Гербарий зоолога и поэта

Кто б ни был ты, к кому дойдет
Стихов моих аккорд, -
Когда придет твой черный год,
Спокоен будь  и тверд.

Николай Холодковский

   Знаете ли вы, читатель, кто такой Николай Холодковский? Скорее всего,  нет. Но если вас спросить кто такой Фауст, ответ будет иной, хотя Гёте вы, скорее всего,    проходили в школе, правда,  не в подлиннике.  А между тем почти сто лет мы читаем перевод «Фауста» на русский язык, сделанный Холодковским,  и уже полвека все спорят, что перевод Пастернака лучше. Холодковский переводил классику почти со всех европейских языков, потому что свободно владел ими с детства. Так может он переводчик? Но вот на моей заветной книжной полке стоит учебник зоологии, предназначенный  для курсантов Военно-медицинской академии. Как я  мог не купить такую книгу  в букинисте, ведь мы тогда изучали зоологи в кружке во Дворце пионеров!? Год издания 1918. Значит и в гражданскую войну зоологию считали важной наукой. А кроме того Холодковский был профессором зоологии в университете, в Лесном институте, на Бестужевских высших  женских курсах. Так может быть Холодковский ученый? Но вот после его смерти его коллеги издали томик его стихотворений. Так может Холодковский поэт?

   Как ни странно,  в Серебряном веке не было пропасти между наукой и искусством. Традиция, идущая от Гёте. Если бы Гёте не был натуралистом, он бы не написал «Фауста». Поэт Андрей Белый окончил естественное отделение университета и всегда с благодарностью вспоминал ее профессоров. Врач Иван Трояновский написал великолепные книги об орхидеях и создавал не только их гибриды, но и общество эстетики. А Холодковский был не только переводчиком, зоологом и поэтом, но и ботаником, иначе как объяснить, что главный ботаник начала прошлого века, создатель Ботанического общества Бородин издал книгу Холодковского «Гербарий моей дочери»?!

Зачем человеку растения? Неужели только для того, чтобы есть и лечиться? Холодковский считал, что они нужны для духовного развития. Тридцать лет от рождения дочери  до своей смерти он сочинял стихи о растениях и посвящал их своей Наталье. Нет, не стихи о садовых розах и лилиях, стихи о самых простых, а иногда  и непростых растениях скромной северной флоры. В предисловии к своему учебнику Холодковский перечисляет признаки , присущие животным и с удивлением замечает, что они часто применимы и к растениям. Почему? Да потому что они живые!  А для писателя живые и воздух и вода и, конечно,  слова.  Увы,  в последнее время мы забываем, что жизнь величайшая ценность, нас пытаются убедить, что смерть не менее ценна. Когда поэт пишет о растении,  он видит в нем свою жизнь, жизнь своей возлюбленной и жизнь своей страны.


   Некоторые критика считают,  что стихи его слишком абстрактны, умозрительны, нравоучительны, в них нет высоких поэтических образов. Судить вам, читатель.
Листая «Гербарий», я, конечно,  сразу искал стихи об орхидеях. И  были строки  о венерином башмачке, что царствует в нашей природе. Были стихи о крошечных, никому не известных травках, затерявшихся среди осоки на болотах и, конечно,  об орхидеях со страниц школьного учебника ятрышниках, или кукушкиных слезках

Как будто вниз от стебелька
Отходит белая рука,
Раздвинув пальчики пошире,
Которых три или четыре.
Ну, словом, над землей краса,
В земле же прямо чудеса!

Вполне ботаническое описание ятрышника и образ скольжения красоты в землю, чтобы там затаиться и возродиться весной.
Холодковский знал не только немецкий, но и греческий и латинский язык и кончно уже в гимназии буквально купался в античной поэзии, в таком античном духе, а не обязательном для некоторых критиков  народном,  он и воспринимал скупую северную флору.

Какой-то Марье и Ивану
Ты почему-то посвящен –
Но кто латыни обучён,
Тот посвятит тебя Сильвану.
Силван  был римский бог лесной,
Среди богов судьбы избранник,
Он жил в лесах, как ты, марьянник,
И наслаждался тишиной.

Со школьных лет мы знаем, что  папоротник не цветет, а размножается спорами. Но находятся чудаки и отправляются в два часа ночи в лесные дебри, идут и не оглядываются. Что они ищут? Сундук с золотом?

В цветке фантазии народной
Сокрыто истины зерно:
Природы тайной благородной
Владеть не каждому дано.

А дальше может быть действительно нравоучительно

Природа тайнами богата,
Мудрец, раскрыть их не сули,
Что ядовито для Сократа,
То лишь питательно для тли.
А помните «приют убогого чухонца», у Пушкина?  На болотах видел я пушицу не раз, но только мастер флоропоэтики мог  так воспринимать  прибалтийскую природу.

Их вид так хил, стебли так тонки –
Они глядят как сквозь плетень
Белоголовые  девчонки
Убогих финских деревень

А могли бы вы, читатель, вырвавшись весной из тесной квартиры на солнечную поляну, вырвать заодно все первоцветы, золотые ключики, примулы?  Холодковский, как и  и все поэты сто лет назад сделал бы это запросто.

Когда же я его срываю
Во дни весенней красоты
Я весь от счастья замираю –
Совсем, Наташенька, как ты

Что там цветок! Павел Флоренский привозил веной первоцветы в телегах и украшал все комнаты. Но вот из сталинского соловецкого  ГУЛАГа, перед смертью, великий наш философ, ученый и писатель  не забывал воспитывать маленького  сына и советовал прочитать «Гербарий»

    Некоторые считают, что с «Гербарием» можно ходит как с путеводителем в мире растений по лесам и лугам. Может быть. Но с таким же основанием «Гербарий» можно считать путеводителем в мир русой поэзии Серебряного века и в мир неизведанной пока страны, что зовется «флоропоэтика». .
Через сто лет после смерти Холодковского в его родной Военно-медицинской академии вспоминали поэта, его дочь Наталью, бессменного библиотекаря академии,  и ее Гербарий. В зале тихо  звучала музыка начала века, звучали стихи поэта, а вдоль стен всплывали из полутьмы картины с главными героями его стихов, местными растениями, созданными прибалтийской  художницей. И медленно ходили от картины к картине стройные молодые курсанты в военной форме. О чем они думали? О смерти? Нет о жизни, которая кипела когда-то в Серебряном веке русской поэзии. Но это была другая Россия, и, может быть,  другая Россия еще будет.