У деда

            

Лето, каникулы. Всю эту благодатную пору я живу у деда, в усадьбе, расположенной на берегу, в месте слияния двух речек – равнинной Луганки и горной Талгарки. Луганка с её водой цвета благородного нефрита, лениво течет, почти вровень с невысокими берегами, густо заросшими сочной травой. Её мерное течение прерывается у шлюза и дальше она с высокой кручи, вначале шумным водопадом, затем по уступам, по узкой, ей же промытой тесной расщелине, впадает в игривую Талгарку. Если перейти через мостик, у шлюза, то почти сразу попадаешь в сад. Я провожу там почти все время, с раннего утра и до темна. Здесь для меня раздолье, просто рай, здесь я научился ловко лазить по деревьям и как Тарзан прыгать с ветки на ветку. Питаюсь зелеными яблоками и грушами, да ещё ежевикой и диким тёрном, что вдосталь нахожу по краям сада. Один его край выходит на высокий берег Талгарки. Когда я прихожу туда, то в очередной раз, упорно пытаюсь добросить, заранее припасенные камешки, до другого берега. Со всей силы, с разгона я швыряю и швыряю речную гальку в направлении противоположного берега и чуть вверх, по траектории подсказанной отцом. И каждый раз одно и то же - мой снаряд немного пролетев в нужном направлении падает отвесно вниз, не долетев даже до воды. А тот берег кажется таким обманчиво близким. (Похожий оптический обман я наблюдал, путешествуя с родителями в горах.) В конце концов, мне надоедает это чуть ли не каждодневное занятие – такой вот упрямый! Тогда я спускаюсь с высокого, обрывистого берега по крутой, петляющей тропке, как по лабиринту, между огромными гранитными валунами, прогретыми жарким июльским солнцем. Там, где - то внизу, извиваясь среди таких же гранитных мастодонтов, с шумным плеском, играя пенистыми бурунами, стремительно несет свои холодные и кристально чистые воды речка Талгарка. Неустанное светило растопило почти всю снежную шапку на седловине пика Талгар. Буйный весенний паводок давно прошел и теперь речка утихомирилась, но все же ещё бойко и весело пробивается сквозь русло, сплошь заваленное малыми, большими и просто огромными валунами, принесёнными с гор, прошедшим когда-то в прошлом неукротимым селем. Я слышал много раз от деда и отца об этом и теперь опасливо продвигаюсь то опираясь, то осторожно отталкиваясь от гладко отшлифованных крутых боков этих немых свидетелей тех стихийных событий. Подобные огромные, величиной с дом, глыбы я встречал и на тенистых улицах Талгара. Кто знает может они и сейчас ещё стоят как памятники на своих местах.
  Наконец,  добираюсь до цели своего волнующего путешествия. Это запруда, старательно выложенная чуть в стороне от стремнины, из валунов что поменьше, моими сводными братовьями. В её тихой заводи холодная, талая вода лишь чуток прогревается, поскольку солнечные лучи без труда пробиваются сквозь неё, не встречая преграды, до самого дна, и покрывают его золотой сетью мерцающих бликов от лёгкой зыби на её поверхности. Это просто волшебное и завораживающее зрелище. И я мог неопределённо долгое время любоваться этой картиной, поскольку и день, как мне тогда казалось, длился бесконечно долго. Мне сверху были прекрасно видны все искрящиеся песчинки и мелкая речная галька, устилающие дно этого рукотворного водоёма. Братовья даже как-то однажды продемонстрировали мне охоту на заблудшую плотвичку, с открытыми под водой глазами, с острогой, сделанной из жердочки с примотанной к ней старой, щербатой вилкой. И вот, сейчас, прежде чем отважиться на свой решительный шаг в ледяную ванну, я собираю гальку для очередной попытки добросить их до недосягаемой цели. Набираю полных две горсти чтобы прихватить их на обратном пути. Затем с опаской пробую ногой воду, сунув кончики пальцев в местный нарзан, и в очередной раз убеждаюсь, что несмотря на то, что солнце уже давно перевалило за свою наивысшую точку в зените, вода в запруде как минералка из холодильника «Бирюса». Но вот, все же отважившись, я в стойке суслика медленно и как-то брезгливо всё же лезу в воду и пытаюсь под водой открыть глаза. Теперь я Ихтиандр.
      Н-н-нет! Всё же не Ихтиандр… Потому что тут же выныриваю и дрожа всем существом, как только что родившийся щенок, забираюсь на один из плоских валунов и прижимаюсь к нему как к мамочке. В отличие от воды плоская каменная поверхность прогрелась настолько хорошо, что влага та что на мне, чуть ли не шипит. Но она охлаждает поверхность соприкосновения с валуном и в конце концов его температура становится вполне терпимой. Сверху греет ласковое солнышко, снизу мамочка-валун. Я замираю, перестаю дрожать. Прижимаюсь к нему одной щекой, потом другой… подбородком…     неудобно…     я чувствую запах разогретого гранита…     странно, -- а говорят камни не пахнут…  не пахнут…    пах-ну-у-у-у-т…                Я засыпаю…