священномученика Автонома (III-IV век) читаем, что, бежав от гонений императора Диоклитиана, он поселился в Вифинии:
«и обратил ко Христу столько язычников, что образовалась большая Церковь, для которой он освятил храм во имя Архистратига Михаила.» (Житие сшмч. Автонома Италийского).

Иначе, простое гонение или убийство христианских подвижников давало обратный эффект, поэтому требовалось их раскаяние, признание в заблуждении и обманном уходе от «истинных богов» и тем самым добиться факта несостоятельности христианства как религиозного мировоззрения, снизить интерес к их христианскому Богопочетанию, и низвести христианство к обычному волхованию и чародейству.
Тем более, неся главные свои качества: кротость и послушание, непротивление злу, христиане как бы притягивали к себе внимание творящих зло и коварство, давали «соблазн» им погреть руки в злодеяниях. Ведь за христианским смирением они, противники, полагали скрыта слабость подвижничества, боязнь к страданию и мучению. (Увы каждый судит по себе!). И если «непротивление» для мучителей признак слабости, то за христианской покорностью ими (гонителями), совершенно непонятно, вдруг обнаруживались удивительная стойкость, несгибаемое мужество, непоколебимая вера христиан в своего Господа, «Иисуса Христа, и притом распятого»! (1Кр.2:2). Этот конфуз продолжается и до сего дня – как это так: сила в слабости, а богатство в нищете!? Ответ прост и Павел поясняет.
«Душевный человек не принимает того, что; от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно.» (1Кр.2:14).

ТАК ВОТ ПО ДУХОВНОМУ (о немощах).
Однажды услышав от Господа, Павел навсегда запомнил эти слова.

« …ибо сила Моя совершается в немощи.» (2Кр.12:9).

И действительно, зачем сильному, состоятельному, баловнику жизни и во всяком достатке Христос? Он ему ни к чему - только всё расстроит и разрушит.
Издревле у мореходов есть поговорка: «Кто в море не ходил, тот Богу не молился.»
Надо нам «походить в море», тогда узнаем зачем нужен Бог!
Иначе, нам надо стать беззащитными и немощными, чтобы понять, почувствовать своё «сыновье» отношение к Авва Отче. Разве «блудный сын» вспомнил бы о своём отце, а уж тем более возвратился бы к нему, если бы не нужда, да такая, что жизнь опустила его ниже «плинтуса», т.е. свиньи.

«и он рад был наполнить чрево свое рожка;ми, которые ели свиньи, но никто не давал ему.» (Лк.15:16).

(А мы знаем, что это животное означает для израильтян, т.е. Иисус хотел усилить падшее его, «сына», положение).
Удивительно! До чего нам, не помнящим, надо дойти, чтобы наконец вспомнить, прозреть и понять, для чего здесь мы, извините, «пасём свиней». Вот так же как он, «блудный сын».

«Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода;
встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою
и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.» (Лк.15:17-19).

А чем он в жизни кичился (гордился)? Каким богатством? Сам ли заработал? Нет! Отцовским! И прокутил всё до копейки и только тогда понял, чего он сам стоит.
Так и нам по жизни кажется: вот я – русский!, а я – американец!, а тот горд – он богат, а другой – он знаменит, умён, талантлив и т.д., и т.д., и всё это из себя сделали мы сами. А «расточи», отними у нас талант, знаменитость, богатство, даже величие нации и с чем мы окажемся? – С «корытом», наполненным «рожками». А почему? А потому, что употребили не на богово, а на «корыто». Я часто задаю себе вопрос: Вот ты родился, ну пусть «Благоразумным разбойником», а ведь мог родиться «Иудой предателем»?
Бог миловал! И всё же, дорогой читатель, пока эта жизнь не закончена, ни от чего нельзя зарекаться.

 «ДОБРАЯ ЗЕМЛЯ» .
Антоний родился в Египте в богатой христианской семье. С раннего детства он приучался к христианской жизни – это пост, молитва, хождения в церковь на службы, довольствоваться малым и попечение о ближнем. Заметим лишь, это внешнее, т.е. как и что необходимо делать или поступать по своему внутреннему устройству, но если внутреннее устройство, душа, не христианка, то всё внешнее будет тщетным (напрасным).
Можно обучится всей житейской премудрости, но обучится благому желанию, доброму сердцу невозможно, там должна быть «Божья нива» (1Кр.3:9), «добрая земля» (Мк.4:8), нечто подобное сказанное Христом о Своём месте.

«Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что; принадлежит Отцу Моему?» (Лк.2:49).

Или ещё случай из Евангелия, где говориться о сохранении этих чувств, но не о приобретении.
«И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?
Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди.
Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя.
Юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне?
Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною.» (Мф.19:16-21).

Антоний не получил никакого образования, даже отказался учится грамоте, но в отличии от этого юноши последовал словам Учителя. Родители умерли рано, и он в 18-20 лет оказался один с младшей сестрой. Раз в храме во время чтения Евангелия, услышав эти слова: «если хочешь быть совершенным …», отнёс их для себя и не сомневаясь без колебания следует им. Всё продав, Антоний часть средств оставил на содержание сестры, а остальное раздал нищим и «пошёл за Христом». И как теперь мы можем видеть – не обманулся!
«Антоний, приняв это за напоминание свыше, как если бы для него именно было это чтение …» (1).
Откуда у Антония это убеждение, что «для него», ведь тогда в храме на службе не один же он был, но задело только его. Да и того «юношу» слова Христа только опечалили, раздавать богатство, а оно у него было, он был не готов, «Божья нива» лишь созревала в нём. А почему «только»? Нет, «уже» печалят, «уже» есть надежда «подвига». Нас же это даже не трогает – кто сейчас раздаёт богатство? Ни-ни, только собираем!

Подобно Антонию, аналогичное убеждение (о Себе) мы встречаем у его Кумира, Учителя, Господа ещё в раннем возрасте:
« … или вы не знали, что Мне должно быть в том, что; принадлежит Отцу Моему?» (Лк.2:49).
Какие такие внешние причины подействовали на их сознание, возбудили в них такую стойкую уверенность о себе, о своём назначении? И это убеждение, как и Иисус, Антоний пронёс через всю свою жизнь, во всём поступая и пологая следовать только ему – этому «Убеждению». Нет это не искусственное, не от мира сего, ничто здесь не даст такой непоколебимости в своём выборе (в своих убеждениях). Также как ап. Павел раз на дороге "осиянный" (Дн.9:3) светом им Гонимого, уже никогда не смог вернуться к себе прежнему– Савлу, ни в мыслях, ни в поступках.

Хорошо, это было тогда и давно, а вот чем делятся, какими ощущениями, наши современники.
«Я мысленно читала Иисусову молитву и вдруг я почувствовала на душе такую радость, такую благодать, что было даже сложно дышать, насколько было хорошо на душе и радостно. Впервые в тот момент я поняла, что такое Благодать молитвы. Теперь я читаю Иисусову молитву каждый день и соблюдаю посты. Но испытать того, что было в эти несколько секунд в детстве, увы не могу. Ради этой благодати, наверное, и живут монахи, ради вот этих секунд неимоверного счастья, когда Бог на тебя просто взглянул.
Это реальная моя история, шутки и подколы мне не интересны.» (Елена Лопоухова (Иванина). Моя реальная история общения с Богом. 2023 г.) 
То есть человек, лишь раз испытав, и уже забыть не может эти ощущения! И думаю, таких «общения с Богом», как лучик света, бывало в жизни у многих из нас. И смотрите, она не просто не может забыть, но и уже и живёт иначе, а значит это отложилось «деформацией», внесло некий корректив на всё её «Я» и вернутся в прежнюю себя она уже не может. И это лишь микрокасание духовного, Савл же тогда на пути преобразился настолько, что полностью перевернулось его сознание, переориентировалось его жизнь, да так, что из ярого гонителя в одно мгновение он стал усердным проповедником.

«МУДРАЯ ПЧЕЛА».
Кто и что двигает Антонием, какие цели и задачи ставит он себе? И прежде, остерегаясь впасть в самомнения, он идёт к тем, кто уже достиг чего-либо в жизни со Христом. Да, опыт - это надёжное управление всяким делом, и мы, желая научится чему-либо, берём уроки, впитываем советы мастера, настоящего профессионала этого дела, выбираем лучшего из лучших. Так надлежит поступать и в деле подвижничества. Антоний, имея хорошую память и разумное суждение, обходит пустыни и учится у отцов тому, кто в чём преуспел, запоминает и усваивает их уроки. Афанасий повествует:

«Ревнителям же добродетели, к которым ходил он (Антоний), искренне подчинялся и в каждом изучал, чем особенно преимуществовал тот в тщательности и в подвиге: в одном наблюдал его приветливость, в другом неутомимость в молитвах; в ином замечал его безгневие, в другом человеколюбие; в одном обращал внимание на его неусыпность, в другом на его любовь к учению; кому удивлялся за его терпение, а кому за посты и возлежания на голой земле; не оставлял без наблюдения и кротости одного и великодушия другого; во всех же обращал внимание на благочестивую веру во Христа и на любовь друг к другу.»

Позднее в своих наставлениях, уже лично убедившись, Антоний будет советовать.
«Твердо знайте, что ни преуспеть, или возрасти и сделаться совершенными вы не можете, ни уметь верно различат добро от зла вы не будете, если не будете повиноваться отцам вашим.»

Однако не одно только это усвоение, желание перенять опыта, под спудом, потаённо было иное влечение – уподобиться, стать таким же по духу небесным, как и они наставники, такие живые и такие неземные. А как не пасть, не разочароваться, не опустить рук, когда лишь мечта, лишь призрак пред тобою, а не пример, живой образец, именно той цели к которой стремиться душа твоя? И где эти подвижники сейчас, эти святые души, почти ангелы, в глаза которых не насмотреться и сладости речи их не наслушаться? Их нет или почти не видно. Где вы, где вы водители наши к Царству Небесному?
Вот Апостолы, что влекло их к Нему, к Учителю? Ничего они не имели от Него – ни богатств земных не нажили, ни материальных благ не скопили, а хотели лишь рядом быть и за это даже жизнь свою положить.
А как это нужно нам всем, а уж тем более тем, кто только, только открывает сей Мир для себя, этим юным и молодым сердцам, ещё добрым, искренним, любящим! И где, какие им выбрать вехи и ориентиры своего пути и в жизненной, мирской суете не совратиться в обман и лукавство, если нет настоящих примеров, до седин доживших и сохранивших удивительно добрые человеческие чувства, не растерявшие той почти детской искренности и простоты веры. «Радость моя! Христос воскресе!» - таким приветствием встречал батюшка Серафим (Саровский) всех приходящих к нему.

Антонию в этом можно только позавидовать, так как он мог постоянно подпитывать свои устремления духовным общением, посещая и живя рядом с подвижниками и день, и ночь поучаясь и укрепляясь от них.
Нет, мы не можем быть затворниками – замкнутся и затвориться на себе, хотя бы потому, что мы христиане. То есть мы ученики, общники, сотрудники Христовы, а значит не сами по себе, а для Того Человека, для Той Личности, имя которому Иисус Христос, Господь наш. Поэтому в пустыню мы уходим чтобы быть с Ним, а не с самими собой, на юру этого единения не получается.
Вот и в пустыню к Антонию Он приходит. … Нет, не «приходит»: Он всегда с ним – рядом! Как родитель при ребёнке, только-только делающего шаги (желая быть как папа, мама), не встревает, не мешает, но всегда готов подхватить, поддержать, если сил, ловкости, опыта не хватит.
«Где был Ты? – взывает пустынник к Нему - Почему не явился вначале – прекратить мои мучения?» И был к нему голос: «Здесь пребывал Я, Антоний, но ждал, желая видеть твое ратоборство; и поелику устоял ты и не был побежден, то всегда буду твоим помощником и сделаю именитым тебя всюду». Услышав это, Антоний восстает и начинает молиться, и настолько укрепляется, что чувствует в теле своем более сил, чем было их прежде. Было же ему тогда около тридцати пяти лет.» (Святитель Афанасий Великий. Житие преп. Антония Великого).

 ДЕЛА ДУШЕВНЫЕ.
В Евангелии (как мы уже говорили) описан случай, когда некто, юноша, спросил Учителя, что ему сделать доброго, чтобы иметь жизнь вечную. Иисус сказал ему, что надо жить по заповедям, а если хочет быть совершенным, то оставить всё и следовать за Ним.

«Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение.» (Мф.19:22).

И здесь Иисус произносит Свои знаменитые слова.

«Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие.» (Мф.19:23-24).

А разве это касается только богатых? Конечно в те далёкие времена, достаток имел не всякий, для большинства жизнь была не сахар – много работали, работа тяжёлая, постоянные засухи (неурожае), войны, болезни, нищета и убогость быта. Интерес к жизни, радости были, очевидно, иными не только материальными, да и откуда им взяться. Так апостолы Пётр и брат его Андрей не без удовольствия оставили своё ремесло и пошли за Учителем, разделив с ним все тяготы походной жизни. Опять же они собирали по пять тысяч народа и притом не в благоустроенных амфитеатрах, а на природе и далеко от селений, у них даже и хлеба в достатке не было с собой. Поэтому распростится с «насиженным местом» и отправиться в скитание было делом привычным, их «быт» особо не отличался. Если мы посмотрим иконы или картины «Бегство Марии и Иосифа в Египет», например, Тициана (16век), то мы не увидим там какого-либо багажа – ослик и небольшая поклажа, вот и вся утварь. Сейчас же всё по-другому - мы все с «богатством», в той или иной степени, по крайней мере, если переезжать одним «осликом» не обойтись.
Да мало ли, что можно изобразить! – скажут многие.
Хорошо! Но вот совсем о «достатках» тех времён.
«Что; же смотреть ходили вы? человека ли, одетого в мягкие одежды? Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских.» (Мф.11:8).

 Для нас перемена в чём-либо — это целое крушение, полная разруха, «стихийное бедствие». Даже, например, бросить курить всё равно, что бросится на амбразуру, и хорошо, если по обстоятельствам, а если по желанию. Кто же не знает этого чувства, чувства сомнения, переживания по «утраченному», неуверенность в правильности, раздвоения, морального упадничества, душевного разлада. (Если не знаете, то попробуйте бросить «курить».)  Всё это внутренняя война - неутихающая и неусыпающая, до полного нашего поражения (капитуляции). Здесь от нас, для победы, требуется сильная, железная воля, готовность умереть, но не сдаться. Но откуда этому взяться в нас, изнеженных, тепличных, так жаждущих сладости и страсти. Скорее наоборот, мы готовы убить себя, нежели отказаться от такой жизни с услаждениями, благами, привычками, так украсивших здешнее существование, и затмивших всю постылость жизни, и если отними что-либо – всё! жизнь закончилась! А кто хоть раз попытался заглянуть в эту «постылость»?
И вдруг, «перемена», т.е. всё это гуртом наваливается на душу и мочи нет!
Здесь необходимо, как не странно, заживо умереть, чтобы всё это вынести, вытерпеть, чтобы не сойти с ума или не покончить разом …

ПОМЫСЛЫ.
        «… и не введи нас в искушение,
но избавь нас от лукавого.» (Лк.11:4).

Два приятеля, опытный и не очень, идут по дороге, разговаривают. На пути предмет, первым видит и поднимает неопытный.
- Ух ты, смартфон!
- Кто-то потерял!
Начинают изучать находку. Опытному удаётся включить устройство и войти в содержание. Доходят до «Контакты».
- А давай позвоним на любой, пусть скажут …
- Ты что-о! Оставь себе. Ты видишь какой навороченный, тебе такого в жизни не купить!
Вдруг звонок. (Телефон начинает звонить)
- Ой! Давай ответим – может это хозяин?
- Брось, не валяй дурака.
- Ну как же так – это же не хорошо?
- А хорошо разиней ходить и терять свои вещи? Значит так они ему дороги. Да он ещё себе купит!
Подобные монологи и диалоги, а то ещё с картинками и представлениями мы постоянно прокручиваем в нашей голове. Например, все нами принятые решения не возможны без мысленного обсуждения – за и против. (Конечно, есть решения мгновенные, когда на обсуждение нет времени, но это для последующей реакции: либо для оправдания, либо для покаяния, характеризующее наше «Я»).
Нам кажется, что думы, мысленные образы, представления, рассуждения чисто наши произволения и никто их не видит и не слышит. Однако это не так. Как всякое наше делание здесь в работе, поступках, речах, становятся видимыми и услышанными другими, живущими в этом мире, а для опытного, так называемого, знатока человеческих душ, даже скрытые желания и переживания, обнаруживаются, делаются очевидными для него по нашему поведению или реакции. Тем паче мир духовный, который так же легко обращается с нашим сознанием и влияет на ход наших мыслей теми же образами и рассуждениями, да порой так, что мы не различаем где они наши, а где, например, от лукавого. Вот приведённый выше диалог всегда возникает в щекотливых ситуациях и пусть с нами рядом никого нет, однако мы обязательно в себе его услышим, прокрутим, проиграем со своим «опытным попутчиком». Нам лишь останется определить, где мы, а где не мы; а это действительно трудно, так как он хоть и «злой», но «гений», приноравливается к нашим манерам – не различишь.
Для человека честного от природы интонация приведённого диалога будет иной. Здесь у «неопытного» везде вопросительные знаки, т.е. сомнения, а для настоящего добродетельного весь разговор шёл бы в утвердительной интонации.
 Хуже, это возможность «инородного» влиять не только на решения, но и на наше настроения (эмоциональная давилка), что более эффективно руководит желаниями, а значит поступками. И там, где, казалось бы, здравый смысл берёт верх, он обязательно будет побеждён эмоциями – обидой, страхом, гневом, желанием обладать и т.д. Примером чему, Иуда предатель, у которого «здравый смысл» уже не просто подавлялся, а во всю работал на эмоции (т.е. не «зачем?», а «как?»).

Конечно внутренние «диалоги» с нами могут вести не только Духи злобы, но и Добрые силы (тот же ангел-хранитель), всё зависит от нашего расположения, от той высоты честности перед самим собой. Выше мы указывали о «утвердительной интонации» порядочного человека, о его невозможности лукавить и обманывать, но куда сильнее и страшнее для лукавого будут ответы человека божьего, он от него уже под мыслями и чувствами не спрячется!

Вернёмся же к Антонию, как примеру духовного рождения и жития, восхождения в Царство Небесное. И первыми здесь, на пути следования, встают вражьи помыслы.
Вот что пишет об этом Афанасий.

«Но ненавистник добра завистливый диавол, видя такое расположение в юном Антонии, не потерпел этого, но как привык действовать, так намеревается поступить и с ним. Сперва покушается он отвлечь Антония от подвижнической жизни, приводя ему на мысль то воспоминание об имуществе, то заботливость о сестре, то родственные связи, то сребролюбие, славолюбие, услаждение разными яствами и другие удобства жизни, то, наконец, жестокость пути добродетели и ее многотрудность, затем представляет ему мысленно и немощь тела, и продолжительность времени, и вообще, возбуждает в уме его сильную бурю помыслов, желая отвратить его от правого произволения.»

Он, Антоний, юн и всё у него было для ублажения телесной жизни, никто и ничто не отнимало, не запрещало и не обкрадывало его ни болезни-немощи, ни внешние причины и всё, всё это было союзником ему для жизни. А теперь? … А теперь всё это же неистребимым, несокрушимым, яростным оружием направлено против него!
Так кто же устоит!
Внешнее телесное противостоит внутреннему духовному и в начале во много раз превосходит его, и, кажется, ни за что не одолеть нам телесное. Ведь все желания и мечты лишь о нём и если нет его, то всё безрадостно и пусто – жизнь закончилась. Но мало-помалу, по упорству (терпению) нашему и переживанию (в прямом смысле – время лечит) внутреннее прозябает и растёт в нас, а внешнее ветшает и умоляется.
«Душевные силы, повторял он (Антоний), тогда бывают крепки, когда ослабевают телесные удовольствия.» (1), т.е. немощь наша влечёт к нам душевное и если о «телесном» душою отчаиваемся, то духом крепимся.

«Посему мы не унываем; - как писал ап. Павел коринфянам - но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется.» (2Кр.4:16).

А почему так? И ап. Павел добавляет.

«Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое (внутреннее): ибо видимое временно, а невидимое вечно.» (2Кр.4:17-18)

Иначе, мы начинаем вспоминать (и даже ощущать), что мы не только земля и прах, но в нас есть и нечто иное, что возвышает нас над всем Земным - тленным и временным.
«Чудна подлинно и эта его мысль. Не временем, как полагал он, измерять должно путь добродетели и подвижническую ради нее жизнь, но желанием и произволением». (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония).
Иначе, по тому, как духовные желания и устремления подавляют земные (плотские) удовольствия, и подобно, как раньше, уход от земного, тяжестью печали и скорби ложилось на душу, так теперь духовное становится нормой жизни: и «пищей», и «питьём».

«Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь.
Но Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете.
Посему ученики говорили между собою: разве кто принес Ему есть?
Иисус говорит им: Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его.» (Ин.4:31-34).

И ВСЁ ЖЕ, ЧТО ПЕРВИЧНО?
Да вы и сами посудите, какие порой в нас вскипают эмоции, разыгрываются чувственные бури! И что всё это пустое, всё это лишь артериальное давление? Нам кажется, что мы живём здесь, однако, здешнее – это отражение настоящего нашего «Я». В начале мы там в себе всё переживём, переделаем и только затем даём «на-гора», т.е. являем свету белому.
В своей Нагорной проповеди Христос прямо говорит, о важности душевного устроения перед внешнем поступком (и даже о приоритете над внешним).

«Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй.
А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.» (Мт.5:27-28).

Смотрите, для нас нарушения закона нет, т.е. кого же у нас осудили за мысли и думы. Для Бога же оно не просто внутренний посыл к беззаконию, но уже сам факт нарушения закона. Обращаю внимание, призыв к насилию, что подлежит у нас суду, это уже не мысли, это действие, иначе, я могу призывать, но мыслей таких не иметь, хотя причина и здесь скрыта в нас, ведь по каким-то внутренним мотивам я это делаю или, наоборот, не делаю, а именно по тем самым «мотивам», - кто я есть на самом деле.

ПРЯМОЕ НАПАДЕНИЕ.
Самым удобным для заблуждения бывает тогда, когда человек имеет мнение о том, чего не видел, о чём не слышал, чего не знает и не разумеет, тогда им можно водить и дурить. Самыми твёрдыми и непоколебимыми спорщиками бывают как раз невежды и дилетанты и совершенно пустое занятие в чём-либо их переубедить (помните, у классика: «И не оспаривай глупца»).
Если предубеждения сформированы атеистическими, т.е. Бога или нет, или не интересует, а есть нечто называемое иногда жизнью, иногда существованием, то никакой «опытный приятель» (лукавый) нам не нужен. «Помыслы» и «образы» и так «хороши» и не надо им мешать. В нашем примере это выглядело бы так:
 - Ух ты, какой я нашёл себе телефончик. А-а! звонишь! Держи карман шире! Был твой – теперь мой!

И что делать с подобным душевным устроением (а скорее, омертвением), бесам здесь делать нечего, лишь только наблюдать со стороны – душа и так с ними?

Совсем иначе у Антония, он крепок в вере и нацелен на подвижническую жизнь и иного для себя не видит, а потому все восстающие на него вражеские помыслы и образы отсекает, низводит телесные потребности к скудости и всё меньшему и меньшему их удовлетворению. Немощи плоти покрывает, «лечит» внутренней душевной работой и доходит до того, что готов прекратить всякое сношение с миром. 
И это так, если мы наблюдали за собой, то заметим, что в момент невзгод, жизненных неудач и разочарований, т.е. когда нет удовлетворения нашим влечениям, «хотелкам», мы бежим к себе или, точнее, уходим в себя, пытаясь там найти опору, пилюлю, защиту, т.е. как дитя стремиться к матери за «пожалеть». А есть ли у нас там всё это – «пожалеть»? Ведь одно дело наше «Я», а другое дело оно, это «Я» у Антония. Приведём его рассуждения на эту тему.
«Сколько мириад злых бесов, и сколь бесчисленны виды козней их! Они и после того как увидели, что мы, пришедши в познание своих страстей и своего посрамления, стараемся уже избегать злых дел, на которые они нас наводят, и уха своего не склоняем к злым советам, которые они нам внушают, – не отстали, но приступили к делу с отчаянным усилием, зная, что участь их уже окончательно решена и что наследие их есть ад, за их крайнюю злобу и отвращение (от Бога). Да откроет Господь очи сердец ваших, чтоб вы видели, сколь многочисленны козни демонов и как много зла причиняют они нам каждый день, – и да дарует вам сердце бодренное и дух рассуждения, чтоб вы могли принести самих себя Богу в жертву живую и непорочную, остерегаясь зависти демонов во всякое время и их злых советов, их скрытных козней и прикровенной злобы, их обманчивой лжи и помышлений хульных, их тонких внушений, который влагают они каждый день в сердце, гнева и клеветы, на которые подущают они нас, чтоб мы друг на друга клеветали, себя самих только оправдывая, других же осуждая, чтоб злословили друг друга, или сладким говоря языком, скрывали в сердцах наших горечь, чтоб осуждали внешность ближнего, внутри самих себя имея хищника, чтоб спорили между собою, и шли наперекор друг другу, в желании поставить на своем и показаться честнейшими. Всякий человек, который услаждается греховными помыслами, падает произвольно, когда рад бывает (сочувствует) тому, что в него влагаемо бывает от врагов и когда думает оправдать себя только видимо совершаемыми делами, будучи внутри жилищем злого духа, который научает его всякому злу. Тело такого наполнится постыдными срамотами – ибо кто таков, тем овладевают страсти демонские, которых он не отгоняет от себя. Демоны не суть видимые тела; но мы бываем для них телами, когда души наши принимают от них помышления темные; ибо, принявши сии помышления, мы принимаем самих демонов, и явными их делаем в теле.» (Наставления святого Антония Великого).

И это говорит человек далеко не академический, т.е. не витиеватыми фразами, не намёками и не общими словами. Он искренен и прост по своей натуре, а посему, что знает, о том и говорит и что имеет, то и показывает. Обращаясь к себе, что мы найдём там? Здесь же, при тех же «невзгодах» мы ясно видим – что Антоний найдёт там у себя при такой внутренней работе, а именно силу и стойкость, непоколебимость души и при всех борениях только спокойствие и миротворение! «Невзгоды» - да с нашей «натурой» мы и дня не выдержали бы из его жизни!
В общем, он готов и уходит из мира.
«Так, изнуряя себя, Антоний удалился в гробницы, бывшие далеко от селения, поручив одному знакомому, чтобы время от времени приносил ему хлеб; сам же, войдя в одну из гробниц и заключив за собою дверь, остался в ней один.» (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония).

Как бы мы реагировали на советы своих явных недругов, зная, что они днём и ночью желают и ищут нам только одного - погибели? Разве мы следовали бы их советам, усыплялись бы их лестью, прислушивались к их нашёптываниям? Если враг обнаружен и открыт - это всё одно как обезоружен, а значит ему остаётся выходить из укрытия на явный, открытый бой. Поэтому, уйдя от людского общения в одинокую пустынную жизнь, Антоний даёт возможность врагу на открытую брань. Открытая брань — это действия уже на физическое уничтожение, на боль и мучения до полного отказа от своего, и подчинения воли врага.

А то, что главное оружие врага — это скрытость, неузнаваемость, достаточно вспомнить опять же Иуду, который, по наущению сатаны совершив злое, сам же наложил на себя руки, полагая, что всё это лишь он один затеял и задумал, т.е. враг не поднимал на него ни копья, ни меча, а лишь был не замечен.

Или вот ещё пример. В первые дни от радости скорого торжества Истины и восторга - от сошествия Утешителя, всех учеников и последователей Иисуса Назарея объяло такое единодушие, что как описывается в Деяниях.
«У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее.» (Дн.4:32).

И в таком едином порыве, когда ради нуждающейся братии некоторые продавали свои земли и дома, однако, находились те, кто считал про себя даже здесь возможность обмана.

«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение,
утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов.
Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли?
Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу.
Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это.» (Дн.5:1-5).

А разве сатана, внушая солгать, не знал, чем это закончится для Анании? Знал! А если бы об этом знал и Анания, видел бы все его козни, то не стал бы убивать себя. Кто же себе хочет худого и разве Анания не о хорошем для себя старался?

Да, в нас есть дилемма, именно то, что не однозначно и требует нашей воли, решимости, смелости – на что мы готовы и что мы выбираем. И кажется нам неведомы последствия, истинное положение дел – в пользу они нам или во вред. Вот мы – христиане, а сколько раз поступали мы подобно Анании, забывая, что ложь, осуждение, лицемерие, обман, корысть, не говоря уже об обидах, зависти и т.д., не христианские качества, а вражьи? И Бог нас милует по нашей слабости и маловерию.

«Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу,
но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня.
Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?» (Мф.14:29-31).

Мы наделены разумом, умеем мыслить, рассуждать, а теперь допустим, всё это принадлежит душе, скажем мягко, испорченной. Может ли рассудок исправить её? Как землекопу орудие помогают обрабатывать землю, а не показывает, как это надо делать, так и рассудок испорченной душе творит в угоду ей. И наоборот, желающему доброго, христианского делания рассудок помогает ему в этом приобрести истинно христианские дела.

(Вот как «рассуждения» помогают душе не удалиться от Бога.)
«Рассуждение – говорил св. Антоний - есть око души и ее светильник, как глаз есть светильник тела: так что если это око светло будет, то и все тело (наших деяний) светло будет, если же око сие темно будет, то и все тело темно будет, как сказал Господь в св. Евангелии (Мф.;6,;22.;23). Рассуждением человек разбирает свои желания, слова и дела, и отступает от всех тех, которые удаляют его от Бога. Рассуждением он расстраивает и уничтожает все направленные против него козни врага, верно различая, что хорошо и что худо.» (Изречения св. Антония Великого и сказания о нем. Добротолюбие. Т.1.)

Но это всё возможно, если мы дела наши в Бога соделываем. А если нет, то какие тогда будут «рассуждения» и «око» - не "тёмным" ли будет?
Если мы не с Богом, то кто нам приятель, кто нам советчик?

ПОМОЩЬ
Мимо ходом. А почему в нас нет этого чувства, чувства борьбы? А где и когда мы видели врага в беспокойстве и воюющего с поверженным? Но как только мы попытаемся сопротивляться – «воевать» с ним, то сразу узнаем на себе всю силу его ненависти и лютости. Да что «узнаем»! В прямом смысле, испытаем!
«Тогда враг, не стерпя сего, даже боясь, что Антоний в короткое время наполнит пустыню подвижничеством, является к нему однажды ночью со множеством демонов и наносит ему столько ударов, что от боли остается он безгласно лежащим на земле.
… (Оправившись от ран, он опять возвращается в пустыню.)
«Смотрите, ни духом блуда, ни побоями не усмирили мы его; …» (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония).

Однако, как человек не противостоит врагам, без помощи явной или неявной ему всё одно не обойтись. Вот что писал о своих беседах с батюшкой Серафимом Саровским по этому поводу Николай Александрович Мотовилов.
«Пылкий Мотовилов так вдохновился повестью старца (о врагах), что от души воскликнул:
 – Батюшка, как бы я хотел побороться с бесами!
Батюшка Серафим испуганно перебил его:
– Что вы, что вы, ваше Боголюбие! Вы не знаете, что вы говорите. Знали бы вы, что малейший из них своим когтем может перевернуть всю землю, так не вызвались бы на борьбу с ними.» (Митрополит Вениамин (Федченков). Всемирный светильник Преподобный Серафим Саровский. Гл.9.)

В книге Иова мы легко видим, что и как с нами может сделать лукавый враг, развяжи ему руки! Разве он боролся с рабом Божьем Иова: вкладывал ли сомнения, наговаривал, шумел, пугал, нападал на него с побоями. Ничего этого он не делал и даже не открывался, не являл себя праведнику, он без труда и всякой церемонии просто истребил всё, что имел этот праведник и даже здоровья телесные так, что только душу живою, лишь дыхание оставил, да и то потому, что ему запрещено было. По истине в одно мгновение Иов оказался только в том в чём родился.
«и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял» (Ив.1:21).

Обратите внимание, ведь он думает о Господе, а не о лукавом (это бы уже давало ему силы) и думает-то праведно, т.е. значит, это угодно Богу!
И так изувечили его, Иова, болезни, что близкие друзья, не то, что без сожаления, - без слёз не могли на него смотреть, помня его былого.

«И подняв глаза свои издали, они не узнали его; и возвысили голос свой и зарыдали; и разодрал каждый верхнюю одежду свою, и бросали пыль над головами своими к небу.
И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико.» (Ив.2:12-13).

Пустыней же Антонию служила одна из гробниц, представляющая собой некое строение с дверями, стенами и крышей, которое наполнялось множеством нечисти страшного и скверного вида лишь только для одного – устрашить и уничтожить его.

 «Так и на этот раз ночью демоны производят такой гром, что, по-видимому, все то место пришло в колебание, и, как бы разорив четыре стены Антониева жилища, вторгаются, преобразившись в зверей и пресмыкающихся. Все место мгновенно наполнилось призраками львов, медведей, леопардов, волов, змей, аспидов, скорпионов, волков. Каждый из этих призраков действует соответственно наружному своему виду. Лев, готовясь напасть, рыкает; вол готов, по-видимому, забодать; змея не перестает извиваться; волк напрягает силы броситься. И все эти привидения производят страшный шум, выказывают лютую ярость. Антоний, поражаемый и уязвляемый ими, чувствует ужасную телесную боль, …» (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония).

 Это нам ничего не напоминает? Не узнаём ли мы сюжетно одну из повестей Николая Васильевича под названием «Вий», напечатанной в его Сборнике «Миргород» в 1835 году, источник которой полагали в мифологии и фольклоре, почти что взятой из народных сказок. Нет, гений слова не далёк от правды, лишь немного и сочинил. Персонаж Хома Брут и Антоний разнятся своими историями и если первый, герой повести, как не сопротивлялся, не скрывался, в конце концов погибает, то Антоний, напротив, опять и опять возвращается на брань, показывая мужество и бесстрашие, а скорее веру, именно то, чего не было у Хомы. Он, Антоний, уловил, поймал их, связал их сильным аргументом:

 «Ежели есть у вас сколько-нибудь силы, то достаточно было прийти и одному из вас. Но поелику Господь отнял у вас силу, то пытаетесь устрашить множеством. Уже то служит признаком вашей немощи, что обращаетесь в бессловесных». И с дерзновением присовокупляет: «Если можете и имеете надо мною власть, то не медлите и нападайте. А если не можете, то для чего мятетесь напрасно? Нам печатью и стеною ограждения служит вера в Господа нашего». (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония).

И уже ничего не нужно – лишь терпение, и вознаграждение чему наступает вскоре несомненно при очередном шабаше, разгуле нечисти в пустыне.

«Возведя взор, видит Антоний, что кровля над ним как бы раскрылась, и нисходит к нему луч света. Демоны внезапно стали невидимы, телесная боль мгновенно прекратилась, жилище его оказалось ни в чем не поврежденным. И ощутив эту помощь, воздохнув свободнее, чувствуя облегчение от страданий, обращается он с молитвою к явившемуся видению, и говорит: «Где был Ты? Почему не явился вначале – прекратить мои мучения?» И был к нему голос: «Здесь пребывал Я, Антоний, но ждал, желая видеть твое ратоборство; и поелику устоял ты и не был побежден, то всегда буду твоим помощником и сделаю именитым тебя всюду» … Было же ему (Антонию) тогда около тридцати пяти лет.» (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония). 

PS. Здесь есть вывод и довольно простой, мы одновременно находимся в обоих мирах, и если на нас не «смотрит» мир Земной, то это ещё не значит, что мы спрятались и не видны миру Небесному. Поэтому, даже в минуты одиночества и в «полной скрытости» будем, хотя бы стараться, быть честными перед самими собой. Ибо с лукавством и обманом мы как голый на арене, если ни тут, так там и смердим, смердим, смердим, …

ИЗРЕЧЕНИЯ ИЛИ ДУХОВНЫЙ МИР.
Мы спешим с расспросами к тому, кто бывал в местах или странах, известных нам понаслышке, т.е. видели их лишь в наших мечтах, спешим, чтобы услышать рассказ очевидца и уже ощутить хоть на малость своё присутствие, почти прикосновение к (мечте) тем местам. Так и сочинения, рассказы святых о духовной жизни, их советы и размышления есть повествование о том самом горнем мире.
Например, обратимся к посланиям апостола Павла, и если постараемся, то в каждом сказании святого мы почувствуем частичку того, где «побывал» и что испытал ап. Павел. Здесь же найдём и прямое присутствие его в той чудной «стране» – в Царстве Небесном.

«Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли - не знаю, вне ли тела - не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба.
И знаю о таком человеке (только не знаю - в теле, или вне тела: Бог знает),
что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать.» (2Кр.12:2-4).

А вот его же, но уже о «частностях» Небесного, можно сказать, отголоски «слышаного» там!

«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто. …» (1Кр.13:1-…).

Иначе, всё, всё это есть пересказы о Царстве Небесном. Как тогда ходили и жаждали слушать Христа о глаголах вечной жизни!
«Симон Петр отвечал Ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни:» (Ин.6:68).
Так и потом святые не были обделены знанием и имели эти глаголы. Если читать те же Послания Апостолов, они один в один вторят своему Учителю.
Вот навскидку из Посланий Иоанна Богослова.

«Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды.» (1Ин.1:9).

Разве это отсюда, Земное? Где и когда здесь кто кого (просто) прощал, будучи в силе, да так, что как бы ничего и не было - опять друзья и хорошие знакомые?
(Как «ничего»? А вот так – вообще «ничего»! У нас же принято: чтобы поползали, поунижались до собственного презрения, а потом с осадочком, да так ещё, чтобы помнили на всю жизнь!)
И ещё, смотрите, мало того, что «простит», но «и очистит нас от всякой неправды». От неправды какой? От гордости, осуждения, лукавства, зависти, сожаления, в общем от всего того, что мучит нас, а очищаясь (освобождаясь) от этого, мы сразу почувствуем облегчение, буквально ощутим лёгкость душевную, а с нею и радость, и прилив сил. Вот что значит «поступить по истине»! Это не здешнее, поскольку по-человечески, если и простят, всё одно остаются чувства обиды, досады, отчаяния, злобы, укора, т.е. вся тяжесть душевная никуда не девается.
Или, скажите, как после этого: 
 «… и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго.» (Ин.6:69) -
иметь прежние, земные размышления и ощущения?

Если я говорю или пишу о чём-либо, то о том, что мне известно, что знакомо, но и то, если лично пережито (прочувствовано), а не по чьим-либо рассказам. Наш великий писатель-мыслитель Лев Николаевич, рассуждая о «художественном впечатлении», «заражении», утверждал, что они хороши только тогда, когда лично пережиты автором, т.е. воистину достигается полнота знания и порой настолько, что невозможно даже словом выразить – пересказать другому. (Толстой Л.Н. Что такое искусство?). И, согласитесь, кому как не ему были хорошо знакомы темы (сюжеты) его удачных, гениальных произведений и совершенно бледно, надумано (не жизненно) выглядят темы, обсуждаемые им без личного опыта, например, то же православие, где без смирения вообще невозможно что-либо понять.
Мне не довелось, и я не праведник, не священнослужитель, не монах; да, крещён, но ближе к «оглашенным» - пока без личного опыта, т.е. лишь наставлен к разумению и как оно (разумение) у меня получается, судите сами. Скорее я похож на ученика, которому надо понять и выучить урок, нежели на «бывалого», жизнью умудрённого.
Святые о чём говорили, брали из личного духовного опыта, а так как мы земные и, следовательно, не всё там у них нам понятно, и даже, где, казалось бы, понятно, всё одно окрашено нашими душевными (плотяными) эмоциями и представлениями, что уже не то!
Праведный, что значит духовноопытный, святитель Иоанн Кронштадтский свои переживания, ощущения и просто мысли старался записать, чтобы не пропустить, не затерять, но осмыслить эти «благодатные озарения души» и которые в последствии образовали двухтомное издание под названием «Моя жизнь во Христе».  Мы лишь коснёмся этого «духовного трезвения и созерцания», неземного жительства, чудным образом, вдруг оказавшегося среди нас. Поймём ли мы? Ну хотя бы попытаемся.
Берём первый том «Моя жизнь» и наугад открываем 49 страницу, читаем третий абзац сверху.

«Начинай исполнять заповеди, касающиеся малого, и ты исполнишь заповеди, касающиеся великого: малое везде ведет к великому. Начни исполнять хотя заповедь о посте в среды и пятницы или десятую заповедь, касающуюся худых помыслов и желаний, ты исполнишь все заповеди. «А неверный в мале и во мнозе неверен есть» (Лк.16:10).»

Праведник пожалел нас, дал простое, понятное нам. И всё же по духовному это гораздо ярче, убедительней! 
Так вот здесь Иоанн Кронштадтский говорит: не заглядывать и не кивать на все тяжкие, а начинать с малого и, по усердию в малом, вам дастся исполнить и «великое».

«Итак, отложив всякую злобу и всякое коварство, и лицемерие, и зависть, и всякое злословие, как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение …» (1Пт.2:1-2).

(И где здесь тяготы и печали)
А ведь это говорит тот, кому вручены «ключи Царства Небесного», кому Господь сказал:
«и что; свяжешь на земле, то; будет связано на небесах, и что; разрешишь на земле, то; будет разрешено на небесах.» (Мф.16:19).

Ну что, что здесь невозможного? Вы только посмотрите к какому малому, чудному в жительстве призывает нас апостол Пётр, которое и приведёт нас ко спасению, т.е. Великому, Божьему!
И ещё раз, если бы об этом исполнении «в малом» сказал я, то кто я такой? Это слова Святого, Угодника Божьего, а потому исполняя его совет, я уже через это «малое» уподобляюсь послушнику Христа, т.е. «великому». Вот и Атоний говорит о послушании отцам (духовным), как об исполнении заповедей.
«Твердо знайте, что ни преуспеть, или возрасти и сделаться совершенными вы не можете, ни уметь верно различать добро от зла вы не будете, если не будете повиноваться отцам вашим.» (Св. Антоний Великий. Добротолюбие. Т.1).
Это говорит человек, опытно познавший на себе то самое – «Твёрдо знайте»!
Иначе, за одно «послушание» я приобретаю уникальные жизненные возможности: «различать добро от зла» и «сделаться совершенными».
Итак, малое «ведет к великому»: начни исполнять хотя бы то, что тебе по силам и этим «ты исполнишь все заповеди». Причём праведник утверждает, что не просто «ведёт», а «везде ведёт к великому». И действительно это так. Например, всякий дом (даже огромный) начинает строится с положения одного кирпича, потом ряда, потом ещё и ещё, и так изо дня в день почти неприметным образом, а в результате появляется строение, а значит нечто «великое». Батюшка Иоанн повествует нам, что это «великое из малого» не есть нечто исключительное, а общераспространённое, почти принцип (закон бытия). По сути мы все дела свои совершаем придерживаясь данного принципа. Так, в приведённом примере, положив кирпич один за другим мы делаем малое, ничего значительного и даже по началу (сразу) неприметно, а в результате возвели (построили) дом – уже всем видимое и всех удивляемое: ничего же не было и вдруг дом! И уже говорят про нашу работу не то, что сложили кирпичи («малое»), а то, что построили дом («великое»), т.е. сделали настоящее, значимое. И получается, складывали малое, а возвели великое! И так во всём: в учёбе, в спорте, в работе, … и он же, этот принцип, действует и в вере. Кем был Антоний? Но постепенно, мало-помалу, возрастая в силе духа он становится опытным и мудрым, Божьим служителем, (Его чадом) прозванным в дальнейшем за свои достоинства (т.е. за «малые» дела) Антонием Великим.

Хорошо, проделаем то же самое со вторым томом. Страница 341, второй абзац сверху, читаем.
 «Человек – малый мир. Как душа в теле, так Бог в мире. Оставит душа тело, и оно сейчас распадается. Оставит Дух Божий мир, и он тотчас распадется. Душа в теле везде, но особенно в сердце, и Бог в мире везде, но особенно на небесах и в храме. – И так на каждом шагу познавай присутствие Божие.»

Иоанн Кронштадтский здесь говорит, что душа, как «орган» жизни, если покидает тело, «и оно сейчас распадается», т.е. пропадает (целое) жизнь. Дух же есть то, на чём стоит наш Мир, а именно, «Орган» (Источник) Жизни., следовательно, уйдёт Он из Мира и всё, Мир пропадёт (не устоит), т.е. как тело без души, «он тотчас распадется».
И далее святитель говорит: «… Бог в мире везде, но особенно на небесах и в храме. – И так на каждом шагу познавай присутствие Божие.»
Подобно солнечному свету, озаряющему всё пространство и тем самым, дающему возможность его (пространство) обозревать, так и Дух, исходя от Бога, присутствует (пронизывает) во всём, давая жизнь всему здесь, называемому Миром. И также как свет не видим, а видимы лишь предметы им освящённые, так и Дух не видим, а проявляется через жизнь во всём и везде. Именно, именно так - Он здесь, Он везде: вот бабочка порхает от цветка к цветку (Он здесь), лес затих (и здесь Он), диск солнца почти коснулся горизонта, а значит день (завечерил) перевалил на вечер (и опять Он) … Но «Оставит Дух Божий мир» и всё это распадётся, ничего этого не будет, подобно свету, убрав который, исчезают предметы и краски.

Или вот ещё: «Человек – малый мир.»
Обратимся к Антонию, он почти 20 лет беспрерывно провёл в пустыне в одиночестве, лишив себя всех земных утех и возможностей. По нашей (литературной) классике он должен был превратиться …  в Маугли или, по крайней мере, уподобиться Робинзону Крузо, (который на острове провёл 28 лет).
«Около двадцати лет провел так Антоний, - пишет святитель Афанасий (его ученик), - подвизаясь в уединении, никуда не выходя и все это время никем не видимый. После же, поскольку многие домогались и желали подражать его подвижнической жизни, какие-то знакомые его пришли и силою разломали и отворили дверь. Исходит Антоний, как таинник и богоносец из некоего святилища, и приходящим к нему показывается в первый раз из своей ограды. И они, увидев Антония, исполняются удивления, что тело его сохранило прежний вид, не утучнело от недостатка движения, не иссохло от постов и борьбы с демонами. Антоний был таким же, каким знали его до отшельничества.»
Предоставленный на многие года самому себе он не только не опустился до примитива (Маугли), а живя как бы в своём мире, «развил» (приобрёл) в себе удивительные качества.
«Господь исцелил чрез него многих страждущих телесными болезнями, иных освободил от бесов, даровал Антонию и благодать слова …». Т.е. он устраивал не свой быт (как Робинзон Крузо), а душу!
В результате своего многолетнего (одиночества) заточения он стал гражданином иного, Духовного мира. А где он, этот мир? Он в нём!
  Как всякий гражданин олицетворяет, несёт на себе особенности своей страны, своей родины, её уникальность быта, традиций, обрядов и даже её неповторимый мировоззренческий характер, так и Антоний, он уже другой и в мыслях и поступках – он духовный - небожитель, и прежде всего это выражается по дарам благодати, которыми он так щедро наделён.
И последнее: «… Бог в мире везде, но особенно на небесах и в храме». Что на небесах – это понятно, а вот что «в храме» – для кого-то не очевидно. Но вспомним, что говорил Господь ученикам: «ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них.» (Мф.18:20). А где как не в храме и больше двух собираемся мы во имя Господа?

ДАР СЛОВА.
Исцеление больных, изгнание бесов, творение чудес, пророчества, различения духов, небоязнь и невредимость от опасностей и ещё много каких качеств получил для себя Антоний, однако, как отмечают его современники, основным даром, чем он больше всего послужил братии, было умение сказать слово на пользу, а именно «Господь … даровал Антонию и благодать слова». (1). Причём (А как мы знаем) для каждого из нас и в каждом случае требуется только свой подбор слов и их смысловой окрас для достижения правильного результата. Так для печального нужны слова, приводящие к ободрению, для гневливого – к кротости, для проливающих слёзы – к утешению, для нерадивого в деле – к ревностному служению.
И замечу, всё это делается без вопросов и каких-либо психологических сеансов. Вы приходите к незнакомому человеку, ну пусть слышали о нём, но всё же он о вас уж точно ничего не слышал и не видел. И вдруг сразу погружаетесь в такую искреннюю атмосферу общения, как бы с близким и родным вам человеком, который исключительно всё знает о вас, но не в укор, а в утешение и в назидания, и без обязательств.
- А что, Володя, не захотели поделиться, может быть нужно было?
- Да! … Да хотел!
- Знаю, знаю. (Добрый взгляд растворяется в лучистой улыбке.) В следующий раз дай хоть копеечку, ради себя, как бы откупиться, глядишь, и его оставишь без укора.
…
После уже, настроение через край!
Сердце стрекочет как заряженное!
Прочь сомнения и печали! …
Состояние это на долго? – Не знаю, а память о встречи на всю жизнь!

И всё это получалось у Атония – заряжать сердца добротой и радостью надежды, и более того:
«Какой юноша, пришедши на гору и увидев Антония, не отрекался тотчас от удовольствий и не начинал любить целомудрие? Кто приходил к нему, искушаемый бесом, и не обретал себе покоя? Кто приходил к нему, смущаемый помыслами, и не находил тишины уму? … Сколько дев, имевших уже у себя женихов, когда издали только увидели Антония, пребыли Христовыми девами!» (1).
А главное, его отношение, искреннее участие в судьбах и делах к нему обращавших, как пишет св. Афанасий: «За обиженных же Антоний предстательствовал с такой силой, что можно было подумать, будто бы терпит обиду сам он, а не другой кто. …  Приходили к нему и из чужих земель и, вместе со всеми получив пользу, возвращались, расставаясь как бы с отцом.» (1).
Дар слова – действительно это так? Попробуем увидеть из творений самого Антония.
В чём же выражается этот дар? И прежде всего в убеждении от сказанного, но не только в этом, а ещё в силе к действию и получению желаемого, одним словом, он (дар слова) «зовёт и ведёт».

«ОБРАЗ НЕБЕСНОГО»
Однако, до первого слова, пока ещё ничего не сказано, важен настрой, внешнее расположение к разговору собеседника: его вид, поза, жесты, и многое ещё чего. И прежде всего духовник – это «Божий психолог». Бывает так, что и одного присутствия уже достаточно, и ничего говорить не нужно, а тихо посидеть вместе, как тогда - Иисус и («исцелённый») гадаринский бесноватый.

«И вышли видеть происшедшее; и, придя к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисуса, одетого и в здравом уме; и ужаснулись» (Лк.8:35).

Действительно, какие ещё нужны слова, когда такая тишина и радость, вдруг воцарилась, охватила тебе!

И всё же давайте хотя бы попытаемся представить. Вот Антоний, ему где-то за 50, за плечами подвижнические подвиги (пустынника), известность, слава о нём уже за пределами Египта. Вид и общение его обыкновенны, как у простого монаха. Так можно прожить с человеком всю жизнь рядом и ничего не подозревать и лишь вдруг со стороны узнать и в недоумении воскликнуть: «Это Антоний, тот самый? Да ну!»
И в тоже время в его внешности есть что-то необычное, которое видимо и не видимо, почти на уровни ощущения: он сразу располагает к искренности, поскольку вы интересны ему, с ним хорошо даже, если не знаешь кто он, лик его чист и светел. Улыбка … нет, это радость, исходящая как бы изнутри, освещая весь его лик. В глазах искорки. И вот этот взгляд … нет это не взгляд, это душа открытая на распашку для вашего сердца! Он что-то говорит, что-то спрашивает и голос у него обыкновенный, речь спокойная, интонация проста и что-то это напоминает до боли знакомое.
- Алёша, ты ел что-нибудь?
- Так пойди покушай!
- Хорошо, погуляй, но не долго. Смотри ноги не замочи!
А вот какой портрет Антония описывает его ученик, тот кто постоянно видел и общался с ним.
 «Поскольку душа была безмятежна, то и внешние чувства оставались невозмущаемыми, а потому от душевной радости весело было и лицо, и по движениям телесным можно было ощущать и уразумевать спокойствие души, согласно с написанным: «Веселое сердце делает лице веселым, а при сердечной скорби дух унывает.» (Притч.;15,;13).»

Ищу в интернете его икону, почему-то попадается в основном образ печальный или строгий. … А нет, вот - радость! Беру её в свою статью.

БОЖЕСТВЕННАЯ СОЛЬ
По сути своей, к кому обращено слово, с ним происходит удивительное преображение (о чём и говорилось выше), что само по себе есть чудо.

«Ибо Антоний, - пишет св. Афанасий, - возросший и состарившийся на горе, не грубый имел нрав, а напротив того – был приятен и обходителен (совсем как на приведённой иконе). Слово его пропитано было Божественною солью, а потому, никто не имел к нему ненависти, все же приходившие к нему паче о нем радовались.» (1)
Иначе, как соль умеет обнаруживать рану, так Антоний силой слова умел выявить истинные причины его вопрошавшего, а значит показать ему, спрашивающему, настоящее понимание, а затем убедить в правильности суждения о предмете пререкания. А по сему какие могут быть раздражения и споры, когда ты сам такого же убеждения, лишь удивление в очевидности и простоте решения.
 Так философы, очевидно наслышались восторгов о дивном монахе, решили пойти и осмеять Антония, «что не учится он грамоте». Послушав их, Антоний немного и сказал им по их же мудрости.
««Как скажете, что первоначальнее – ум или письмена? И что чему причиною: ум ли письменам, или письмена уму?» Поскольку же ответили они: ум первоначальнее, и он изобретатель письмен, то Антоний сказал: «Поэтому, в ком здравый ум, тому не нужны письмена». Этот ответ поразил и философов, и всех бывших при сем, и они ушли, дивясь, что в неученом нашли такую проницательность.» (1).

Или ещё, языческие мудрецы, которые кичились своими богами, их возвышенностью и делами, приходили к нему как бы по вопросам веры, а в действительности унизить значимость Божественного Креста. Антоний же, уловив их лукавство, отвечал им по существу.
««Что лучше, исповедовать ли Крест, или так называемым вашим богам приписывать блудодеяния и деторастление? Проповедуемое у нас есть доказательство мужества и знак презрения смерти, а чему учите вы, то заражено непотребством.» (1).
Ответ получился достаточно ёмким, я привёл лишь начало, в общих же чертах, Антоний показал им, что суть язычества в восхвалении и поклонении твари, а не Творцу.
А почему такое внимание ни к чему-либо в христианстве, как к Кресту? Здесь аналогия с военными делами, где важно найти и уничтожить у противника главное, победоносное его оружие такие как: или артиллерия, или авиация, или укрепление, а где и тактика, и стратегия, и пр., тогда противник, лишившись основного своего оружия, будет низложен.


Приведём некоторые изречения из Наставлений святого Антония Великого) – уже как «сына Царствия».

- Целая жизнь человеческая весьма коротка в сравнении с будущими веками, и все наше – ничто пред жизнью вечною …
- Так же, взирая на мир, не будем думать, будто отреклись мы от великого чего, ибо и вся эта земля очень мала пред целым небом.
- По сей же причине никто из нас не должен питать в себе желание приобретать. Ибо какая выгода приобретать то, чего не возьмем с собою.
- Ибо в этом имеем мы содействователем и Господа, как написано: «всякому избравшему благое, Бог содействует во благое» (Римл.;8,;28).
- Ибо не далеко от нас, и не вне нас, а в нас есть дело сие (добродетель); и оно удобно, если только захотим.
- Все попечение надобно прилагать более о душе, а не о теле, и телу уступать по необходимости малое время, все же остальное посвящать наипаче душе и искать ее пользы …  (поскольку небожитель не тело, а душа).
(И) «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф.16:26).

P.S. Часто в наших творениях мы пытаемся изобразить супергероя, сверхчеловека, наделив его обычными земными смыслами – силой, выносливостью, несгибаемостью, стальными нервами, железным характером или вот последнее веянье – искусственным сверхинтеллектом, в общем всем тем, в чём Природа превосходит нашу природу. Результат же всегда получается один – роботомашина, а не человек. Наша фантазия скудна, представления ограничены, мы не в состоянии понять и помыслить, что может быть прекраснее здешнего бытия; и мы отдаём душу за почести, богатство, земные удовольствия, …, т.е. за вещи временные, обманчивые, иллюзорные, пустые.
И вдруг, настоящее человеческое и даже не «супер», а просто человеческое - отказ от всего этого (земного), доброта и смирение, кротость и воздержание, непротивление и сострадание, любовь и жертвование! Что из этого отсюда? Ничего! Но всё это обогащает, наполняет и возвышает до божественного и святого, так что и стихии повинуются, и бесы убегают, и мёртвые воскресают. А для всего «этого» одно и нужно лишь!
«Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам.» (Мф.6:33)

ПРИМЕЧАНИЕ.
1. Житие преподобного отца нашего Антония, описанное святым Афанасием в послании к инокам, пребывающим в чужих странах.
2. НАСТАВЛЕНИЯ СВЯТОГО АНТОНИЯ ВЕЛИКОГО.
1. Наставления о жизни во Христе, извлеченные из слов его в жизнеописании св. Афанасия, из его 20 посланий и 20 слов. Добротолюбие. Т1.
Рисунок. Икона преподобный Антония Великого.