Сила родительской любви в жизни ребенка

Эпизоды памяти. Зарисовка 17.

У моего отца было три темы под жестким контролем. Он тщательно следил за моим здоровьем. Уделял неусыпное внимание питанию и учебе в школе. В школу я собиралась одна. Родители на работе. Просыпалась под радио, когда начиналась зарядка. Вставала, когда зарядка кончалась. На сборы у меня было ровно 30 минут. Школьные вещи, в полном порядке висели, стояли и лежали строго на своих местах. Наводила такой порядок вещей я сама. После школы переодевалась. Школьную форму аккуратно вешала в шкаф. После приготовления уроков, собирала портфель к новому дню. Обувь вечером приводила в порядок.

Был такой случай. Еще маленькая в резиновых сапогах бегала по лужам, вечером забыла их помыть. Я уже лежала в кровати, отец заметил грязные мои сапоги в коридоре. Мама сказала: «Ладно, я сама помою». Но отец подошел ко мне и попросил привести свою обувь в порядок. Наутро еще была прочитана лекция, что у мамы много работы и не надо на нее взваливать дополнительные нагрузки.

За 30 минут я должна была умыться, почистить зубы, одеться, расчесать густые длинные волосы, заплести косу и съесть завтрак. Это было поджаренное яйцо, стакан молока и кусок лепешки. Почистить зубы и съесть завтрак я должна была неукоснительно. Потому что была честным ребенком и соврать не могла. Да и выбрасывать продукты в семье не поощрялось. На ходьбу до школы у меня было 45 минут ровно. Я шла, как спринтер по ходьбе, быстрым шагом не отвлекаясь ни на что. Ни один школьник в это время мне уже не встречался. Заходила в класс и за моей спиной звенел звонок.

И завтрак, и передвижение до школы было отработано до автоматизма. Интересно, что и зимой я доходила до школы за это же время. Такой мой приход в школу послужил для всевозможных шуток. Учительница математики приходила на урок в наш класс до звонка. Сидела за столом, занималась своими делами. Однажды, когда я вошла в класс, учительница весело засмеялась, но ничего не сказала. После урока забегает в наш класс пионервожатая и сообщает, что сейчас вся учительская смеялась на наш класс. Оказывается, когда мои одноклассники видели меня в окно, идущую в школу, то начинали рассаживаться по местам, не дожидаясь звонка. Они сами на это не обращали внимания, но у них уже выработался рефлекс.

На второй перемене был школьный обед. На первое – баланда, где из ингредиентов заметнее всего была пшенная крупа. На второе – картошка с огурцом иногда была рыба или котлета. И чай с кусочком хлеба. На обед сдавали один рубль на месяц. После звонка на обед бежали так, словно неделю голодали. Я в том числе. Съедалось все подчистую. Отходов не было. У детей был здоровый аппетит. Само-собой продукты натуральные. Учась в школе, я не пропустила по болезни ни одного дня. Также и все ученики нашего класса.

Но стоило мне дома как-то неправильно, по мнению родителей, кашлянуть или чихнуть тут же я должна была парить ноги в горячей воде с горчицей. И тазик, и ноги укрывались до колен одеялом. Чтобы не скучала, давали горсть сухих яблок. Кстати, никто их не мыл. Кроме этого должна была выпить кружку горячего молока с топленым салом и медом. Слава Богу, шли мне навстречу и не добавляли соду. Все равно пить это противное снадобье было не по кайфу.

Родителей можно было понять, почему они так тряслись за мое здоровье, хотя я была абсолютно здоровым ребенком. Когда мне было пять лет, отец повез мамину сестру к их брату в Евпаторию. Мама его напутствовала: «Побудь там весь отпуск, отдохни». Стоит сказать, я у отца была как неотъемлемый хвостик. Всегда и везде с ним. Буквально на второй день, как уехал отец, я заболела корью. Не прошло и недели, корь дала осложнение. Весь волосяной покров моей головы покрылся болячкой. Мать в ужасе. Соседка-фельдшер сказала, что без отца я не выздоровею. Пришлось отцу давать телеграмму, что я заболела.

Отец, конечно же, немедленно приехал. Но мое лечение – это была мука для родителей. Видеть ребенка с забинтованной головой – это для них было ужасным зрелищем. Но перевязывать и видеть на голове сплошную гнойную корку – это было выше их сил. Эту корку надо было размачивать и сдирать два раза в неделю. Это делала фельдшер вечером. Мама уходила, не могла смотреть на эту экзекуцию. Вообще-то от того, что на голове корка, боли не было. Боль была только тогда, когда ее сдирали. Отец брал меня на колени, я его обхватывала за шею ручонками. Он прижимал меня к себе и что-то мне рассказывал, отвлекал. Фельдшер тоже с какими-то прибаутками собирала марлю в один узел и одним рывком умудрялась ее сорвать. Я успевала только крикнуть. Прибегала мама. И они все втроем начинали весело меня хвалить, что я такая умничка не плачу.

Чтобы я не видела, мама плакала, молилась Богу, даже в отчаянии говорила, что лучше Он меня пусть заберет, чем я буду лысая. В течении месяца корка постепенно сходила с моей головы. Я выздоровела. И коса у меня была едва ли не самой толстой во всей школе. Вспомнила случай. Бегу в школу. Слышу, за спиной гудит машина. И не отстает, и не перегоняет. Перед школой оглянулась. Водитель грузовика высунулся в окно дверцы с другой стороны от руля и говорит мне: «Любуюсь твоей косой. Я из Ленинграда. У нас все девчата с короткой прической. Я косу первый раз вижу».

Болезнь моя приключилась на фоне тонкой организации психики моего организма. Отец уехал, и моя психика дала сбой. В дальнейшем отец серьезное внимание уделял воспитанию у меня сильного характера с устойчивой силой воли.
28.02.2023 года. Ава Ли