Елена Коробкина Лингвистический поворот квантовая

Лингвистический поворот (квантовая лингвистика) в парадигме философии интервалов: поэтический авангард начала 21 века.

Современная философия науки, руководствуясь открытием квантовой механики, в частности, принципом дополнительности Бора, создает интервальную парадигму в связи с проблемой парадоксальности познания. В рамках квантово-механического описания физической реальности оказалось возможным существование в двух взаимоисключающих состояниях реальности: волновом и корпускулярном. Философия интервальности вырабатывает методологию многомерного постижения реальности. Следствием этого становится представление об «интервале».
Как пишет академик Лазарев в своей работе о принципе многомерности мышления:
«Интервал символизирует собой не столько «аспект» предмета, сколько некоторую целостность, «возможный мир» в структуре реальности» [1, с. 162].
С точки зрения интервального взгляда многомерный объект при определенных обстоятельствах может быть одноплоскостным. Абстрагирование реализует членение реальности в виде одноплоскостных картин, задавая интеллектуальную перспективу видения мира. Субъектом в данном контексте используются различные «образы», модели реальности при условии, что они все одинаково необходимы, ибо в совокупности исчерпывают информацию об объекте. Апории познания разрешаются введением в интервальную рациональность феномена многомерного (интервального) разума.
Одним из постулатов интервальной рациональности, как считает профессор Лазарев, является возможность одновременного существования множества непересекающихся логик рассуждения, обуславливающихся существованием разных онтологий, что свидетельствует о многомерной природе мира.
Следовательно, с точки зрения интервального подхода можно говорить о многомерной структуре самого философского текста.
Приведем как пример текст античной философии. Рассмотрим в этом контексте диалог Платона «Тимей» [3]. Его можно рассматривать как герменевтическую модель, внутри которой в диалоговой форме осуществлен анализ двух моделей: первичной, это модель архаического мифа о хорических Афинах, и дискурсной интерпретации этой модели в ходе ее реконструкции.
Мы можем сделать вывод, исследуя данную модель философского текста. Интервальный подход к диалектической дилемме памяти-забвения помогает выявить утраченную картину мира. Суть диалога заключается в утрате памяти древними греками о существовании архаических Афин, о чем в ходе диалога напоминает Солону египетский жрец. Исследование модели мифа о существовавших прежде Афинах дает возможность исследовать метатекст как «возможный мир» в контексте текста.
В ходе таких диалогов: Солон и египетский жрец, диалог-воспоминание Критием изначального диалога между Солоном и египетским жрецом, интерпретация участниками платоновского диалога истории, рассказанной Критием, можно проследить, как происходит сам процесс платоновского «вспоминания». Его структурную модель диалоговых цепочек, сам процесс «вспоминания» из диалектической дилеммы: памяти-забвения путем последовательной реконструкции отдельных звеньев утраченного знания, теперь уже в форме архаического мифа, расширяющего собственную структуру в ходе циклической интерпретации все большим кругом участников, подобно расходящимся кругам на воде.
Подобный интервальный метод моделирования литературного текста мы можем проследить в интервалах квантовой лингвистики, образующих семиотическую модель метатекста «единицами-мыслекодами» индивидуального языка автора, семантическим узором метатекстовых нитей, моделирующих поэтический космос московского поэта Вилли Мельникова.
Обозначим некоторые константы и переменные нашей работы. Предметом для исследования нами выбраны поэтонимы-кентавры (антропоэтонимы и топопоэтонимы), становящиеся органичным смыслообразующим ядром поэтического сборника московского поэта Вилли Мельникова «Штурман железнодорожного плавания».
Попробуем разобрать неологизм-кентавр автора в интервале квантовой лингвистики.
Рассмотрим пример, когда константами модуляций становятся корневые ядра антропоэтонимов, а динамику кентаврам-неологизмам придают суффиксальные переменные, взятые из других языков по омонимичному сходству фонетического созвучия.
«Когда король галерно гол,
шут – боцман, а корма – кормушка!» –
ворчит старуха Изер’girl, <3>
в петушьеногой злясь избушке [2, с. 10],
где согласно авторскому примечанию <3> [гё:л] (англ.) – девушка.
Здесь мы наблюдаем своеобразную аллюзию на героиню произведения Максима Горького «Старуха Изергиль». Имя «Изер’girl» преподносится автором в ироничной форме как старуха-девушка, видимо, старая дева, Баба-Яга, которая «злится в петушьеногой избушке». Лингвисты считают саму форму имени Изергиль (Izergil) анаграммой скандинавского слова «игграззиль», что означает гигантский ясень Игдрассиль, дерево миров, связующее девять миров и три времени. Или же, как вариант, Изергиль (Иезекииль) – женское имя, произошедшее от древнееврейского имени, что переводится как «Бог сделает сильной». В данном контексте автор изменяет форму имени «Izergil» на «Изер’girl», компонуя кириллицу и латиницу, русский и английский языки, изменяя букву в части слова, написанную латиницей, по фонетическому звучанию английского слова «girl» – [гё:л] (англ.) – девушка, составляя своеобразную билингвистическую анаграмму, наделяющую слово новым ироничным оттенком смысла: старуха Изергиль как старуха-девушка, старая дева, вечная девушка в образе старухи, БабыЯги в «петушьеногой избушке». Здесь кентавр-антропоэтоним «Изер’girl» наделяется своеобразным смыслом так же, как раскрывается русская матрешка: внутри образа Бабы-Яги, старухи, обитающей на границе миров – аллюзия на анаграмму «игграззиль», согласно тем же русским сказкам обитает образ вечно молодой девушки – Василисы Премудрой, образ которой уже аллюзия на древнееврейскую анаграмму Изергиль (Иезекииль). В данном произведении автор показывает нам оба образа старухи-девушки внутри кентавра-антропоэтонима, образ старухи, подав традиционно кириллицей «Изер’», образ девушки иронично, после апострофа по-английски как «’girl» в контексте неудовлетворенной старой девы. В данном случае мы наблюдаем, как автор для того, чтобы открыть тайный метакод; смысл, скрытый в имени старухи, открывающий путь иному имени, наделенному более высоким значением; создавая антропоэтоним, изменяет букву в данном имени, используя английское написание – и фонетическое созвучие – части слова «rgil» – «’girl», в билингвистическую анаграмму, наглядно являющую оба смысла данного антропоэтонима.
Исследуя авторский метод, мы можем отметить, что Вилли Мельников использует приёмы как лингвистической метонимии внутри слова, контрапунктом противопоставляя в слове посредством анаграммы одну морфему – другой, как, например, в кентавре-антропоэтониме «Изер’girl». В тоже время этот контрапункт: старуха-девушка – позволяет перейти к синергии смысла самого имени, к его обобщающему значению – образу мудрой девы, где мудрость – прерогатива образа Старухи, а юность – Девы, но в этом обобщающем смысле Изергиль становится Иезекииль, той, которой уже Бог даёт силу.
Рассмотрим произведение Вилли Мельникова, заглавием которого является антропонимом – «А. С. Пушкину» – на предмет того, может ли само произведение в данном случае быть структурно антропоэтонимом, раскрывающим авторское отношение и авторское видение того лица, которому посвящено стихотворение. Сохраняет ли при этом автор, используя свои поэтические обороты метаречи, стилистику самого А. С. Пушкина, разумеется, опосредованно. Опять-таки, будем руководствоваться тем, как автор раскрывает ряд антропоэтонимов в контексте произведения, вновь используем «метод матрешки».
Эфиоптикой изъеден,
вечно камер-юн;
из-салонов-изгОнегин [3, с. 8].
Преподнося образ Пушкина, описывая его качества, Вилли Мельников применяет антропоэтоним Пушкина – Онегин – по отношению к самому Пушкину, как изгнанника из салонов – «изгОнегин» – в контексте «изгой Онегин», «изгнанный Онегин». Мы снова видим авторский прием поэта: соединение морфем двух разных слов, которые по фонетическому звучанию и написанию «из-салоновизгонегин», предоставляют возможность увидеть узнаваемость слова, его смысла, узнаваемой становится стилистика авторского приема. В данном контексте антропоэтоним Онегин оказывается включенным в часть неологизма «изгОнегин», являющегося по функции причастием – «изгнанный из салонов», или, скорее, не в прошедшем, а в настоящем времени действия – «изгоняемый из салонов». «Изгонегин» – тот, кого изгоняют. Сам неологизм не становится антропоэтонимом, он, скорее, дает новый нарицательный смысл антропоэтониму «Онегин», включенному в часть неологизма, он не замещает, но дополняет статус того, кого изгоняют. Он имя нарицательное, но узнаваемое, – это изгойОнегин. Этой же функцией Вилли наделяет Пушкина, он все тот же «изгОнегин».
В этом же произведении мы встречаем годоним «Невский (проспект)» как составную часть авторского неологизма:
шёл проспектом однодНевским [3, с. 18].
Смысл его проступает явно в контексте не только, как один день из жизни Невского проспекта («однодневского), но и само произведение получает пространственно-временной ракурс в самом неологизме: время действия героя – один день, место действия «изгОнегина» – Невский проспект.
Рассмотрим «Век позолочернойсереброзы».
«ПрисПущин флаг: рифмiть нет сил.
И, слог улучшив,
певец конФет не поступил
в литинстиТютчев!
СниМая-ковского поправ,
рвут на иконки
кордебалетопись приправ
для Евтушёнки.
Растаял Гумилёд, раскрыв
на зависть сутрам
Ахматадулинский надрыв
ОБЭРИУтром.
По пятиБальмонтной шкале
огнями Эльма
в разорВолошинской скале
жгут Коктебельма,,,»
«Век позолочёрнойсеребронзы»
Здесь интересна парадигма времени, создаваемая автором, парадигма времени, данного в интервалах. Реконструкция литературных эпох в русской поэзии: золотого, серебряного и бронзового трансформируется в единую модель «века позолочёрнойсеребронзы». Также моделируются метаимена, авторские мета-антропоэтонимы. АнтропоэтонимПущин проявляется внутри причастия «приспущен» в выражении «приспущен флаг», выражающем метафорическую констатацию деятельности Пущина в восстании декабристов. Автор использует этот прием раскрытия своих метаслов, как вещей в себе, как прием внутренней активации непроявленного корневого ядра, антропоэтонима, для реализации авторской метаметафоры. Зачастую это простая подмена суффиксальной буквы. Таким же образом интервальной реконструкции метаслова внутри слова автор моделирует  «певца конФет», создавая метаобраз внутри слова, и синтезируя качественную характеристику самого «певца», вещь в себе – в проявлении. Фет – певец конфет.
Растаял Гумилёд, раскрыв
на зависть сутрам
Ахматадулинский надрыв
ОБЭРИУтром.
Век позолочёрнойсеребронзы[2, с. 39]
Интересно создание интервалов времени в форме перехода серебряного века в бронзовый век, в авторской интерпретации. Мета-антропоэтоним «Ахматадулина» в выражении «Ахматадулинский надрыв». Сочетая два имени, принадлежащих разным эпохам, серебряному веку: Ахматова, бронзовому веку, или эпохе шестидесятников: Ахмадулина, Вилли синтезирует два лирических голоса двух времен, двух эпох русской поэзии в единую новую форму в интервалах «ахматадулинского надрыва», в метасплав времен, но для поэта современности, поэта уходящего 20 века и начала 21 века (а само стихотворение было написано в марте 2000 года).  На стыке тысячелетий этот «надрыв», как тектонический разлом внутри тысячелетий, преодолеть который возможно только в рамках полиинтервальной парадигмы переходом к квантовой лингвистике. Так Вилли Мельников в лучших традициях русской поэзии преодолевает парадигмальность постмодернизма конца двадцатого века   переходом к парадигме интервалов методами квантовой лингвистики. Переход осуществляется в крайне сложную эпоху «нулевых» годов в русской поэзии.
По пятиБальмонтной шкале
огнями Эльма
в разорВолошинской скале
жгут Коктебельма
Век позолочёрнойсеребронзы [2, с. 39].
Эта эпоха отразилась в творчестве поэта как творческая апелляция к веку серебряному отражением разорванного столетия, даже тысячелетия в контексте Волошинского Крыма, который сам Вилли очень любил. Стихотворение было написано поэтом в Крыму в Коктебеле. Здесь появляется очень сильный образ «разорВолошинской скалы». Эта скала в горном массиве Кара-Дага абрисом напоминает самого Волошина. Этот абрис и появился после Ялтинского землетрясения в начале двадцатого века. В эпоху «нулевых» двадцать первого столетия этот образ «разорВолошинской скалы» видится автором как тот текстонический разлом в литературных эпохах, который поэт и пытается преодолеть в формах не линейного литературного времени, но в новых формах поэзии интервалов, в единицах квантовой лингвистики.
Вилли Мельников, творя кентавр-антропоэтоним, создает слово би-интервальное, внутренняя семантика которого строится по закону диалектики интервалов, это некая лингвистическая квантовая единица, би-интервальная по значению. Каждая морфема-билингва внутри неологизма, с одной стороны, имеет автономное, присущее ей корневое значение. С другой стороны, по принципу семантической дополнительности, раскрывает слово изнутри как состояния двух «возможных образов», каждый из которых в зависимости от точки зрения, то скрывается как потенциальный, то проявляется антитетически, выявляя его скрытый синтетический замысел, то есть являет собой единицу своеобразной квантовой лингвистики возможной в рамках парадигмы многоинтервальной реальности.
Таким образом, новая парадигма конца двадцатого столетия – философия интервалов – проявляется новым лингвистическим поворотом (квантовой лингвистикой) в начале двадцать первого века в поэтической картине мира представителей русской авангардной поэзии.
Список литературы
1. Лазарев Ф. В., Трифонова М. К. Философия. Учебное пособие. Симферополь: СОНАТ,2003. 385 с.
2. Мельников В. Р. Штурман железнодорожного плавания. Киев: Інтерсервіс, 2016. 222 с.
3. Платон. Собрание сочинений. М.: Мысль, 1994, Т.3. 654 c.