Содержанка. Часть первая. Главы 4-6

     Глава четвёртая. Бабник и фея разума.

     Янина Александровна Шпилевич

     *** 
     Проснулась от крика петухов за окном и тишины в промежутках между их залихватскими воплями. В моей квартире скорее можно было услышать звон колокола конки да стук колёс по мостовой.
     Вчерашний вечер вспоминался с трудом, словно сознание попыталось уберечь меня от той черной бездны, в которую окунулась моя душа. Никогда в жизни мне не было так всё равно, что будет со мной сегодня, завтра или всегда. А потом Катерина вышибла из меня дух веником. Казалось готова была взлететь.
     В гостиной за столом ждал такой же розовощекий Оттон с бутылкой «Смирновской». До сих пор не приходилось пить водку, а тут это зелье употреблялась, словно вода. Последнее, что помню, это горка закуски на моей тарелке. Что-то очень жирное и сытное. Что было потом остаётся загадкой. Надеюсь ничего особенно неприличного. Хотя куда уже неприличнее, чем моё нынешнее положение.

     ***
     В дверь просунулась рыжая Катина шевелюра с известием, что «ужо скора восем» и «гаспадзин дохтар чакае за сталом у гасцинай».
     А содержанкам что ещё и работать полагается?
     Оделась и спустилась в гостиную, где Оттон неспешно ел гречневую кашу, запивая её молоком. Какой-то у него вид измученный. Переутомился в любовных играх с моим бесчувственным телом? Не похоже. После таких приключений иначе себя чувствуешь. Такое ощущение, что вообще ничего не было. Неужто Оттон тоже упился и провёл ночь за столом? Или под оным?
     А кто меня в спальню занёс? Чудны дела твои, господи. Не может быть! Отложил удовольствие до другого раза. Когда буду в сознании. Всё равно не понятно почему у него такой измученный вид. Вместе провели вечер, но я чувствую себя вполне удовлетворительно. Можно даже сказать, что хорошо.
- Добро утро, Яня, - и смотрит как-то странно, - садись завтракать. Нам нужно успеть заскочить к тебе домой. Тут ещё нет возможности привести себя в порядок.

     О чем это он? Ладно. Позавтракаю.
     Пока ела восхитительную кашу с котлетой, а потом пила чай с пряником, в соседней комнате раздавался какой-то шум и стук. Из любопытства заглянула и обнаружила, что все мои вещи разложены Катериной по лавкам и стульям.
- Так лепш шукать, - не очень понятно объяснила свои действия эта шустрая бестия, исчезая за дверью на кухню.
    
     Пока собирала необходимое в большую кожаную сумку, явились Катерина с двумя корзинками в руках и Оттон с моими ботинками и пальто.
- У абед паснедаете, - не интересуясь моим мнением изрекла наша кухарка, всучив мне корзинку поменьше.
- А головной убор я не нашел, - добавил к вышесказанному Оттон.

    Что за странные люди? У меня жизнь сломана, а они мне про шляпку. И зонтика не видно. Наверно забыла дома.
     Похоже эти не отвяжутся. Придётся одеваться.

     ***
     Пока Оттон помогал мне сойти с крыльца и сесть в бричку Катя с Левоном затащили туда наши вещи.
    Улицу слегка развезло, но для брички это не имело значения, как и моросящий дождик, поскольку имелась кожаная крыша.
      Оттон накрыл мне ноги чем-то тёплым и мы довольно быстро поехали в сторону моей квартиры.

     ***
     Пока приводила себя в порядок, Оттон смирно сидел на стуле, рассматривая что-то через окно.
     Дома нашлись не только зонтик, но и шляпка. А вот с корзинкой не понятно, что делать. В гимназии запрещено питаться и ученицам и преподавателям.
     Рассказала об этом Оттону и он обещал отвезти меня в обед домой. А лучше перекусим в трактире по соседству. Так и решили.
     Дорога до гимназии заняла минут десять против обычного получаса. Это если не пришлось ожидать конку.
     На прощание Оттон поцеловал мне руку.
     Странно, но это по-прежнему было приятно.


     Петр Семко

      ***
      Всю ночь мучили кошмары, перемежающиеся эротическими сценами с участием Янины. Раз за разом, просыпаясь, сидел на кровати, проклиная собственную тупость.
     Но какая всё-таки она красивая! Даже не знаю, что удержало меня от пьяного безумия. Наверно страх от мысли о том, что потом придётся посмотреть ей в глаза.
     Видно женитьба – единственный вариант сохранить наши отношения. Другого сейчас просто не поймут. Если помиримся, сделаю предложение.
 
      ***
     К завтраку Яня спустилась похорошевшая и слегка задумчивая. Но ела с аппетитом и не возражала против моего плана на утро.

     ***
     Квартирка у неё была маленькая, но уютная. И с удобствами. Не моя деревня. Но у меня куда тише.
     Пока Яня приводила себя в порядок, таращился в окно на городскую жизнь конца 19 века. На старых фотках всё как-то благостно и пустовато. А тут грязища и толпа народа на улице. И пешеходы не очень то жалуют тротуары. Бредут где заблагорассудится.
     Конка уперлась в разворачивающуюся телегу и гремит колоколом. «Водитель» телеги явно растерялся: передним гремит колёсами нескончаемая вереница телег и прочего гужевого транспорта, да ещё пытаются прошмыгнуть пешеходы. Сзади та же картина. Но ничего. Как-то втиснулся. У меня бы так не получилось.
     После того, как все разъехались, стало гораздо тише, но всё равно какой-то шум доносится из-за окна. Город, он и в Африке город. И ещё пахнет странно. Словно брагой. В наше время тут неподалёку была Аливария. Может и сейчас что-то похожее.

      ***
     Янина появилась с вопросом про собойку, которую ей выдала Катя. У них там в гимназии строго. Хочешь есть – иди в трактир. Договорились так и сделать.
     Когда прощались у входа в гимназию, позволила поцеловать себе руку. Может и есть у меня шанс? Но скорее это просто рефлекс такой. Многолетняя привычка интеллигентной дамы.

      ***
      Думал работать будет хреново, но, наоборот, втянулся и даже на время забыл в каком я дерьме. Всё равно хорошо, что сегодня не было ничего, требующего напрягаться и искать не существующий в нынешних условиях выход.
     Снова ассистировал Станислав Карлович, сообщивший, что завтра мне готовы ассистировать во время частной практики. В ожидании визитов можем почаёвничать у него дома или в ближайшем трактире.
     Дал согласие на это предложение. Надо же когда-то начинать. Договорились, что он заедет за мной в два часа. На этот раз воспользуемся его инструментами. А у меня что свои есть? Ну, да. В черном чемодане, который я принял … За что я его принял? За предмет мебели и место не пригодное для того, чтобы прятать деньги. И зря. Там тоже что-то есть. Кажется, последнее вознаграждение.

     ***
     Хорошо, что вовремя вспомнил про обед с Яниной. Пришлось в наглую продираться сквозь поток запряженных лошадей и пешеходов. Даже обогнал одну тарахтелку, изображающую из себя автомобиль.
     Ждать пришлось не долго. Янина вышла из гимназии в сопровождении, судя по форме, жандарма, с которым долго любезничала, прежде чем распрощаться и начать оглядываться по сторонам в поисках меня. В первый раз в жизни испытал чувство ревности. Неприятная штука. Как-то так пол ложечкой сосёт и в голове бардак.
      Выбрался из брички и, не позволив себе перейти на бег, быстрым шагом устремился в сторону терпеливо дожидающейся меня девушки.
     Опять был удостоен чести поцеловать даме руку, после чего предложил свою в качестве опоры и мы чинно направились в местную точку общепита, которая, по словам Янины, находилась неподалёку.
     Очень хотелось спросить про жандарма, но сделал над собой усилие и промолчал. Впрочем, когда мы зашли в довольно приличное заведение и заняли столик в ожидании, пока нас обслужат, Янина сама подняла эту тему.
- Вчера в гимназии кто-то разбросал листовки антимонархического содержания и сегодня проводился допрос персонала по этому поводу. Среди жандармов оказался Александр, мой питерский знакомый. Очень знатен и богат. Совершенно не понятно, что его занесло в Минск. Мог прекрасно устроиться в одной из столиц или в ином крупном губернском городе, а не в нашей глуши. Не знала, что он служит в жандармерии. Такой тонкий, интеллигентный человек и охранка.

     Бли-ин! С каким удовольствием я придушил бы этого «тонкого и интеллигентного». Что-то мне подсказывает, что вы с ним не ограничивались осмотром достопримечательностей Питера. Полная жопа. Потому что я точно не такой богатый и утонченный. Может бизнесом заняться? Буду хоть богатый.
     Внимательный Янин взгляд заставил меня взять себя в руки и попробовать поддерживать бесу. Но после вчерашнего было страшно сказать что-то такое, что будет воспринято, как оскорбление.
- А что хотели от тебя жандармы?
- Ничего особенного. Уточнили время моего прихода в гимназию и спросили не известно ли мне что-то о произошедшем. Поскольку мне ничего не было известно, мы немного посплетничали с Александром о питерских знакомых и … собственно всё. Он предложил мне встретиться, но я сказала ему, что не свободна.
- Я может и наворотил уже бог знает чего, не понимая, что творю, но ты свободна.

     Пусть «язык мой – враг мой», но врать близкому человеку – это последнее дело. Кажется, и это я произнёс вслух.
      Яня улыбнулась и вздохнула, собираясь что-то сказать, но тут это гад официант пришел принимать у нас заказ.

       ***
       Ели молча. Только в конце договорились, что я заберу её после занятий в пять часов. А там решим, что делать дальше. И руку для поцелуя у двери гимназии мне протянули без колебаний!

       ***
       Буквально заставил себя идти на обход, хотя не обязан был это делать, потому что рабочий день давно закончился. Старая привычка. Там я тоже старался контролировать ситуацию в отделении и потому часто задерживался допоздна.
     А мужик с запущенным разлитым перитонитом пришел в себя, почти не температурит и по дренажам шиш. Представить себе не мог, что это возможно даже с лошадиными дозами антибиотиков. У меня было пару случаев и оба финишировали за неделю. Локальный перитонит. Да. Вытаскивали в гнойном отделении. А вот так, чтобы разлитой и пациент уже дошел до комы? Не видел и не слышал о таком. Впрочем, радужной перспектива всё равно не выглядит. Если не пойдёт по второму кругу, то спаечной болезни не избежать. Но всё равно чудо какое-то. Может на антибиотиках инфекция злее? Да и «кирза, чесуча, хлопчатка» немаловажный фактор. Тут наверняка аллергиков куда меньше.

      ***
     Силыч, только закончивший возню с бумагами (дай бог ему здоровьечка!) сообщил, что завтра можно будет получить жалование.
     А где?! И подпись!!! Бли-ин! Я же понятия не имею, как расписываюсь. Спросить у Силыча? О чем? Нужен документ с моей подписью. Может подкорка сработает.
     Решил не мудрить, а сослаться на последствия моего нервного срыва. Мол у меня почерк после всех этих страстей сильно изменился. Может и подпись тоже.
     Удивительно, но Силыч совершенно серьёзно воспринял всю эту галиматью, заявив, что и манера оперировать у меня поменялась. Не то, чтобы стала хуже. Может даже наоборот. Но другая. И у него был случай со столоначальником, у которого умерла любимая жена, так тот не то, что расписываться, писать какое-то время не мог.
     Словом, я стал обладателем нескольких подписанных мною документов, договорившись, что получать денежное содержание пойдём завтра вместе.

     ***
     Подпись у меня была простая и без закорючек. Повторил несколько раз ускоряясь и почувствовал, что рука вспомнила, как черкануть эту загогулину не задумываясь. Хоть это слава богу.

      ***
     Ждать Янину после занятий пришлось долго. От нечего делать задумался о происшедшем со мной и том бешеном темпе, с которым меня загоняет в реалии конца 19 века. Я бы лучше затаился, понаблюдал за ситуацией, а потом уже … Нет! Засосало текучкой и страстями так, что временами забываю кто я и откуда.
     Может так и надо поступать при переселении душ. Не рубить хвост по кусочку, а одним махом. Впрочем, высшим силам в любом случае виднее.
     Надо бы в храм сходить, раз уж для меня эта контора не центр абстрактных идей, а служба по решению прикладных задач. Других кандидатов на эту роль всё равно нет.

     ***
     У Янины было уставшее лицо.  Помог сесть в бричку, накрыл ноги мехом и можно было поговорить.
- Замучили тебя сегодня твои ученицы.
- Коллеги. Откуда-то узнали про наши посиделки у Якова Львовича и попытались выставить меня главной смутьянкой гимназии. Хорошо пришла бумага из жандармерии, что арестован недавно принятый к нам на работу в младшие классы недоучившийся студент Миша Рыбников. Ещё тот смутьян. Забыл сумку с прокламациями, которые должен был распространять среди рабочих, в третьем классе, среди стаи «любопытных Варвар». Далее «народные массы» охватил революционный азарт. Ты зря улыбаешься. Это достаточный повод для закрытия гимназии.
- Выходи за меня за муж.

     И чего я это ляпнул? Конченый кретин!
     Яня поперхнулась заготовленной фразой, посмотрела на меня круглыми глазами и начала смеяться. Взахлёб. Вытирая слёзы.
- С тобой, Отоша, не соскучишься, - наконец выговорила она, отсмеявшись, - я целую речь заготовила, для того, чтобы объяснить тебе почему твоё предложение, даже при самых благих намерениях, не правильное, а ты лишил меня возможности ощутить себя великим оратором.
- А почему не правильное? Всё честно и поровну.
- Где ж ты видел, чтобы у мужчин с женщинами было «честно и поровну». Даже если наши права уравняют и мы станем самодостаточными, как мечтают некоторые полоумные социалистки. Несколько наших бестужевок им поверили и укатили домой с животами и без шансов в жизни. Общественное мнение через колено не переломишь. Тут и революция не поможет.
- Но я же не собирался тебя бросать. Если бы забеременела, то сразу в ЗАКС.
- Куда?!
- В церковь.
- А если мы к этому времени убедимся, что не подходим друг другу? В чем тогда смысл твоего предложения?
- Я многое не учел. И не понимал, что мне будет невозможно без тебя жить.
- Когда ты только успел это понять? Не торопись, Оттоша. Я не умею так быстро принимать решения.
- А сколько тебе нужно времени?
- Господи! Ну, ты просто как ребёнок. Когда почувствую, что это правильно, тогда и срок.
- Я буду ждать. Сколько нужно. А можно мне помогать тебе по жизни. Одной наверно трудно. И у меня ещё дом не готов. Поэтому тебе пока придётся пожить в своей квартире. За неделю-полторы думаю …
- Ты невозможный человек, улыбнулась Янина. Поехали к Якову Львовичу.

     ***
     Сегодня на наши посиделки явился господин с явными задатками «горлана главаря». Потрясая козьей бородкой и сверкая стёклами пенсне этот странный тип попытался затащить нас в революционеры.
     В конце концов мне надоела лабуда про «прогнившее самодержавие и угнетённый народ» России. Покосился на Янину, которая тоже была не в восторге и решил встрять в монолог революционера.
- Вы позволите? Поскольку речь идёт о справедливости и гармонии в обществе, не соизволите ли уточнить в чем практически эта гармония будет заключаться? Какова принципиальная разница с самодержавием?
- В освобождении человека труда, - практически священнодействуя изрёк оратор, отбросив со лба непослушную прядь торчащей дыбом шевелюры.
- От его труда?
- От эксплуатации рабочего человека, - снисходительно ответствовал собеседник.
- Вы имеете ввиду, что производство будет организовывать не предприниматель, а кто-то другой?
- Совершенно верно.
- И кто это, если не секрет?
- Народное государство.
- А на конкретном предприятии?
- Назначенная государством администрация.
- Другими словами предприятия будете изымать. А предпринимателей куда?
- Я этого не говорил, - как-то неуверенно заёрзал на стуле революционер.
- Так администрация или отнимать не будете?
- Не будем.
- То есть для рабочих всё останется, как и было?
- Народное государство будет законодательно обеспечивать уровень оплаты труда и его условия.
- На чьи деньги?
- Налоги с предпринимателей.
- Почему бы тогда это не сделать сейчас?
- В условиях прогнившего царизма?
- Или прогнившего капитализма, социализма, коммунизма.

     Честно говоря, он мне уже надоел.
- Как можно сравнивать? – вскинулся этот недоделанный агитатор.
- Вы видите принципиальную разницу в общественном устройстве где-либо в истории, или в теориях революционеров? Всюду кто-то сверху эксплуатирует тех, кто внизу. Если мы не изменим человека, всё останется как прежде, а скорее станет гораздо хуже.
- Вы это серьёзно?
- Более чем. Более того, не вижу в современной политической борьбе ничего, кроме желания прийти к власти и оказаться у большой государственной кормушки. А что при этом империя может рухнуть никого не волнует. Один шкурный интерес, прикрываемый красивыми словами про свободу, равенство, братство.
- Присутствующие разделяют позицию господина хирурга? – поинтересовался какой-то весь из себя взъерошенный социалист, оглянувшись на присутствующих. Ответом ему было задумчивое молчание. - Тогда мне здесь больше делать нечего, - почему-то выкрикнул этот странный тип, покидая помещение, хотя никто так и не ответил на его вопрос.

     Посмотрел на улыбнувшуюся мне Янину и немного успокоился. Кажется, полностью не облажался.
- Согласен, что пока есть форма правления государство – народ, принципиально ничего не изменится. Во Франции и Англии я не заметил существенного отличия в отношении к человеку труда, тогда как государственное устройство там совершенно разное. - задумчиво произнёс молодой человек в пенсне, - Но не понял, что вы имели ввиду под изменением человека?
- Это просто, Сергей Иванович, - вздохнул Яков Львович, - если все богатые люди займутся благотворительностью и благоустройством жизни вокруг себя, как наш градоначальник, мы не узнаем свою страну. А человек, выросший в нормальной среде, работник иного уровня.
- Но это же чистая химера! – смешно вскинула брови Янина, - всегда будут дураки и негодяи.
- Воспитывать надобно, - почти прорычал здоровенный седой мужик из оккупированного им угла помещения, - это и имел ввиду молодой человек. Воспитаем элиту и остальные подтянутся.

      Интересная мысль. Как-то никогда не приходила мне в голову.
      Дальше разгорелся спор о том, как воспитывать, в котором я не принимал участия, потому что любовался Яниной. До это видел её куда более сдержанной и не такой эмоциональной.
      Зараза заметила, что я отлыниваю от мозговой атаки нашего сообщества интеллектуалов и вопросительно посмотрела в мою сторону, но тут же опять отвлеклась на разговор.
       Как это часто бывает в обстоятельствах, когда личности скрещивают свои интеллекты, к общему мнению так и не пришли, решив продолжить обсуждение в другой раз.

     ***
     После того, как распрощались с Яковом Львовичем, не спеша двинулись к бричке. Несмотря на холодный ветер и изморось никуда спешить не хотелось. Во всяком случае мне.
     Усадил Яню в бричку и укутал от холода. Посовещавшись, мы решили заехать на её квартиру, ну, там «припудрить носик», «руки помыть» и всё такое, потом ко мне ужинать, а то Левон с Катей решат, что с нами что-то случилось.  Там Янина прихватит необходимые ей вещи и я отвезу её домой. А потом вернусь к себе.
     Первый и второй пункты плана были реализованы полностью. А вот когда я целовал на прощание Янину руку, она вздохнула и заявила, что лошадь можно поставить под навесом во дворе дома. А она будет ждать меня наверху.
     Профессиональные конюхи поразились бы скорости, с которой я распрягал лошадь. На третий этаж вообще взлетел, не замечая ступенек.
     Почему-то страшно было открывать дверь.
     В маленькой прихожей стояла Яня и смотрела на меня так …
     Я не смог ничего сказать, потому что не понимал какие чувства сносят мне крышу. Просто встал на колени и уткнулся головой в протянутые ко мне руки.
     Дальше как-то всё смутно.



     Глава пятая. Очень хорошо, тоже плохо.

     Янина Алексанлровна Шпилевич

     ***
     Светает. За окном прогрохотала первая конка. И ещё кто-то едет.
     Оттоша храпит и брыкается. Тесно. Моя кровать явно не предназначена для двоих.
      Погладила по голове и поцеловала в макушку. Затих.
     Странное ощущение, словно всё, что было ещё совсем недавно, далёкое прошлое. А «настоящее» тихо посапывает рядом. Надо бы встать. Всё равно спать не хочется. Но и вставать не хочется тоже.
      А чего хочется? Об этом стыдно даже подумать.
       С Александром всё было как-то иначе.  Первый раз вообще вспоминать противно. А потом вполне терпимо. Даже приятно. Он умеет создать обстановку, всегда внимателен и … ему было всё равно, что со мной происходит. Теперь это особенно очевидно. И что мне очевидно? Помню только, что этот дурашка хихикнул, когда увидел мои панталоны. А потом нарастающее безумие и сладкое опустошение в финале. В нежных объятиях.
     Было очень приятно, что Оттоша шепчет мне какие-то глупости на ухо, пока не уснула.
     Надо спросить, что не так с панталонами. Не Парижская модель, но тоже очень приличный покрой. И вообще этот предмет моего гардероба не предназначен для рассматривания мужчиной. Должна же у женщины быть какая-то тайна. Хотя что он теперь обо мне не знает?
- Чего не спишь, Яньчик? Сон кошмарный приснился?

    Надо отвыкать от манеры постоянно анализировать окружающее. За этим анализом можно пропустить главное. Например, вот эти глаза и губы. И нечего кидаться на мужа дикой кошкой. Даже если очень хо …

      ***
     Второй раз проснулась за полчаса до начала занятий в гимназии. С трудом растолкала мужа. Когда Оттону дошло, как обстоят наши дела, по квартире заметался смерч. В то время, как я, натянув чулки, панталоны и сорочку, приводила себя в порядок, полностью одетый Оттоша сбегал запрячь лошадь в бричку, помог мне затянуть корсет, а потом потчевал Катиным пирогом с холодным чаем, пока я одевала нижние юбки, верхнюю одежду и приводила волосы в относительный порядок. Даже зашнуровал мне правый ботинок, когда пробовала что-то сделать с лицом. Но с такими кругами под глазами бороться бесполезно.
      У порога гимназии мы были за пять минут до начала занятий. Слава богу, что мой класс на первом этаже.
      Прощаясь, Оттон, вместо руки, поцеловал меня в губы. Верх неприличия пополам со жгучим восторгом и диким желанием вернуться домой. Но, кажется, у этого безумия не было свидетелей.
     Возле дверей класса выровняла дыхание, приняла строгий вид и величественно предстала перед своими ученицами. Надзирательницы в классе не было.

     Петр Семко

    ***
     Надо срочно жениться. Хрен его знает, что происходит с этим переселением душ. Выкинет меня обратно и останется Яньчик один на один с этим телом. А если ещё забеременеет – вообще хрен знает что. Другое дело, если всё оформлено, как положено. Не отвертится, урод. В крайнем случае всё можно списать на его шоковое состояние.
     Что я несу?! От мысли, что буду там, а она здесь, тянет что-нибудь сломать. И ещё хочется жрать. Съеденный по дороге в гимназию кусок пирога не впечатлил. Тем более, что половину скормил жене.
     Жене? А кому ещё? Срочно жениться! Только денег мало. Или дом в порядок приводить, или свадьба. Надо с Яней посоветоваться. Она женщина практичная и считать умеет.
     Блин! Сегодня же частная практика. Можно сказать, первая проба пера. Яня будет не довольна. Но я же не знал! И не отменишь. Зато может что-то удастся заработать.

     ***
     Силыч, завидев меня, сначала начал интересоваться моим здоровьем, но потом поставил правильный диагноз, гнусно ухмыльнувшись и посетовав на то, что «были мы когда-то рысаками».
     Впрочем, словоблудием этот классный мужик не ограничился, предложив мне прогуляться в трактир. Они пока тут справятся сами.
     Какой смысл переться в сомнительную точку общепита? Ещё чем отравят. Лучше сгонять домой.

     ***
     Левон встретил меня с заметным облегчением. Можно даже сказать, что с радостью.
     Возле дома лежала куча керамических труб и уже просматривалась неглубокая траншея по направлению к оврагу. Левон явно слов на ветер не бросает.
     Почему-то было ощущение, что стоит объясниться.
- Мы с Яниной Александровной на днях венчаемся. У меня мало времени. Пошли поедим и поговорим.

      ***
      Катерина потчевала жареной картошкой со шкварками и обалденными солёными огурцами.
     Левон пробовал отнекиваться типа сыт и лучше посидит под стеночкой, но был усажен за стол. После тщательного мытья рук. Аппетит у «сытого» мужика, что характерно для хорошего работника, был отменным. Так что минут десять мы с ним активно восполняли дефицит калорий.
     За сырниками с чаем уже можно было поговорить.
- Ты понимаешь, как я спешу? Невозможно жить там и тут.
- Адзин рубель и трубы заутра закапаема.
- Держи три. Мало ли кого придётся нанимать. А где чугунина.
- У доме. Дарагая. Катя там начуе.
- Ясно. Надо закопать на полтора метра в глубину.
- Кольки?
- Сажень.
- Зробим.
- Дальше ведёшь в кладовку возле кухни и на кухню. Стояк поднимаешь на второй этаж. Знаешь, что это такое?
- Не.
- Сейчас покажу.

     Чугунина была свалена в кладовке возле кухни. Удачно получилось, что точно такая же кладовка над этим помещением и, при этом, рядом со спальней. Разложил тройники, сгоны и трубы по порядку. Показал, как герметизировать. Вроде Левон понял. А не понял и переложить не долго.
     Иметь, в той жизни, свой дом и не уметь за ним ухаживать – чревато не только непомерными расходами, но и целой кучей случайных неприятностей. Если хирург обязан уметь сшить себе костюм, то прокладку в кране или сам кран поменять и подавно. Когда у меня чугунину меняли на пластик, насмотрелся на это счастье. Просто - до безобразия.
- Стояк прикрутишь к стене проволокой. Моток там же в мешке с верёвками. Сверху верёвку замажешь глиной. Гляди, чтобы сток был.
- Я бачыу як гэта трэба рабиць, кали працавау у винакурни. Там таксама клали трубы.
- Отлично. Тонкую чугунину будем собирать, когда привезу остальное.  Ну, я пошел.
- Кали вас чакаць, гаспадзин дохтар?
- Понятия не имею. Наверно приедем с Яней на ужин. На всякий случай сунь в бричку ведро и чем покормить лошадь. На один раз. Деньги на еду ещё есть?
- Ёсть. Я скажу, калИ скончацца.

     После того, как Левон выполнил мою просьбу, а Катя сунула под сидение знакомую корзинку, не спеша поехал в больницу, размышляя о схеме устройства канализации и установки сантехники. Воду пока поносим вёдрами. На большой бак для воды и насос денег нет. Да и возни с ним немерено. Тем более, что электричества у меня на участке пока тоже нет.

     ***
     Сдал транспортное средство Никодиму и с корзинкой в руке (надо придумать что-то другое, а то как-то не солидно выгляжу) направился к себе в кабинет сбросить пальто, шляпу и пиджак.
     По дороге меня перехватил не похожий на себя Силыч, шепнувший:
- Вас, Оттон Осипович, ЖДУТ!

     Что ещё за новости? На вопрос: «Кто меня ждёт?» - обычно словоохотливый бородач только поднял глаза к небу и перекрестился.

     ***
     В кабинете на диване расположился вчерашний «социалист», правда без бороды, пенсне и с аккуратно причесанной головой. Завидев меня, он встал и улыбнулся мне, как родному.
- Приношу извинения, Оттон Осипович, что явился без приглашения. Вызвать вас для официальной беседы посчитал неуместным. Мне вообще хотелось, чтобы данный разговор остался между нами.
- Вы собираетесь поделиться со мной какими-то секретами? – на автомате поинтересовался я, охреневая.
- Нет. Что вы, Оттон Осипович. - ещё шире улыбнулся собеседник, - Извините, не представился. Полковник жандармерии Геннадий Кириллович Синицын. Не хотелось вызывать вас для беседы официальным образом. И вам никакой радости, и мне неудобно. Зачем нам лишние разговоры. Илья Силыч будет помалкивать. В своё время я проявил снисходительность. Учел наивность доктора. Не думаю, что он станет кому-то докладывать о нашей встрече.

     С трудом удержал нижнюю челюсть на месте. Вот уж чего не ожидал. И, судя по всему, немедленный арест мне не грозит.
- А вы неплохо скрываете свои эмоции, Оттон Осипович. Обычно, при встрече со мной, люди ведут себя куда более эмоционально, – усмехнулся собеседник.
- Привычка, Геннадий Кириллович, свойственная любому опытному врачу. Проявлять неконтролируемые эмоции в присутствии пациента не годится, поскольку может навредить его здоровью.
- Надеюсь вы не относите меня к этой категории подданных Его Императорского Величества? – ещё шире разулыбалось жандармское начальство.

     А что я теряю? Всю правду говорить не стоит, но и врать нет смысла. Мужик умный и раскусит на раз.
- Я отношу вас к категории выдающихся лицедеев, господин полковник.
- Лучше Геннадий Кириллович. – уточнило их жандармское благородие, после чего продолжило гораздо более серьёзным тоном, - Не скрою меня заинтриговало ваше появление в компании вольнодумцев. Прежде всего ваше непочтительное отношение к особе Императора, основанное на связи с потусторонним миром. И то, и другое не такая уж и редкость, но сочетание обоих ипостасей до сих пор встречать не доводилось. При этом вы явно не стремились как-то унизить венценосную особу. Просто сделали медицинское заключение.
- Так и было.
- Но детальных сведений об особенностях ранения Его Императорского Величества в печати не было. Также, как и сведений о нынешнем его состоянии здоровья. Неужели ваши сны носят такой конкретный характер.
- Разумеется нет. Да я и видел их всего пару раз. После психологического шока, вызванного смертью пациентки. Не исключены и самые банальные причины.
- Что вы имеете ввиду?
- Слухи в медицинской среде распространяются, как пожар в сухую погоду. Вряд ли вспомню, от кого мог об этом услышать, а потом в сознании всё замкнулось и выдало результат в виде сновидения.
- Допустим. Но ваше отношение к царствующей особе?
- Я ко всем пациентам отношусь одинаково, независимо от их общественного статуса.
- Тогда не понятно почему вчера вечером вы так страстно защищали самодержавие?
- Самодержавие – скелет империи. Выдернем его и всё рухнет. Это не значит, что я одобряю всё, что происходит в стране. Реформы нужны. Но проведенные с умом, а не в истерическом порыве. Впрочем, я достаточно вчера высказался по этому поводу.
- Даже заставили меня задуматься о некоторых ваших теориях.
- Это всего лишь мнение дилетанта.
- Не скажите. Действительно нет никакой принципиальной разницы между различными формами государственного устройства. А рецепт всеобщего благоденствия у вас имеется?
- Нет.
- Жаль. А то обсудили бы. Никогда не видел вас в русском клубе. Будет возможность – загляните со своей будущей супругой. Меня там знают, как купца первой гильдии Аникина Виталия Тимофеевича. Кстати, Александр Карлович, когда узнал о ваших отношениях с Яниной Александровной, подал прошение о переводе в Москву. Так что с этой стороны серьёзных проблем у вас не предвидится.
- Спасибо, - невольно вырвалось у меня.
- А мне то за что? Вот ваше общество мыслителей я решил пока не трогать. Это да. Особенно учитывая ваше в нем участие. За это можете поблагодарить. А всё прочее было в руках высших сил.

     Бли-и-н! А ему ведь скучно. С его мозгами да в этом захолустье. Он бы и сам посещал посиделки у Якова Львовича. Да по должности явно не положено.
- Мне кажется, Геннадий Кириллович, что всегда полезно занять мозги умного человека насущными для империи проблемами, тогда ему некогда будет думать о всяких революционных химерах. Между прочим, вчера родилась интересная идея о необходимости воспитания элиты общества. В качестве примера для подражания выбран наш нынешний градоначальник. Правда способ, как это устроить, так и не был найден.
- Не удивительно, - улыбнулся собеседник, - если ваши светлые умы найдут подходящий рецепт, со своей стороны, окажу всяческое содействие. Ну, мне пора. Приношу извинения за то, что навязал вам своё общество и позвольте откланяться.

     Мы пожали друг другу руки и жандармское начальство покинуло мой кабинет.
     Нельзя сказать, что беседа утомила, но способным к работе себя не чувствовал.
      Поскольку еда – лучшее успокаивающее средство, порылся в Катиной корзинке, где обнаружились сырники, компот в бутылке и что-то в горшочке. Схомячил пару сырников, а горячее оставил на потом.
     Прислушался к ощущениям. Терпимо. Можно идти в операционную.

     ***
     У Силыча конкретно дрожали руки. И как он будет ассистировать?
     Оказалось, что всё не так страшно. Ампутацию отложили на конец операционного дня, а липому я выдрал практически в одиночку. К ушиванию очистившейся раны Силыч оклемался и ампутацию уже выполнил в свойственной для него стремительной манере.
     Потом чаёвничали у меня в кабинете. Думал услышу какие-то комментарии по поводу случившегося, но вовремя вспомнил, что женатый человек и скоро обед.

     Янина Алексанлровна Шпилевич

     ***
     Вышла из гимназии и не обнаружила нашей брички. Правда расстроиться не успела, потому что искомый объект обнаружился в конце улицы. Оттоша явно спешил. Видно что-то случилось в больнице.
     Думала опять поцелует в губы. Боялась и хотела этого безобразия. Но супруг ограничился поцелуем руки.
     Потом мы чинно дошли до трактира, где Оттоша помог мне усесться за столик, а сам расположился напротив.
- Меня, Янечка, вчера пригласили на частную практику. После трёх часов. Не очень понимаю на сколько задержусь. Можешь заглянуть к Якову Львовичу. Заберу тебя там или встретимся у тебя дома.

    Господи, почему меня так колотит?! Это жизнь. И Оттон обязан работать. Это не прихоть. Чего тогда злюсь? А главное на кого?
     Оттоша явно почувствовал моё состояние потому что принялся нежно целовать мои руки. Полегчало. Немного.
     Ели молча. Но когда чинно шествовали в гимназию Оттоша затащил меня в какую-то подворотню, где можно было целоваться, не опасаясь привлечь внимание окружающих.

     ***
    Оставшиеся уроки не стали пыткой в полном смысле этого слова, но с большим трудом дождалась звонка об окончании занятий.
    Мысль одной отправиться к Якову Львовичу повергла в уныние. Заглянула в несколько продуктовых лавок и отправилась домой дожидаться мужа с работы.

     ***
     Оттоша явился поздно уставший, но довольный. Всучил мне десять рублей «на мелкие расходы» и бутылку вина. Теперь точно хватит на ботинки.
     Вместо того, чтобы хорошенько умыться пока вода тёплая и поесть, муж ограничился мытьём рук и лица, после чего полез целоваться. Мелькнула мысль как удачно, что на мне не одето ничего лишнего, а дальше в памяти сохранилось только накатившее безумие.

     ***
     Ужинали в два часа ночи. Потом долго говорили о каких-то пустяках и снова даже не заметила, как ласки переросли в бешеное желание раствориться в любимом человеке.

      ***
     Утром Оттон побудил меня с известием, что мы опоздали на работу. Почему-то встретила эту новость с удивительным равнодушием
     Констатация в слух того факта, что теперь меня точно уволят, почему-то насмешила этого обалдуя.
- Я схожу в гимназию объясниться, - подмигнул мне какой-то уж больно жизнерадостный супруг, - думаю, что всё ограничится вычетом из зарплаты. Ты только не одевай ничего кроме сорочки и халата. И лицо не умывай. Скоро нас с визитом посетит доктор. Вполне сойдёшь за смертельно больную.

     Заглянула в зеркало и была потрясена увиденным. Действительно краше в гроб кладут. Ну и у Оттоши вид не лучше. Разве что физиономия самодовольная и лыбится дурак.
      Муж наскоро позавтракал, чмокнул меня в щеку и выбежал из квартиры. А через час пожаловал невысокий тучный господин в пенсне, одетый в отличный костюм английского покроя. Незнакомец преставился Станиславом Владимировичем, коллегой моего жениха.
     В глазах у доктора поблёскивали искорки, когда он долго и нудно выспрашивал меня о болезнях, перенесённых не только мной лично, но и всеми ближайшими родственниками. Допрос прекратился как раз в тот момент, когда ко мне явилась делегация во главе с надзирательницей моего класса. Тут Станислав Владимирович принялся щупать мне пульс, смотреть на мой язык и даже водить у меня перед носом маленьким молоточком, заглядывая то в один, то в другой глаз. Совершив все эти манипуляции, доктор успокаивающе похлопал меня по руке и пообещал мне, что всё будет хорошо.
     Потом эскулап не очень деликатно вытеснил делегацию из дверного проёма в гостиную и громким шепотом стал объяснять, что заболевание у меня не инфекционное, но может иметь последствия, если не отлежаться два-три дня. Он сейчас выпишет рецепт и заглянет ко мне через пару дней. Почти наверняка в понедельник я выйду на работу. Так что коллеги могут не беспокоиться и вернуться к учебному процессу в гимназии.
     Выпроводив визитёров, доктор действительно выписал рецепт и, попросив кланяться Оттону, отправился по своим делам.
     Куда катится мир? Не пойму, как я не расхохоталась во время этого спектакля.

     Петр Семко

      ***
        Думал придётся уговаривать. Но выслушав мою просьбу, Станислав Владимирович улыбнулся и согласился помочь.
- Дело святое. Рад за вас Оттон Осипович. Когда свадьба?
- За неделю дом приведу в порядок и сразу же.
- Успеете обвенчаться?
- Очень на это надеюсь, - легкомысленно ответствовал я, не имея понятия о предмете.
- Вам следует уведомить руководство гимназии, дабы были свидетели моего посещения и установки диагноза.
- Бегу.

     ***
     Сообщив Силычу, что я «буквально туда и обратно», метнулся в гимназию.
      Выслушав весть о проблемах со здоровьем у моей знакомой, старшая надзирательница величественно кивнула и пообещала кого-нибудь отправить к заболевшей учительнице.
      Поблагодарив начальство гимназии за чуткость и внимание к нуждам подчинённых, рванул в больницу. Силыч наверно уже меня заждался.

     ***
     Сегодняшний операционный день показался легкой прогулкой, на фоне вчерашнего марафона, когда сначала оперировали в еврейской больнице, потом собирали упавшего с лесов мужика на строящемся предприятии и, в завершение программы, колесили по городу с персональными визитами к зажиточным горожанам. Там к нам присоединился Станислав Владимирович – старший врач кардиологического отделения нашей больницы, который общался со мной, как со старым приятелем.
     Силыч явно пришел в себя и, во время уже ставшего привычным чаепития, помявшись и явно имея ввиду подполковника жандармерии, признался:
- Это, Оттон Осипович, страшный человек. Видит людей насквозь. Ничего не скроешь.
- Но вы же не смутьян какой-нибудь, Илья Силыч? Чего вам бояться?
- Нечего. Но ничего с собой поделать не могу. Как увижу его – всё внутри холодеет.
- На сколько я могу судить по нашему с ним разговору, Геннадий Кириллович считает вас вполне благонадёжным подданным, умеющим держать язык за зубами.

     Силыч с недоверием посмотрел на меня, но видно сказалась привычка доверять моему мнению, потому что он глубоко вздохнул и улыбнулся:
- Разве что так, Оттон Осипович. Вы домой или на обход.
- Быстренько пробегусь, а потом ещё нужно купить кровать. Присмотрел тут одну лавку.
- Ну и бог в помощь. А я, пожалуй, пойду.

     Как всё-таки стресс на Силыче сказался. Не узнать человека. Ничего. Оклемается.

     ***
     Практически пробежал обход. Слава богу не было ничего такого, что бы требовало моего немедленного вмешательства. Осталось главное – посетить мебельную лавку, которая попалась по дороге при поиске магазина сантехники.

     ***
     Внутри лавка оказалась куда круче, чем выглядела с улицы. Выбрал кровать похожую на Янину и тут сообразил, что не знаю точного адреса. Оказалось, что достаточно описать дом на Александровской улице и согласовать время доставки. Оплатил кровать, тюфяк, изображающий матрац и доставку через час, после чего отправился на Янину квартиру.

      ***
      Яня явно скучала в одиночестве, потому что был немедленно исцелован и отведен на кухню для кормления и разговоров.

     Янина Александровна Шпилевич

     ***
     Никогда бы не могла подумать, что ждать и ничего не делать такая пытка. И так скучать.
      Самым безобразным образом повисла на шее у мужа.
     Оттоша устало улыбался моим африканским страстям, покорно принимая ласки, на которые просто не успевал реагировать. Когда наконец сообразила, что поцелуями сыт не будешь, потащила мужа на кухню.
      Я так себе повариха, но суп и второе Оттоша проглотил одним махом. Скорее всего не из-за вкусовых достоинств блюд, а потому, что был очень голоден. Хотя и комплименты плодам моих кулинарных усилий прозвучали тоже.
       Не успели доесть десерт, как с улицы послышались крики о доставленной мебели, на которые муж отреагировал странным образом, бегом покинув помещение.
       Через пять минут в дверном проёме обнаружился Оттоша с тюфяком в обнимку. Следом два грузчика, подбадривая друг друга неприличными словами, тащили кровать.
       В результате в спальне осталось места лишь для того, чтобы протиснуться к двери.
       Не могу сказать, что была очень довольна переменами, хотя умом и понимала, что это весьма разумное решение. Но как же теперь … Ведь это так приятно засыпать в объятиях любимого человека.
      Когда вернулись на кухню доедать десерт, Оттоша опять завёл разговор про венчание.
- Яньчик, давай прямо завтра пойдём в церковь и обвенчаемся.

       Не поняла! Это он о чем? На всякий случай задала уточняющий вопрос.
- Сообщим священнику, что хотим обвенчаться?
- Почему сообщим? Сразу и обвенчаемся. А свадьбу устроим позже.

      Или я чего-то не понимаю, или Оттоша сегодня на столько переутомился, что дело дошло до странных мыслей. Может он принадлежит к какой-нибудь секте или вовсе не верит в Бога? Но атеизм – это модное течение среди радикальной интеллигенции и безусой молодёжи. Оттоша явно не относится ни к первой, ни ко второй категории.
     Господи! Он же крестик не носит!!!
- Ты в какого бога веруешь, милый? – попыталась спросить, как можно более нейтральным тоном, хотя начало немного познабливать. Это же надо же …
- А их много? – поинтересовался Оттон, смакуя десерт.
- Ну, как же Христос, Аллах, Будда, - ошарашенно стала перечислять я.
- Ты что, язычница? – вскинул брови Оттон.
- Православная, - ответствовала я, совершенно запутавшись и потеряв нить разговора.
- И чему нас учит наша православная вера? – перешел Оттоша на назидательный тон, - Бог един и другого нет и быть не может. Ты с этим согласна?
- Да, - осторожно ответила я, потому что чувствовала в словах мужа какой-то подвох.
- Значит все религии верят в одно и тоже, только трактуют это по-разному?

       Ну и вопрос. И в логике Оттону не откажешь.
- Предположим вопрос в трактовке.
- Но ведь Господь непостижим. Значит любая трактовка только приблизительно отражает высший замысел. Меня лично больше устраивает трактовка православия. Прежде всего тем, что глава нашей церкви Бог, а не человек или какое-то чучело.

      С большим облегчением ничего не поняла и решила вернуться к началу разговора.
- Одной приверженности православию нам, Оттоша, не хватит для того, чтобы священник согласился нас обвенчать.
- Надо ещё что-то? – удивлённо поинтересовался этот невозможный человек.

         Нет. Мой мужчина определённо когда-нибудь сведёт меня с ума. Хотя и сейчас уже не смогу поручиться за свою адекватность.
- Ты что в церковь не ходишь?
- Редко.
- А когда последний раз исповедовался или причащался?
- Не помню. Работы много. Часто и в выходные …
- Значит у нас нет шансов.

      Обескураженный, граничащий с отчаянием, вид мужа заставил сделать перерыв для «пожалеть и приласкать» эту невозможную личность. Пауза в нашей беседе затянулась и закончилась испытанием новой кровати.
     Когда немного пришли в себя, укрылись одеялом и можно было продолжить разговор.
- А если в воскресенье сходим в церковь и причастимся? Крестик куплю и исповедуюсь. – обречённо поинтересовался Оттоша, чмокнув меня в шею.

     Пришлось отодвинуться на безопасное расстояние. В объятиях мужа думать про венчание было совершенно невозможно.
- Даже если святой отец закроет глаза на слабость нашей веры, всё равно неделю будут во время церковной службы объявлять, что мы собрались венчаться и не знает ли кто-то из прихожан о препятствиях для нашего вступления в брак.
- А ускорить нельзя?
- Не знаю. Священник тоже человек. Но ещё «Допрос».
- А это что за зверь?
- И этого не знаешь? Документ, подписанный свидетелями жениха и невесты, в котором написано, что нет препятствий для нашего венчания. Ещё устное или письменное благословение родителей требуется. Я – сирота. А у тебя могут быть проблемы с наследством.
- Я ни на что не претендую – легкомысленно заверил меня Оттоша. Кто же про это может знать наверняка?
- Надо со священником поговорить, - сказала я вслух, хотя совершенно не была уверена, что из этого выйдет толк. Наш отец Леонид не производит впечатления мягкого и уступчивого человека.
- Чем займёмся вечером? – поинтересовался муж, подгребая меня поближе к себе.

     Как по мне, так вообще ничем бы не занималась. Но такое положение вещей годится разве что во время отдыха на курорте. Проблем масса. И за лошадью требуется уход. И в церьковь не мешало бы заглянуть. Но с языка сорвалось совершенно другое.
- Что-то я вас не понимаю, Оттон Осипович? Доктор мне велел два дня отлёживаться иначе не избежать серьёзных последствий для здоровья. Так что выбор у меня небольшой. Да и на коллег из гимназии натолкнуться не долго.
- Мы будем нарушать режим в париках и масках, - хохотнул Оттоша, чмокнув меня в макушку.
- У тебя какие-то планы? – спросила я на всякий случай, хотя список дел был очевиден.
- Надо в церковь заехать. Может к Якову Львовичу заглянуть. Ко мне домой – поужинать. И пусть лошадь побудет хоть немного в человеческих условиях. В иные места соваться не стоит. Вдруг действительно встретим кого-нибудь из твоих коллег.
- Согласна со всей программой. Отвернись. Мне надо одеться.

     Не то, чтобы я стеснялась мужа, но, без некоторой тайны, отношения очень быстро превратятся в банальность. А мне этого очень не хочется.

     Петр Семко

     ***
     Пока садились в бричку и выезжали на улицу, в голову лезли всякие неприятные мысли.
     Как же у них тут всё сложно? Банальная вещь – расписаться, превращена в какой-то дурдом на выезде. И кто тут у меня родственники? Никто не объявлялся. Правда, я в этом теле неделю не прожил. А кажется, что уже месяц.
     Страшно подумать, что придёт ко мне незнакомец, а я ни сном, ни духом, кто такой. Вот будет засада. Сказать, что память отшибло после стресса? Не прокатит. Упекут в дурку. В лучшем случае попрут с работы.
     И не признаешься никому. Даже Яне. Для неё это будет слишком. Вон как я её достал своей религиозной безграмотностью. С этим тоже что-то надо делать. 
     Яня сидит тихо. Тоже о чем-то думает.
- О чем задумалась, Яньчик?
- Может не поедем сегодня к Якову Львовичу. Нет настроения. Лучше заглянем в храм. Вдруг святой отец на месте. А потом к тебе.
- Куда ехать?

      ***
       В осенних сумерках храм выглядел махиной, хотя, скорее всего, не отличался ни особой красотой, ни размерами. По словам Яни «окраина, до Комаровки рукой подать». Действительно. Деревня деревней.
      Но внутри было как-то уютно. Я, человек со скептическим отношением к религиозным обрядам, тем не менее в церковь хожу и свечи за упокой близких ставлю. Даже не знаю зачем. Чувствую, что надо и всё. Иногда молюсь святому – целителю за здравие близких и некоторых своих пациентов. Но для этого нужна правильная церковь. Чтобы не как музей. Оно сразу чувствуется, что ты дома. Эта церковь была правильной.

     ***
     Святой отец полоснул меня тяжелым взглядом и протянул жене руку для поцелуя.
     Потом Яню отправили молиться и ставить свечи, а мне кивнули на скамью у входа.
- Меня зовут отец Леонид, - пробасил священник, заглядывая куда-то за линию моих глаз. – А ты кто будешь?
- Оттон Осипович Федорович, старший хирург губернской больницы.
- Все врачи еретики и безбожники. Что тогда ты забыл в моём храме?
- Бог – есть любовь. Стараюсь следовать заповедям.
- Веруешь, значит?
- Верую.
- Вижу, что не лжешь. Зачем пожаловал.
- Я люблю эту женщину и хочу сочетаться с ней браком.
- Дело доброе. И она вижу не против.
- Мы любим друг друга.
- Несите «допрос», пусть родители засвидетельствуют своё благословение и через неделю обвенчаю.
- А раньше никак? Мне страшно подумать, что со мной что-то случится и она останется одна.
- В грехе живёте? – нахмурился святой отец.
- А не хотелось бы.
- Странный ты какой-то, - усмехнулся священник, - Вроде истинно веруешь, а рассуждаешь как еретик.
- Я не рассуждаю, а забочусь о любимой женщине.
- Обуздал бы похоть свою, вот бы и позаботился.
- Что же мне теперь делать?
- Молить господа о прощении грехов своих и писать «допрос». Без него не обвенчаю. Вдруг ты волк в овечьей шкуре - многоженец блудливый.
- А когда принесём?
- Тогда и поговорим. Исповедоваться будешь.

     Очень хотелось перенести это мероприятие на воскресенье, но почувствовал, что нельзя откладывать. Мне и так сделали поблажку.
     На исповеди вывалил на святого отца весь мелкий мусор своей жизни, чем даже, кажется, утомил священника.
     Меня допустили к причастию, позволили поцеловать руку и отправили молиться и ставить свечи. Это было самое простое.
     Долго смотрел, как трепещут в пламени свечей тени душ моих близких. Поставил свечку у иконы целителя и помолился за здоровье тех, кто мне стал здесь близок и дорог.
     Какая-то притихшая и умиротворённая Яня возникла рядом и мы, дружно перекрестившись на лик Христа, покинули храм.


     Янина Алексанлровна Шпилевич
 
     ***
     Из церкви ехали молча. Каждый думал о своём. Я вспоминала родителей. Было грустно. Даже тоскливо.
     Оттоша явно это почувствовал, потому что остановил бричку и мы долго сидели обнявшись.

     ***
     Обрадованный нашим приездом Левон, к моему удивлению, вполне ловко помог мне выйти из брички и занялся лошадью, а мы с Оттоном направились в дом, где нас встретила Катерина, заявившая, что «яда гатовая и можна снедать».
     Да-а. Катина готовка скорее подходит для питания грузчика либо молотобойца. Так скоро не влезу в корсет.

     ***
     После ужина Катя отозвала меня в сторону и сказала, что «ехать да дому няма рацыи». Она нагрела воды и поможет мне помыться. К тому же в кладовке рядом со спальней стоит ночной горшок.
       На моё возражение, что у меня нет ничего с собой, чтобы привести себя в подобающий вид, эта юная соблазнительница заявила, что чистая сорочка и кое-что из косметики у неё имеются.
      Сорочка была обычная из хлопка. А вот при анализе Катиного ассортимента косметики поразили дорогие французские духи и пудра. Этого даже я не могла себе позволить.
     Когда засыпала в Оттошиных объятиях, почудилось, что Левон тихо отчитывает за что-то Катерину. Скорее всего почудилось.



     Глава шестая. Неотвратимые обстоятельства или глас свыше.

     Петр Семко.

     ***
     Ночью почувствовал, что кто-то слегка трясет меня за плечо.
     Открыл глаза и по очертаниям неясной тени понял, что это Левон.
      Натянул штаны и постарался тихо закрыть за собой скрипучую дверь в спальню.
     Как-то неуловимо изменившийся конюх ожидал меня в гостиной, сидя за обеденным столом, над которым ярко горела керосиновая лампа.
- Присаживайтесь Оттон Осипович. Разговор есть, - улыбнулся мне незнакомец, в которого превратился простой и понятный Левон.

     Хорошо, что ещё толком не проснулся. А то даже не знаю, как бы реагировал на подобное преображение своего работника. А так, слегка удивившись, плюхнулся на стул и постарался сосредоточиться на разговоре.
- У вас осталось десять дней, а потом назад.

     От такой новости я мгновенно лишился остатков сна.
- А Яня?
- Честно говоря мы рассчитывали, что, за отведенный срок, вы только и успеете, что прийти в себя и приступить к адаптации. А вы решили расстроить все наши планы, развив бурную деятельность. Так и до вмешательства в исторический процесс дело дойти может. А вот это уже совершенно непредсказуемо и потому неприемлемо.
- А Яня?
- Что Яня?
- Она входила в ваши планы?
- Нет конечно, - вздохнул собеседник, - но теперь придётся учесть и этот фактор.
- Каким образом?
- Я бы на вашем месте, Оттон Осипович, со свадьбой не торопился.
- Тогда я с гарантией угроблю Яне жизнь.
- Она и сама бы её себе угробила в содержанках у известного вам жандармского ротмистра Александра. Алкоголь. Потом наркотики. Финиш в сорок. С вами она, по крайней мере, узнала счастье любви.
- Спасибо. Утешили.
- Не за что. Я вас предупредил – десять дней.
- А можно как-то продлить моё пребывание здесь?
- А смысл?
- Обеспечу будущее жены, подготовлю к появлению владельца тела.
- Не подготовите. Ваш предшественник покончил с собой. Потому эксперимент и стал возможен.
- Тело просто исчезнет?
- Кома.
- Значит моё там ...
- Совершенно верно. В реанимации. Дышит самостоятельно. Так что серьёзных проблем не предвидится. Но лучше не затягивать. Возможны сложности с возвращением.
- Через какое время удалось вернуться? Максимум.
- Шесть месяцев.
- Должен успеть.
- Вы не представляете, как рискуете. Повторная пересадка в чужое тело возможна только после восстановления в своём собственном. Мы предполагали повторно вернуть вас сюда на больший срок после предварительного тестирования и подготовки, но вы опередили события.
- А что изменилось? Сгоняю домой, восстановлюсь и назад.
- Здесь нет реанимаций и должного ухода. Да и были бы. Подготовка занимает годы. Предполагалась инкорпорация в иного реципиента.
- Остаться можно? Здесь. Насовсем.
- Не боитесь умереть от скуки?
- Пока проблемы противоположного свойства.
- Имейте ввиду. Вам нельзя будет вмешиваться в исторический процесс. Никакой сдачи делегатов первого съезда РСДРП жандармерии или там неких великих открытий. При попытке последует немедленная ликвидация вашего сознания.
- Если даже полгода не прошло?
- Не имеет значения.
- А зачем тогда я вам тут нужен?
- Для возможной коррекции отклонений исторического процесса от допустимых параметров.
- Но вы ведь могли бы и сами?
- Рациональнее использовать людей.
- Наверно я вас очень утомил своей тупостью и примитивизмом.
- Не ёрничайте. Ни тупым, ни примитивным вы не являетесь. Просто у нас с вами разный багаж знаний и навыков, значительно отличается представление о нравственности и у меня несоизмеримо больший жизненный опыт.
- Вы бог?
- Для вас – да.
- А молимся мы кому?
- Нам и молитесь. Разумеется, в рамках своих представлений. Иногда просьбы бывают достаточно убедительными. Приходится вмешиваться.
- Если возникнут вопросы, мне идти в церковь молиться?
- Вы пока синхронизированы с системой наблюдения, так что с просьбой можете обращаться из любого места. Услышим и поможем.
- Я что у вас в штате.
- Что-то типа того.
- А почему я?
- Вы регулярно бродили возле нашей базы, чем и привлекли внимание. Подошли по параметрам. Ну, мне пора. Проводите меня до жилья Левона. При освобождении личности могут быть непредсказуемые реакции организма. Возможно придётся убрать в помещении. Это в ваших интересах.

     Не замечал, что Левон выше меня на пол головы. Наверно потому, что он всё время сутулится.
     Вышли из дома и направились к хибаре конюха.  В полной темноте. Умудрился даже врезаться в спину Левона, когда тот резко остановился, открывая дверь.
     Керосиновая лампа на столе загорелась сама, когда мы только переступили порог помещения.
     Без лишних разговоров Левон снял верхнюю одежду и лёг в постель.
     Через пару минут у него по телу пробежали судороги, а после небольшой паузы он весь напрягся, словно потягиваясь после сна. Этим всё и ограничилось.
      Когда убедился, что Левон уже спит, слегка похрапывая во сне, дыхание глубокое ровное, пульс ритмичный, не частит, хорошего наполнения, то решил не изображать из себя сиделку и отправился спать.
   
………………………………………………………………………………………………………………………………………………….

     Очнулся от увиденного во сне кошмара (почему-то вполне мирная беседа вспоминалась, как кошмар) и какое-то время не мог уснуть. Удивительно яркий сон. Прямо фэнтези какое-то дурацкое. Можно подумать, что у бога есть время и возможность лично припереться к простому смертному. Приснится же такое!
      Думал теперь проворочаюсь до утра, но вскоре накатила дрёма, утащившая меня в страну сновидений.

       ***
     Утром проснулся с ощущением неясной тревоги, которое быстро сменилось смутными воспоминаниями о приснившемся общении с богом. Детали стёрлись из памяти, но срок в десять дней, отпущенный для моего пребывания здесь, вспомнился совершенно отчетливо. Как и некая гипотетическая возможность его продлить.
      Большие сомнения вызвали сложности, возникшие у бога в связи с этим проектом. Тут меня явно вводят в заблуждение. Когда летаешь в космос нет проблем с изготовлением лопат.
     Как-то странно всё. Не поинтересовавшись моим мнением, закинули в чужое тело, а теперь вдруг этот сеанс предупредительности.
     По любому надо шевелить фигурой и вести себя осмотрительно.
     Жаль, что это определённо был не сон. А то за всей этой суетой уже и забывать начал, как я здесь оказался. Впрочем, нельзя исключить, что вообще нахожусь в коме и всё это мои галлюцинации.

     Янина Александровна Шпилевич

     ***
     Оттоша с утра был какой-то рассеянный, что не помешало ему побудить меня нежным поцелуем и не только.
     После того, как Катя помогла мне привести себя в порядок, спустилась в столовую, где Оттон с аппетитом уплетал оладушки со сметаной. Вкусно Катя готовит, но уж больно опасная для фигуры еда у неё получается. Хотя дело тут не в качестве пищи, а в её количестве. Ограничилась тремя оладушками и чаем с ложкой малинового варенья.
     После еды Оттон отправился полоскать рот какой-то пенистой жидкостью. Оказалось, что это шалфей. Спросила почему не пользуется зубной щеткой и порошком и получила туманный ответ про какие-то «размножающиеся бактерии». Ничего не поняла, но уточнять не было времени.
    На крыльце Катерина всучила нам корзинки с обедом и пожелала доброго дня. Корзинки, пожалуй, стоит заменить на что-то более приемлемое. Особенно Оттону. Не солидно как-то.
     Во дворе дома несколько затрапезного вида личностей дружно копали траншею по направлению к задворкам участка.

     ***
     Ехали молча. Лично я пыталась строить планы на день. Но с планами было не очень.
     Домой не хотелось. На работу нельзя. А значит и пройтись по обувным лавкам не получится. Подруг у меня отродясь не было. Все молодые женщины, попадавшие в круг моего общения, опасаясь конкуренции, старались охранять своих мужчин на максимально возможном от меня расстоянии. А те, у кого мужчин не было, определенно тяготились ролью фона.
     Так что делать совершенно нечего.
     Пожалуй, займусь готовкой. У Кати уж больно простая и жирная пища. Ну, и почитаю что-будь, пока вернётся Оттон. Как раз домучаю «Палату №6» господина Чехова. С первого раза осилить не удалось. Невольно охватывало опасение самой стать пациенткой этой палаты.

     ***
     У подъезда моего дома Оттоша помог мне выйти, обнял и поцеловал в губы. Ощущения были не такими острыми, как в первый раз, но тоже из разряда ошеломляющих удовольствий.
     Долго смотрела вслед бричке, а потом вспомнила, что надо заглянуть в продуктовую лавку. Сразу полегчало. Какое ни какое, а дело.

          Петр Семко.

          ***
         Подвёз Яню домой и не спеша поехал в больницу. Пора уже сделать хоть что-то реальное по улучшению ситуации в местной медицине. Дело за малым: составить план и сделать. Вот только план совершенно не хочет складываться. Для серьёзных вещей нужны серьёзные деньги и время. Это при моей то загрузке и проблемах в личной жизни?
     Но всё равно надо что-то придумать, а то и не замечу, как превращусь в Ионыча. И вот тогда действительно начнутся проблемы.

     ***
     Так ничего и не решив, сдал транспортное средство и направился к себе в кабинет.
     В кабинете обнаружился смущенный Силыч, напомнивший мне, что за всеми нашими страстями мы так и не получили жалование.
- Сегодня, Оттон Осипович, грыжесечение и, как вы в прошлый раз изволили выразиться, «мелочевка». Так что можем прямо сейчас заглянуть в бухгалтерию. Время позволяет.

     Определённо надо следить за языком. И раз позволяет, почему не заглянуть?
- Раз позволяет, почему не заглянуть?

     Чуть не добавил «велите Илья Силыч». Что-то с концентрацией не то.
     Поскольку понятия не имел, где у нас бухгалтерия, пропустил Силыча вперёд.

     ***
     Не знаю, что ожидал увидеть, но служба финансового учета больницы умилила киношными счетами, нарукавниками и атмосферой священнодействия.
     Мою подпись признали подлинной. Затем кассир отсчитал девяносто три рубля, в связи с вычетами за прогулы, а потом посмотрел так, что стало очевидно: меня здесь «более не смеют задерживать».

     ***
     На операционном столе нас ждал сюрприз. Грыжа оказалась не просто ущемлённой, но и без каких-либо шансов для выживания пациента. Не заправлять же в брюшную полость гангренозный участок кишки?
     Похоже таких смертников отсеивают при первичном осмотре и к нам на стол они не попадают. Но этот мужик выглядел на удивление хорошо. Вздутие живота маскировалось пузом впечатляющих размеров, да и перитонеальные симптомы сомнительные, что и привело к ошибке в диагностике.
     А нам куда деваться? Зашить операционную рану и отправить пациента умирать? Да пошло оно всё! Хуже не будет.   
     Под удивлённым взглядом Силыча удалил повреждённый участок кишки и наложил анастомоз.
    После выполнения грыжесечения, молча отошли с озадаченным ассистентом к окну, пока сестра накладывала повязку и санитары возили и перекладывали больных. Первым прервал молчание Силыч:
- Я слышал, Оттон Осипович, про подобные оперативные вмешательства, но вживую видеть не довелось. И все они имели плачевные последствия.
- Мне нечего, Илья Силыч, вам сказать по этому поводу. Считайте мой поступок импульсивным проявлением несогласия с нашей беспомощностью.
- У меня сложилось впечатление, Оттон Осипович, что вы делаете подобную операцию не в первый раз. Слишком сложная и отточенная техника для простой импровизации.
- Я эту операцию делал много раз. В основном в своём воображении. А в каждом элементе техники её исполнения ничего нового нет.
- Ну, и голова у вас, Оттон Осипович. Сказать, что я поражен, это ничего не сказать.

     Тут, к моему величайшему облегчению, поступил больной и стало возможно сделать вид, что не до разговоров.
     С нервами и головой определённо проблемы. Не все относятся ко мне с таким доверием и уважением, как Силыч.

      ***
     Когда пили у меня в кабинете чай, предпринял жалкую попытку как-то разрядить обстановку и, на сколько это возможно, оправдаться перед с интересом рассматривающим меня бородачом.
- Я, Илья Силыч, давно готовлюсь к чему-то подобному. Ещё во время учебы в Москве пробовал делать резекцию кишечника на трупах. А когда оказался в Минске, уже осознанно настраивал себя на эту операцию. Для оттачивания техники на трупе времени почти не было, но несколько раз это сделать удалось.
- А почему вы, Оттон Осипович, не использовали свои возможности в реальной практике? – явно повёлся на мои бредни собеседник.
- В наших условиях? Я потому и завёл речь о реализации концепции Великого Пирогова. Это заметно расширило бы наши возможности и улучшило результаты.
- А в данном случае?
- Это всё равно покойник. Но так хоть какой-то, пусть призрачный, шанс есть. Пациент же с разлитым перитонитом до сих пор жив и даже вселяет некоторые надежды.
- Меня тоже поразил этот случай, - задумчиво почесал бороду забывший о приличиях Силыч и отхлебнул чая, – Не могу сказать, что риск всегда уместен, но когда ситуация безвыходная …

     Мы ещё некоторое время чаёвничали молча, а потом Силыч спохватился, что у него дела и откланялся. А я провел ревизию Катиной корзинки и усомнился в способности всё это съесть. Решил ограничиться котлетой с ложкой каши и компотом с половиной выделенного мне куска пирога.
     Уже совсем собрался идти на обход, но тут вспомнил, что не провел обыск своего кабинета.
     Вроде и искать негде. Письменный стол без выдвижных ящиков. Два стула. Что-то вроде дивана. Неразъёмное. Пациенту прилечь сгодится, а более ни для чего и не нужен.
     Отодвинул диван и стол от стены. Ничего.
     Огляделся по сторонам. Больше и искать негде. Только ведь я точно знаю, что что-то есть. Ещё раз огляделся и даже поднял взгляд на потолок. Лампа простая. Без абажура. Тут ничего не спрячешь. Стены голые. Только небольшая икона в толстой рамке и выключатель у входа.
     Икона простенькая, явный новодел. А рамка солидная. Наверно стоит дороже иконы. Снял икону со стены – за ней ровная стена. На всякий случай проперкутировал стену. Стена как стена. Никаких признаков тайника.
      Собрался повесить икону на место, но меня что-то удерживало от этого шага. Странная какая-то икона. Уж больно толстая. Её что на доске нарисовали? Да нет. Бумага. Потряс и что-то зашуршало внутри.
     Ещё минут десять разбирался, как открыть тайник не ломая конструкцию.
     На свет божий был извлечён мой диплом об окончании московского университета, несколько фотографий незнакомых мне людей и письмо от некого стряпчего Невилюева Арнольда Григорьевича, уведомившего меня, что четыре тысячи рублей помещены на именной счет в Минском коммерческом банке. Воспользоваться половиной этой суммы я могу при предъявлении диплома об окончании высшего учебного заведения. Вторая половина предоставлялась после заключения мною брака. Похоже деньги на переустройство операционного блока больницы искать не придётся. Ещё один повод поскорее жениться.
     В конце послания была приписка, что моя семья на этом считает свои обязательства передо мной выполненными и не находит причин для дальнейшего общения.
     Это чем же им моё тело так насолило, что пользуюсь репутацией прокаженного? Впрочем, так даже и лучше. Меньше поводов для неловких встреч.
      Ещё раз пересмотрел фотографии. Никого знакомого. Разве что женщина с букетом в руках вызвала смутные позитивные эмоции. Скорее всего это мама бывшего владельца тела.
     Сложил документы и фотографии на прежнее место и повесил икону на стену. Вполне себе надёжный тайник. Так что не будем изобретать велосипед.
 
     ***
     Во время обхода обнаружил, что мужик с перитонитом высоко температурит и губы синие. Похоже чудес не бывает. Пошевелил дренажи, после чего по левому вытекло пол лотка гноя. Может причина и в этом. По любому, шансы нулевые.
     Пациент после резекции кишечника спал. Тут страсти начнутся завтра-послезавтра, когда заработает кишечник. В лучшем случае. В худшем – предыдущий вариант.
     Всё остальное было рутиной, отнявшей время и силы. Одно порадовало – солидная женщина после удаления гигантской пупочной грыжи неспешно прогуливалась по палате.
     Дама с дренированным острым холециститом ещё температурила, но тут определённо есть шанс. Хотя и на желчный свищ.
               Устал, как собака, но всё же решил заглянуть в банк и убедиться, что бумага стряпчего не розыгрыш. Тем более, что в бумажнике при первичном осмотре обнаружилась гербовая бумага, озаглавленная «паспорт», на которой подробно было расписано кто я и стояли подписи и печати. Есть чем удостоверить свою личность.
 

     Янина Александровна Шпилевич
    
     ***
     В подъезде своего дома нос к носу столкнулась с Александром. Вот уж с кем общаться мне хотелось в последнюю очередь. Но пришлось соблюсти приличия и пригласить в гости.
     Саша был в гражданском и какой-то странный. Словно не мог решиться на что-то. Я тоже не очень понимала, о чем мне вести беседу с незваным гостем. Поэтому какое-то время пили чай молча. Потом мой бывший любовник вздохнул, поставил чашку на блюдце и посмотрел на меня тяжелым пристальным взглядом. Никогда не замечала за ним такого.
- Это ошибка, Яня. Ты можешь быть счастлива только со мной, - изрек совершенно не знакомый мне мужчина.
- Откуда, Саша, такая уверенность?
- Я могу предложить тебе нечто большее, чем это захолустье.
- Предлагаешь быть твоей содержанкой? У тебя же невеста есть и от этого брака, без потери наследства тебе не отвертеться.
- Я признаю наших детей. На титул они смогут претендовать в последнюю очередь, но будут обеспечены и хорошо устроены в жизни. Гораздо лучше, чем это возможно в случае твоего брака с этим доктором.
- Почему ты решил, что я соглашусь на твоё предложение? – зачем-то спросила я, хотя давно надо было закончить этот разговор.
- Почему по-твоему я служу в этом захолустье? Сам себя не узнаю. Две недели не решался к тебе подойти, а тут этот …
- Мы ведь всё решили ещё в Питере. У каждого из нас своя жизнь.
- А если я не могу тебя забыть? Можешь мне не верить, но с момента нашего расставания у меня не было женщин. Рядом с тобой они все тупые уродины.

     Господи, Саша! Сказал бы ты мне это пару лет назад и я пошла бы за тобой на край света. Не задумываясь. Даже неделю назад у тебя был бы шанс. А теперь …
- Мне жаль, но через неделю я выхожу замуж. Не думаю, что нам имеет смысл продолжать этот разговор.

     Александр явно хотел ещё что-то сказать, но встал из-за стола, поклонился и почти бегом покинул квартиру. А я долго сидела, не понимая охвативших меня чувств и сомнений. Ни готовить, читать совершенно не хотелось.

     Петр Семко

     ***
     Язык до Киева доведёт, а уж до банка …
     Предупредительный молодой человек, выслушав по какому я делу, проводил меня в кабинет солидного господина, величественно восседавшего за монументальным столом, на котором громоздились папки и просто стопки бумаг.
     Ознакомившись с документами, господин признал дело «копеечным» и переправил меня в большой зал, заставленный столами десятка сотрудников рангом пониже.
    Через полчаса хождения между этой публикой я всё-таки получил справку о том, что да действительно такой счет имел место быть, но ныне закрыт по причине снятия с него всей находившейся на нем денежной суммы.
    Получив этим известием, как оглоблей, по голове, я на автопилоте вышел на улицу и, усевшись в бричку, тупо уставился в пространство.
    Это что же получается? Я женат!!!