Гимн, 8 часть

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Это был чудесный день, наш первый день в лесу.
Мы проснулись, когда солнечный луч упал на наше лицо. Мы хотели вскочить на ноги, как приходилось прыгать каждое утро в нашей жизни, но вдруг вспомнили, что ни один колокол не звонил и нигде не звонил. Мы легли на спину, раскинули руки и посмотрели на небо. Листья с серебристыми краями дрожали и колыхались, словно река зелени и огня, протекающая высоко над нами.
Мы не хотели двигаться. Мы вдруг подумали, что можем лежать так сколько угодно, и громко рассмеялись при этой мысли. Мы также могли подняться, побежать, прыгнуть или снова упасть. Мы думали, что это были мысли без смысла, но прежде чем мы это осознали, наше тело поднялось одним прыжком. Наши руки вытягивались сами по себе, а наше тело кружилось и кружилось, пока не подняло ветер, который зашелестел в листве кустов. Затем наши руки ухватились за ветку и забросили нас высоко на дерево, не имея никакой цели, кроме чуда познания силы нашего тела. Ветка сломалась под нами, и мы упали на мох, мягкий, как подушка. Потом наше тело, потеряв всякий смысл, снова и снова каталось по мху, по сухим листьям, по тунике, по волосам, по лицу. И мы услышали вдруг, что смеемся, смеемся громко, смеемся, как будто в нас не осталось сил, кроме смеха.
Потом мы взяли нашу стеклянную коробку и пошли дальше в лес. Мы шли, разрезая ветки, и казалось, что мы плывем по морю листьев, а кусты, как волны, вздымаются, падают и вздымаются вокруг нас и взбрасывают свои зеленые брызги высоко к верхушкам деревьев. Деревья расступались перед нами, призывая нас вперед. Лес как будто приветствовал нас. Мы шли, не думая, не заботясь, ничего не чувствуя, кроме песни нашего тела.
Мы остановились, когда почувствовали голод. Мы видели птиц на ветвях деревьев и улетающих из-под наших шагов. Мы взяли камень и пустили его, как стрелу, в птицу. Он упал перед нами. Мы разожгли костер, приготовили птицу и съели ее, и ни одна еда не была для нас вкуснее. И мы вдруг подумали, что большое удовлетворение можно найти в пище, в которой мы нуждаемся и которую получаем своими руками. И нам хотелось снова и поскорее проголодаться, чтобы снова познать эту странную новую гордость в еде.
Потом мы пошли дальше. И мы подошли к ручью, который блестел полосой стекла между деревьями. Он лежал так тихо, что мы не видели воды, а только прорезь в земле, в которой деревья росли вниз, кверху, а на дне лежало небо. Мы встали на колени у ручья и наклонились, чтобы попить. А потом мы остановились. Ибо в синеве неба под нами мы впервые увидели собственное лицо.
Мы сидели неподвижно и затаили дыхание. Ибо наше лицо и наше тело были прекрасны. Наше лицо было не похоже на лица наших братьев, ибо мы не испытывали жалости, глядя на него. Наше тело не было похоже на тела наших братьев, потому что наши конечности были прямыми, тонкими, твердыми и сильными. И мы думали, что можем доверять этому существу, которое смотрело на нас из ручья, и что нам нечего бояться этого существа.
Мы шли, пока не зашло солнце. Когда среди деревьев собрались тени, мы остановились в лощине между корнями, где и будем спать сегодня ночью. И вдруг впервые за этот день мы вспомнили, что мы Проклятые. Мы вспомнили это и посмеялись.
Мы пишем это на бумаге, которую мы спрятали в нашей тунике вместе с исписанными страницами, которые мы принесли для Всемирного Совета Ученых, но так и не отдали им. Нам есть о чем поговорить с собой, и мы надеемся, что в грядущие дни найдем для этого слова. Теперь мы не можем говорить, потому что мы не можем понять.