Настенная памятка или Песни о Будде

    
       Настенная  памятка или песни о Будде, увиденном в замочную скважину 


     Если бы Пушкина спросили, в чем он видит основную разницу между Буддой и Иисусом, наш первый поэт, с его гениальным даром в двух словах выразить суть проблемы, вероятно ответил бы так : поскольку их религиозные творения несовместимы и еще по причине невозможности людей судить о том, что есть истина, приходится лишь сказать, что первый и великий создал эпическую по жанру религию, а второй и не менее великий сотворил уже религию драматическую.
     И больше бы, пожалуй, наш гений лаконизма ничего не сказал. И был бы, как всегда, прав, потому что все можно в этом сложном и тонком деле оспорить, но только не вышепроизнесенную максиму.
     А дальше, памятуя об этом странном вступлении, смысл которого выявится вполне в конце нашего этюда, я вам как русскому верующему человеку, желающему на одном дыхании постичь существенную разницу между родным вам православием и чуждым вам католичеством – ибо никак не может смириться русская душа с переходом своих людей в чужую религию – советую обязательно посетить одну замечательную базилику в мюнхенском Швабинге.
     Она строилась три года и к концу позапрошлого века украсила крошечную площадь Кайзера, что находится практически в самом центре студенческого Мюнхена. Базилика эта из красного кирпича. Над центральным входом в нишах статуи Христа и двух его главных апостолов. Поверх трехугольный золоченый фронтон, так напоминающий венецианские соборы. Благородной простоты интерьер украшают статуи двенадцати апостолов, по шесть с каждой стороны. Между ними мрачно-возвышенные картины на евангельские сюжеты.
     Вообще, это соединение живописи и скульптуры в католических церквах мне лично очень близко. Но как оно чуждо оформлению церквей православных! Самое же главное отличие между ними состоит, как мне кажется, в окнах. В католических храмах они громадные и высокие и сквозь них видны деревья и небо. В наших же православных церквах окна сведены на нет, дабы начисто отсечь воздействие внешнего мира. Плюс еще иконы, свечи и возвышенная потусторонность службы у православных, разительно непохожие на мягкий и округлый компромисс – где только можно – мира сего и мира иного у католиков.
     По сути две религии, точно так же между собой несовместимых, как несовместимы национальные ментальности, их создавшие. И можно ли одновременно принимать то и другое? Ведь это уже не только искусство, но и самовыражение чего-то такого, что действительно принуждает человека к последнему и окончательному выбору. А история только подтверждает его бескомпромиссность.
     Моя любимая швабинговская базилика названа в честь Урсулы : одной из оригинальнейших, загадочнейших и прекраснейших католических женщин-святых. Но что мне больше всего запомнилось в этой церкви, так это то обстоятельство, что в пятницу 22 ноября 1996 года здесь во время службы умерла некая Иоганна Лахнер. Ей было 94 года. Она не пропустила здесь, кажется, ни единого богослужения. Всегда сидела на последней скамье около среднего прохода. Открывала и закрывала главные входные двери. Собирала пожертвования и несла чашу с вином во время таинства евхаристии.
     Одним словом, по мере сил и возможностей участвовала во внутренней жизни базилики. Также и для нее это была любимая церковь в Мюнхене. И даже единственная, поскольку, по всей видимости, в другие она не ходила. Знавшие ее люди рассказывали, что она никогда не имела страха перед смертью, потому что чувствовала себя всегда в ладони божьей. Она мечтала умереть во время богослужения. И эта мечта ее чудесным образом исполнилась.
    А узнал я все это, прочитав памятную табличку, посвященную Иоганне Лахнер. Табличка эта находится внутри базилики, недалеко от входа. И вот это трогательное проявление уважения и благодарности со стороны католической церкви по сути к простой прихожанке, эта тихая и скромная демонстрация живой связи паствы и пастырей и это напоминание о том, как легко и просто, всего лишь одним легким завершающим штрихом жизнь обыкновенная и обыденная преображается в жизнь удивительную и неподражаемую, – все это вместе вызывает в моей душе ощущение просветленной грусти.
     Причем просветленность идет от всего вышеописанного. А вот грусть – от сознания, что подобная табличка в православной церкви немыслима и невозможна по определению. И неземная возвышенность одного – то есть православного – церковного мировоззрения на фоне другого, гораздо более приземленного и даже в сердцевине своей как бы сугубо человеческого – то есть католического, – она никоим образом не убеждает меня в истинности первого или неистинности второго.
Нет, она лишь в который раз подтверждает мое давнее и исконное убеждение, что истина имеет сугубо художественную, жанровую природу. Но люди все-таки отдают предпочтение той или иной. Они просто не могут иначе. Потому что без какого-либо предпочтения нет жизни.
     Мое предпочтение сопряжено, однако, с некоторыми угрызениями совести : я как русский человек опять совершил крошечное предательство. Любишь католичество и Европу? Но тогда зачем ты родился на русской земле? Еле слышное оправдание : затем, что люблю русский язык и русских женщин. А вот русскую историю и даже культуру гораздо меньше. Так что вовремя эмигрировав, я как бы решил проблему квадратуры круга.
     В самом деле : я говорю на русском языке и рядом со мной русская женщина. Но если я и зайду в церковь, то это будет готический храм. Если вздумаю послушать музыку, то это будет Бах. А если возьму в руки книгу, то это будут скорее всего Стивенон и Конан-Дойл. Нет, какая все-таки гармония бывает иногда в мире!
     И в качестве потскриптум. Человеческая биография тоже склоняется к тому или иному жанру. У одних это рассказ. У других роман. Третьи проживают жизнь, схожую с драмой или даже трагедией. Бывает жизнь, похожая на эпопею. Или, наоборот, на лирическое стихотворение.
     А вот биографию Иоганны Лахнер я отнес бы к сравнительно редкому жанру стихотворения в прозе. Почему? И сам не знаю. Интуиция.
     Впрочем, даже если я ошибаюсь, вопрос стоит ребром : равноправны ли с эстетической точки зрения жанры? Если да, то нет принципиальной разницы между великими и малыми мира сего, а есть лишь разница между героями главными и второстепенными.