Пролог

     Но так и быть – рукой пристрастной
     Прими собранье пёстрых глав,
     Полусмешных, полупечальных,
     Простонародных, идеальных,
     Небрежный плод моих забав…

     А.С. Пушкин «Евгений Онегин»

     Питерская погода середины этого мая, как, впрочем, и обычно, радовала только завзятых пессимистов. Ну, как же: омытые слезами дождя каменные мостовые и серые фасады дворцов, наплаканная сталь лакримария каналов… Пиета, сплин, тоска, да и только! Короче, в пору в петлю от такой картины. Но петербуржцы – народ особый, трудности просто обожающий, и даже в это хоть и серое, но пока «безосадочное» воскресенье аллеи Летнего сада, наконец открытого для посещений после неизбежной весенней просушки, полнились разнокалиберной публикой.
     Были здесь и туристы, сбившиеся в стайки больше для тепла, чем из желания послушать монотонный бубнёж усталого экскурсовода, и неизживные, покорные зову любови парочки всех возрастов, и неизбежные продукты сего светлого чувства – крикливые карапузы – носились по гранитным дорожкам, что не раз топтали своими благословенными стопами Жуковский и Крылов, Чайковский и Гончаров, Блок и Ахматова…
     Но наше с Вами внимание, мой дорогой Читатель, уже, должно быть, успевший настроится на поэтический лад, привлёк бы гость совсем иного толка.
     Постукивая тростью с богато инкрустированной рукоятью в форме кузнечного молота, из-под сени молодой листвы Петровских дубов вынырнул округлый седовласый господин в элегантном кашемировом пальто. На миг замер, очевидно, пытаясь сориентироваться. Бросил быстрый взгляд на руку – безупречный манжет скользнул на место, вновь прикрыв неброский браслет драгоценного «Брегета». И, нисколько не боясь повредить майской сыростью дорогую итальянскую ткань, бессовестно облокотился о мокрый постамент Артемиды*.
     Видимо, визави господина запаздывал, и каждую потраченную на ожидании оного минуту тот провожал недовольным постукиванием наконечника трости по мелким гранитным камушкам дорожки.
     Вот, наконец, целых непростительных три (!) минуты спустя, гравий зашуршал под чьими-то шагами, но то была уже совсем иная тональность шороха – никакого вам жуковско-ахматовского достоинства, лишь суетливо-безалаберное шур-шур-шур. А следом за неряшливыми звуками явился и молодой человек столь неинтересной, типичной для нашего сумбурного времени наружности, что, встретив в городской толпе, и не взглянешь на такого дважды, а раз так, то и незачем нам с Вами, дорогой Читатель, тратить на него своё время. Скажу лишь, что расхлябанное шуршание издавали заляпанные песком и весенней грязью, потрескавшиеся от времени и долгой неаккуратной носки старые, побитые жизнью абибасы.
     Элегантный господин протянул руку в нетерпении, бросил резкое: «Принёс?»
     — Да, тут всё, только Вы обещали… – проблеял юнец, нехотя выпуская из узловатых тонких пальцев пластиковый корешок серой папки.
     Господин раздражённо дёрнул подбородком, демонстрируя, что ему недосуг слушать напоминания о том, что он и кому в этой жизни обещает. Уж точно не от таких серый и неприметных, то есть типично-современных. Нет уж, увольте!
     — Сегодня же упадёт тебе на счёт, – едва смягчившись, всё же выдавил господин, жадно уткнувшись в содержимое папки, скользя взглядом цепкий карих глаз по бегущим по белому полю страниц цифрам и буквам, уж конечно, гораздо более интересным, чем тот, кто их ему (с трёхминутным опозданием!) в Летний сад доставил.
     — … обещали, что ей не повредите, – поняв, что всё, поезд ушёл и его уже не слушают, обречённо закончил молодой человек.
     Но вот тут он ошибся – очевидно, что не впервые за это майское воскресенье или, даже, вообще, по жизни. Элегантный господин слушал и слышал всех и вся, иначе как бы он стал тем, кем был, а это – ого-го как значимо, пытливый Читатель ещё получит возможность сам убедиться в верности моего утверждения. 
     — «Не повредите?» – вывернулся, оторвавшись от строк, господин. – Это ты, сопляк, что, сейчас запоздалого рыцаря без страха и упрёка тут разыгрываешь? Да ты хоть понимаешь, что я могу? Сегодня ты – прыщавый эльф восьмидесятого уровня, а завтра долг Родине отдавать поедешь. Так что прикуси-ка язык, на мой донат купи себе очередной магический апгрейд, а лучше – новую пару кроссовок, и быстро чеши отсюда, пока отсрочка айтишная досрочно не закончилась!
     Надо отдать должное бедному, побледневшему «восьмидесятому эльфу»: хоть столь живо обрисованная грозным господином картина и ни в какой перспективе его не прельщала, однако же, соскребя с глубин души, желудка или какого другого органа остатки храбрости, он открыл, было, рот, чтобы что-то возразить. Другими словами, неинтересный для нас с Читателем персонаж чуть было не превратился в очень даже интересного, но… Слова «донат», «апгрейд» и «отсрочка» имеют поистине магическое воздействие на некоторых современников. И вот уже неряшливое шур-шур-шур затихло в насыщенном влагой воздухе.
     Господин, которому жизненный опыт иного исхода и не предрекал, довольно причмокнул, засунув заветную серую папку под мышку. «Решил заступиться, надо ж, рыцарь хренов! Вот что у этой молодёжи за логика: сначала сам сдал, потом сам «обещали, что не повредите»? И после этого ещё я у них «плохой»!»
     Господин хмыкнул, лишь секунду недоумевая этой извращённой логикой. Но вот рука вновь уверенно сжала рукоять в форме молота, а наконечник трости размеренно начал отстукивать: «Раз-два, раз-два, раз-два».
     Снова зарядил дождь, и Летний сад привычно вдохнул избыточную влагу своими зелёными лёгкими.

     ______________________   

     * Артемида – богиня,  которой неведомо чувство любви.