Во благо душам

Эгоцентризм – это плохо.
Но его своеобразной формой может быть альтруизм,
поскольку альтруист забывает о важности собственной жизни

        В огромном пространстве раздалось: «Татьяна». Миниатюрная девушка с соломенно-светлыми волосами грациозно воздела руки к небесам, словно хотела взлететь. Представив перед собой лицо мамы, она собралась, и номер начался.   
Зрители следили за выступлением гимнастки, замерев от изумления. Её движения выполнялись настолько мастерски, что их справедливо было считать идеальными. Будучи тонкой как иголочка, Таня точно прорывалась сквозь «воздушную ткань», обвивая разновысотные брусья невидимой нитью.
Всё шло великолепно и уже близилось к завершению, как внезапно спину гимнастки пронзила острая боль. Самоконтроль был вмиг потерян. Таня сорвалась и уже через секунду, неудачно приземлившись, лежала без сознания возле синего мата. 
Россыпь междометий. Крики. Наводящее ужас соло скорой помощи.
Что-то тёплое и светлое легло на ресницы, и глаза Тани инстинктивно открылись. Она обнаружила, что находится в больнице. В палате было ещё три кровати. На одной из них неподвижно лежала девушка с перевязанной головой. На её лбу горели свежие царапины. Правая рука была перебинтована. На белоснежной марле краснели капли крови. Девушка крепко спала. Две другие кровати были заправлены.
Придя в себя, Таня сразу нажала на кнопку вызова врача. Вскоре в палату зашли два человека: темноволосая женщина лет сорока восьми и девушка с каким-то журналом и ручкой.
«Здравствуй, Татьяна. Я – Эльвира Анатольевна, заведующая отделением травматологии», – тихо произнесла темноволосая женщина, усевшись на стул возле кровати.
Из слов Эльвиры Анатольевны Таня узнала обо всём случившемся. Главной новостью стало следующее: у неё уже давно был повреждён позвоночный диск. Таня призналась, что в течение последних месяцев испытывала дискомфорт в области спины, но не решалась сообщить об этом даже маме.
Её состояние вовсе не угрожало жизни, однако на восстановление потребуется много времени, а она была уже не в том возрасте, когда можно позволить себе длительный перерыв.
«Нам звонила твоя мама. К вечеру будет здесь. Отдыхай, Татьяна. Если что, зови», – завершила Эльвира Анатольевна, и они с медсестрой ушли. В интонациях врача не промелькнуло ни единой нотки жалости. Она понимала ситуацию: пациенткой была не просто Таня, а одна из лучших гимнасток страны, которой придётся поставить крест на своей спортивной карьере. И настраивать её на тягостные размышления сочувствием было бы чревато.
Долгие годы Таня упорно шла к мечте стать олимпийской чемпионкой. Правда должна была её ошеломить. Однако, к её великому удивлению, она не только не ощутила никаких негативных эмоций, но почувствовала непривычную для себя лёгкость…
        Нет! Одну негативную эмоцию Таня, пожалуй, испытывала: стыд. Было крайне неловко согласиться с присутствием того, что её внутренний голос осмелился назвать «лёгкостью». Таня машинально закрыла себе уши. Она была готова на всё, лишь бы только не слышать это слово на «л». Но сознание неустанно повторяло: «лёгкость», «лёгкость», «лёгкость»… Тогда Таня зажмурила глаза и заставила себя снова провалиться в сон.
        Через час она проснулась. Во сне ей явилась мама, и Таня стала думать о ней. В памяти одно за другим всплывали события жизни, связанные с гимнастикой.
Её мама когда-то самоотверженно занималась гимнастикой сама. Когда дочка была совсем маленькой, она с таким упоением рассказывала о своих тренировках, что Тане тоже захотелось попробовать.
        Узнав о намерении дочки, мама очень обрадовалась. Таня буквально её осчастливила. Отныне у неё появился шанс как бы косвенно воплотить в реальность свою несбывшуюся мечту стать олимпийской чемпионкой!
        Заниматься Тане нравилось. Но не потому, что она особенно полюбила гимнастику… Её тренером была Лилия Кристофоровна, белокурая молодая женщина с приятной улыбкой и заразительным смехом. К ней же ходила Танина подруга Женя. Скорее всего, они подружились благодаря их общему секрету. Дело в том, что Лилия Кристофоровна была прекрасным человеком. Тем не менее, именно это мешало ей быть таким же тренером. Своих подопечных она щадила, в связи с чем для них с Женей гимнастика была не изматывающим трудом, а развлечением.
        Когда Тане исполнилось восемь лет, на её семью обрушилась беда: мама потеряла мужа, а Таня – отца. У него была весьма рискованная работа, и он погиб. Для мамы утрата стала настоящим ударом. И первый год после трагедии она пережила лишь в силу чувства ответственности за дочь.
        Таня была уверена, что мама запретит ей заниматься гимнастикой: это опасно. Однако, несмотря на произошедшее, она, наоборот, как-то чуть ли не болезненно поддерживала дочку на выбранной стезе. Скорее всего, так проявлялась её забота. Занятия Таню буквально окрыляли. Безусловно, мама переживала из-за возможных последствий тренировок, но не могла лишить дочь того, что дарило ей много положительных эмоций в столь тяжёлый период жизни.
На следующий день после того, как семья отметила годовщину смерти, Лилия Кристофоровна неожиданно уволилась. С того момента у Тани с Женей был новый тренер: Виктор Рудольфович, тиран, которого все боялись, а за спиной называли монстром. Жизнь резко изменилась: ею стала гимнастика.
  Женя не продержалась и месяца. Она умоляла Таню бросить, но та только и твердила: «Нет! Мне нравится! Нравится! Нравится!» В итоге, они разругались и с тех пор больше не общались.
Когда Таня вспомнила последний эпизод, лёгкость резко сменилась тяжестью. Но она шла не от мысли о невозможности вернуться в спорт. Дело было в другом: Таня словно очутилась в лабиринте, где искала ответ на вопрос, который только казался сложным. На самом деле, он был очень простым. Но где его найти? И как на него ответить?
«Стоп. Мама ведь так и не узнала правду о занятиях с Лилией Кристофорновной», – вдруг осознала Таня.
– Привет, – послышалось рядом.
– Привет. Ты спала? – не сразу отозвалась Таня.
– Да, – произнесла девушка. – Но недолго. Я вставала часа полтора назад. А ещё немного слышала то, что тебе сказала Эльвира Анатольевна. Сочувствую… Мне очень жаль.
Не зная, как отреагировать, Таня опустила глаза и чуть позже спросила:
– Как тебя зовут?
– Женя.
– Женя? Интересно…
– Что?
– Ничего… А я Таня.
– Редкое имя, – отметила Женя.
– Да нет.
– Ну… Не исключено, что у меня просто так складывалось. Не считая тебя, я за всю жизнь общалась только с одной Таней. Дружили с ней в детстве, – вяло проговорила Женя, немного повернув голову в сторону Тани.
– Надо же! А у меня в детстве была подруга, которую звали как тебя, представляешь? Кстати, Женя – тоже довольно редкое имя, – протараторила Таня и уже собиралась поинтересоваться тем, что с ней случилось, как вдруг увидела на правой щеке собеседницы знакомый шрам.
«Боже мой… И у Женьки был такой же», – произнесла она вслух, вспомнив, как однажды Женя поранилась битым стеклом, упав с велосипеда.
– Что?
– Женя! Как твоя фамилия?!
– Крючкова, – пребывая в недоумении, ответила она.
– Женя?! Женя Крючкова?! Что ж! Приятно познакомиться! Опять. Я – Таня Лихина! В детстве ты дружила со мной!
Это, действительно, была та самая Женя Крючкова, которая когда-то была подругой Тани Лихиной. И не так уж сильно она изменилась. Таня сразу бы поняла, что это она, если бы её голова не была перебинтована.
– Прости… У меня зрение не очень хорошее. Конечно, это ты, – мягко улыбаясь проговорила Женя, а затем добавила:
–  Жаль, что мы тогда так поссорились. Извини меня… Я чувствовала, что гимнастика тебе, на самом деле, не нужна. И ты зачем-то этому сопротивлялась. Но я заблуждалась. Гимнастика не просто для тебя важна. Она – твой воздух! И ты большая молодец, Танюх. Я неоднократно слышала о твоих достижениях.
И тут произошло нечто более, чем странное… Где-то, в самой глубине сознания Тани возникла ассоциация с болью в спине, из-за которой она потеряла самоконтроль. Из её глаз выкатились горячие слёзы, а с уст слетело: «Тебе не за что просить прощения… Ты была права. Гимнастика – это не моё».
Женя хотела спросить, почему Таня заплакала и по какой причине буквально обнулила то, чему посвящала всю себя в течение стольких лет. Однако не успела она сформулировать вопросы, как рядом словно прорвало водохранилище:
– Я дико хотела последовать твоему примеру! И отчаянно старалась убедить себя в том, что в гимнастике заключена моя миссия! Ты пыталась вернуть меня к самой себе! Вот почему я вела себя так агрессивно!
Минуту помолчав, Таня тихо продолжила:
– Как ты знаешь, я потеряла папу. Это была трагедия… Но самым страшным стало то, что мама осталась со мной одна! Помнишь Лилию Кристофоровну и наши весёлые занятия с ней?
– Такое не забудешь.
– Состояние мамы после ухода отца меня крайне беспокоило. Она судорожно придумывала себе дела… Искусственно отвлекала себя от адских переживаний. Она думала, что у меня было любимое дело. И это её утешало. Поэтому нашу с тобой тайну я не раскрыла. Так и продолжала изображать успешное нахождение себя.
  На секунду задумавшись, Таня тихо произнесла:
– Наверное, только через года два мама почувствовала себя лучше. Но ей, по-прежнему, было очень трудно. Время несколько заглушило боль от потери, но меня не покидало ощущение, что верный путь к восстановлению лежал через мои успехи. Мама гордилась мной. Глядя на мои победы, она как бы смотрела на себя в зеркало и понимала, что всё совсем не плохо. Когда мы вспомнили папу, мама часто повторяла: «Видишь, Антош?.. Мы справляемся. Не волнуйся за нас».
Снова помолчав, Таня обнаружила в своей душе ещё одну правду:
– А потом я вспомнила: мама рассказывала о своей мечте стать олимпийской чемпионкой. В моём пути было продолжение того, что у неё оборвалось. И меня грела эта мысль. Мама жила моими тренировками, выступлениями, победами... Иногда даже создавалось впечатление, словно я стала ею. И мне безумно хотелось, чтобы однажды она стояла с золотой медалью на глазах у всего мира.
Наступила тишина. Позднее Женя подняла глаза на Таню и осторожно подвела итог:
– Значит, ты жила не своей мечтой… Ты жила мечтой своей мамы.
– Да, – не сразу подтвердила Таня и добавила:
– Вот почему узнав о том, что с гимнастикой придётся закончить, я ощутила лёгкость. И надо же… Я ведь это понимала! А осознала только сейчас. Почему?
– Всё просто. Ты очень сильно любишь свою маму. Тебе было легче предать себя, чем не стремиться к тому, чтобы сделать её счастливой, – молниеносно ответила Женя, словно переживала подобное.
– Да! Но всё связанное с гимнастикой, может быть лишь плодом моей фантазии! После смерти папы мама не только не мечтала о том, чтобы я занималась гимнастикой, но и предпочла бы кардинально другое развитие моей судьбы. Она ни разу мне об этом не сказала. Но я чувствовала, что интуиция меня не подводит.
– Не осуждай себя. Да, этот момент ты упустила. Но у тебя было слишком много тревог, и не хватило опыта для того, чтобы быть способной на безошибочное прохождение этого труднейшего испытания, – уверенно проговорила Женя. Она снова удивила Таню проникновением в проблему, глубиной умозаключений, а также безукоризненностью приведённых доводов.
– Откуда ты всё это знаешь? Твои слова меня исцеляют, – воодушевленно произнесла она. И Женя поделилась с ней своей историей: 
        – Два года назад моя мама умерла, – неожиданно сказала она. – Я держалась, относительно, неплохо, а вот моя сестра… Помнишь её?
        – К… Конечно. Она часто забирала тебя из секции.
        – Да. Настя. Вчера вечером меня навещала и завтра приедет. Так вот до глубокой депрессии ей оставалось пара шагов. Но вдруг появился один парень Макар, в которого она сильно влюбилась. Причём, впервые в жизни.
        Он мне не нравился. Агрессивный. Подозрительный… Крайне недоверчивый. Во взгляде было даже нечто бандитское. При этом я была убеждена, что и Настя, на самом деле, привирает себе относительно его ангельской сущности. Но эта влюблённость очень помогала ей в борьбе со своим состоянием, поэтому разоблачить безупречный образ я не могла. Так и жили в иллюзии.
        Макар, однозначно, чувствовал моё истинное отношение к нему. Наверное, остерегался того, что ищу повод вывести его на чистую воду. Накал нарастал… И я стала бояться его как преступника.
        Намечался День рождения Настя. За неделю до события стояло жуткое пекло. Чтобы найти достойный подарок я обошла бесчисленное количество магазинов, но, к сожалению, ничего подходящего не нашла.
        Последним пунктом моего маршрута был торговый центр. И там, на третьем этаже я встретила Макара. Он разговаривал с каким-то бородатым мужчиной в отделе, где изготавливали дубликаты ключей.
        Я собиралась проскочить мимо, но было поздно. Заметив меня, он спрятал что-то в карман и сухо простился со своим собеседником. Знаешь, обычно Макар маскировался улыбочкой… Но тогда не было и намёка на неё. Подойдя ко мне вплотную, он сказал: «Я не во восторге от того, как ты на меня сейчас смотришь».
        Мой взгляд, действительно, был недобрым. В любом другом случае, меня атаковал бы страх, но ощущение впустую потраченного времени, усталость, к тому же плохое самочувствие из-за жары на миг вернули мою честность. И вместо того, чтобы инстинктивно войти в привычную роль дурочки, у которой все хорошие, я ляпнула какую-то колкость… Это последнее воспоминание до того, как попала сюда.
        Не помню, что именно я тогда вякнула, но оно было язвительным. Возможно за ядовитой фразочкой в стиле «А как бы ты хотел, чтобы смотрели на тебя-злоумышленника?» последовала ещё одна… В общем, я сама спровоцировала его раскрыть карты. Он вышел из себя и, по словам свидетелей, толкнул меня. Я упала с лестницы… Сильно ударилась головой, отключилась. Вдобавок сломала запястье. 
Таня слушала Женю и узнавала себя. Теперь она понимала, почему рассказала ей о случившемся. Их ситуации имели много общего. Видимо, Таня предчувствовала, что Женя поймёт её как никто другой, поэтому и поведала ей о случившемся. 
        Пострадавшие ещё долго беседовали. Захватывающие рассказы сменились философскими рассуждениями. Как это ни парадоксально, но думая только о близком человеке, они его и вынудили страдать. А если бы решили свои проблемы вовремя, то и у него хотя бы было меньше проблем – вот каков был главный вывод.
        Несмотря на всё сказанное и услышанное Таня думала, что, когда приедет мама, начнётся «вторая волна». Однако всё было иначе. Посоветовавшись с Женей, она сочла правильным умолчать о подробностях этой запутанной истории, поскольку они могли обречь маму на чувство вины… На угрызение совести, которое, вероятно, возникло бы из-за осознания слабости, фактически обязавшей дочь жить её жизнью.
        – Танечка, ты только не реши, что тебе придётся уж совсем распрощаться с гимнастикой. Можно заниматься любительски. Мы с тобой… – начала говорить мама. И тут Таню охватило чувство, схожее тому, которое она испытала вскоре после ухода в мир иной её отца: мама снова затаила своё правдивое желание: в душе она хотела, чтобы Таня забыла о гимнастике. Но на сей раз их желания совпадали. Впрочем, они совпадали и тогда, но в то время Таня не смогла позволить себе искренность даже наедине с собой.
        – Нет, мам, – перебила она её. – Я не хочу больше заниматься гимнастикой. Ни профессионально, ни любительски… Никак. Мне что-то, слушай, надоело. В мире столько всего интересного! Глаза разбегаются! Найду для себя другое занятие. Менее опасное. Например, увлекусь музыкой! В детстве меня манила скрипка? А ещё нравилось смотреть, как папа играет на гитаре! Помнишь?
        – Да… – не сразу отозвалась мама, словно не могла поверить в услышанное. Когда Таня произнесла «менее опасное», на её губах промелькнула блаженная улыбка. Она не дала ей волю, но всё же Таня успела понять, что теперь мама радовалась по-настоящему.
        – Скрипка, гитара… Струны – те же брусья, мам! Так что нужно просто перестроиться, – с восторгом в голосе добавила Таня, и её светлые глаза заблестели. Захотелось ещё подмигнуть, но неумеренный оптимизм был способен посеять в истерзанной душе ненужные сомнения.
        Они с Таней жили в другом городе, поэтому мама должна была уехать. И поскольку её ждала работа, она не имела возможности навещать дочку часто. Однако в палате был не чужой человек, а Женя, которая за какие-то несколько часов стала для Тани чуть ли не сестрой. К тому же, Жене позвонила Настя и, узнав об обстоятельствах, пообещала позаботиться о них обеих.
        Обычно расставания Тани с мамой не были тёплыми, так как носили беспокойный характер. Но теперь они простились с лёгким сердцем, и это было чудесно.
        К вечеру Таня с Женей так развеселились, что даже получили замечание от медсестры. Они стремительно шли на поправку, и вскоре были выписаны.
        Да, за свой альтруизм Таня с Женей заплатили сполна. Однако, принеся большие жертвы, они приобрели великий дар редкой дружбы, а также бесценный опыт. Теперь Таня с Женей жили во благо не только душе ближнего, но и во благо своей собственной: продолжали думать о других, но не забывали про себя. Оказалось, к этому не так уж и сложно привыкнуть… Важен правильный настрой: если трудоголик отнесётся к отдыху, как к части работы, всё станет гораздо проще.