Митч Миллер, глава 21, начало

Теперь всё, казалось, изменилось. Моя мама была не та, дом был не тот; Миртл говорила о девочках и мальчиках, которых я не знал. Мод
Фишер вернулась из Чикаго, где она гостила, и Миртл собиралась подняться на холм, чтобы повидаться с ней. Мод жила в большом кирпичном доме,похожем на замок. Ее отец был одним из самых богатых людей в городе, и они жили роскошно.

Митч тоже изменился. Мы не нашли сокровищ; мы были, но нас обманули с поездкой в Сент-Луис, потому что они не позволили нам вернуться
в Гаванер за лодкой; мы не видели Тома Сойера. И мистер Миллер рассказал Митчу много историй из Шекспира и дал ему почитать, и Митч много читал, и рассказал мне о Гамлете, который потерял своего отца, и убил своего отчима, и видел, как его мать выпила яд...
Он тоже потерял свою девушку, - потерял всё. Митч говорит: "Папа сказал, что-то примерно так. Эта жизнь - печаль, ты всегда проигрываешь,
ты никогда не выигрываешь, и если ты это делаешь, это хуже, чем если бы ты проиграл; ты просто пройди, своего рода, школу для чего-то другого. Ибо если у тебя проблемы, тогда ты, может быть, стал мудрым и добрым или, по крайней мере,можешь им стать; поэтому после этой жизни есть что-то, где ты можешь использовать свой разум так, как он стал лучше благодаря этой жизни ".

Ну, видите ли, я не мог в это поверить. Как насчёт Джона Армстронга, полковника Ламбкина и капитана? Разве они не счастливы? Разве моя бабушка
и мой дедушка не были счастливы? Должен же быть какой-то способ. Некоторым людям должна сопутствовать удача,
даже если другим нет; поэтому я сделала все возможное, чтобы подбодрить Митча.

Но теперь мы были далеко друг от друга. Чтобы понаблюдать за мной, папа взял меня к себе в офис, где мне приходилось сидеть в основном весь день, и говорить, где он, если я знал; и выполнять поручения, ходить в офис клерка за бумагами. И
как раз сейчас нужно было многое сделать, потому что приближался суд, и они готовились судить Темпла Скотта за убийство Джо Рейни. Наконец пришёл судья. Он пришёл прямо к моему папе. Он жил далеко отсюда, в Джерсивилле, в другом округе. Я не верю, что мы с Митчем когда-либо были так рады видеть друг друга, как папа и судья. Они говорили о политике, делах и о том, как произносить речи перед присяжными, и они согласились что, когда вы встаете, чтобы поговорить, вы не знаете, что собираетесь сказать, но вы начинаете, и вы знаете, когда у вас получается, и вы действительно
режете лёд. Итак, судью пригласили к нам домой на ужин, а мама купила новую лампу для центрального стола в честь этого; а Миртл принарядилась, я тоже. А мама напускала на себя важный вид, много распространялась о своих родителях, о своем положении в обществе и
о замечательных речах отца - о некоторых судья не слышал. Папа рассказал несколько историй, которые я слышал от него раньше;  когда судья заговорил, все были тихими и испуганными, даже папа казался немного смущенным. Судья спросил меня, собираюсь ли я стать адвокатом, я ответил, что нет, капитаном парохода. Потом все засмеялись , а папа сказал:"Есть история об этом, которую я расскажу вам, судья". Потом я покраснела, Миртл захихикала, а ма рассердилась, потому что ей действительно было за меня стыдно.

И вот, наконец, суд открылся. Я поднялся наверх, чтобы посмотреть, на что это похоже. Там  на высоком троне сидел судья, разные юристы вставали и
говорили: "Дело номер 8020" или что-то в этом роде. Судья перевернул бы с ног на голову листки книги, чтобы сказать: "Келли Грейвс" или что-то в этом роде, или подождать. Тогда адвокат сказал бы: "Дефолт Норы Кеннеди" или что-то в этом роде.
Затем судья писал, и так далее. А мой папа вел себя так, как будто он вообще не знал судью. Он всегда говорил "ваша честь", и судья
называл его не Харди, как у нас дома, а всегда мистер Кирби. Никто не мог сказать, что они знали друг друга.