Упартый. Часть 3, гл. 1

Начало см. http://proza.ru/2022/11/26/623
Предыдущая часть см.http://proza.ru/2023/02/24/1137

               Старик опустил набранный текст вниз экрана, долго смотрел на фотографию мальчиков и Аллы на заставке.  Вдруг захотелось удалить всё написанное: выделить, нажать «delete»… Есть в жизни то, что можно хранить только в сердце…
               Некстати навалилась тяжесть. Показалось, что прежде такой и не испытывал. Прижало к стулу, на котором сидел – рукой не шевельнуть, ноги ослабли, не подняться… Кажется, только голова ещё продолжала работать…
Какая беспокойная штука эта память. Даже перейти на диван сил нет, а в голове каруселью крутятся слова песни, вновь и вновь повторяясь:

                «А я лягу-прылягу
                Край гасцінца старога…»

               Как точно каждое слово легло… Что же там дальше?
 
                «Галавой на пагорак,
                На высокі курган,
                А стамлёныя рукі
                Вольна ўшыркі раскіну,
                А нагамі ў даліну –
                Хай накрые туман…»*

               Такие строчки небо посылает поэтам, словно благословение их труда...

               Последний раз они встретились у входа в Дом книги «Светоч». Седовласый, в плаще нараспашку, представительно-красивый, поэт пребывал в хорошем настроении:
               – Станислав Владимирович, рад приветствовать. Неужто на презентацию моей новой книжицы собрался? Припозднился, дорогой, всё закончилось.
               Петровский смутился: он давно не был мальчишкой-аспирантом, но пиетет к живым классикам сохранил. Не признаваться же небожителю, что в магазин заглянул в поисках контурных карт. Жорик, руководствуясь необъяснимыми принципами, категорически отказывался раскрашивать контурные карты, изрисовав все страницы в них кораблями. Учительница географии говорила, что признаёт право ученика на принципы, но у неё – свои принципы, и в соответствии с ними, больше тройки по географии Георгию не видать. Какое дело классику до проблем с географией?
               – Понимаю, понимаю, – глаза поэта смеялись. – Напомни, как твоих пацанов зовут?
               Достал из дипломата книгу, пристроившись на стоящей рядом лавочке, подписал: «Выдатным хлопцам, Дзмітрыю і Георгію з пажаданнем вялікай, шчаслівай дарогі ў жыцці».

               Стас был растроган, мальчишки особого восторга не выразили: они были в том возрасте, когда кажется, что все дороги – счастливые и по-другому быть не может.


               Старик вздохнул: дороги, дороги… Есть ли в жизни такая, на которой лишь счастье? Обязательно попадутся рытвины, ухабы… А идти надо.

               В десятом классе Димка стал похож на оголённый провод: вспыхивал, раздражался из-за любой мелочи, кричал на брата, отворачивался и уходил, когда отец пытался поговорить... А перед новогодними каникулами подошёл:
               – Дай слово, что скажешь правду.
               Стас засмеялся:
               – Тебе лет пять было, когда ты уже требовал с меня такое обещание. Тогда тебя интересовало, есть ли на самом деле Дед Мороз. Помнишь?
               – Не помню, – отрезал Димка. – Даёшь?
               – Да вроде и так никогда не врал тебе. Даю, конечно.
               – Я тебе не родной сын?
               Сказал, словно с разбега в ледяную воду прыгнул. В глазах страх, отчаяние…

               Стас протянул руки, чтобы обнять Димку, прижать к себе, но мальчик отпрянул. Почти крикнул:
               – Ответь!
               За семнадцать лет Стас ни разу не подумал, что будет делать, если Димка задаст этот вопрос. Растерянно пожал плечами:
               – Давай сядем.
               Опустился на софу, прогнав собаку: дворовой пёс на старости лет полюбил удобства, предпочитая спать на тёплом и мягком. Потянул Димку за руку, чтобы присел рядом, но тот вывернулся, встал напротив, взъерошенный, сердитый. Стас вздохнул:
               – Раз спрашиваешь, значит, знаешь. Я забирал тебя из роддома. Наверное, для тебя это значит не слишком много, а для меня – всё. Ты мой, – Стас выделил последнее слово, – сын. Ну, а биологически… Да, у тебя был другой отец.
               – Есть, – исправил Димка. – Бабушка его нашла. У него бизнес в Америке, Европе. Говорит, может отправить меня учиться за границу. Только надо подтянуть английский. Позанимаешься со мной? Я могу платить, он прислал деньги.

               Даже сейчас, спустя столько лет, Старик помнил боль, которая пронзила тогда голову, грудь. Постарался сдержаться, не застонать, чтобы не напугать сына. Ответил спокойно:
               – Думаю, деньги тебе и самому пригодятся.


               Поезд в город дождей и цветущих акаций уходил ночью. Одетый во всё новое, фирменное, Димка с непривычки поёживался и почему-то изображал из себя Янковского в роли Мюнхгаузена.
               – Приедешь к бабушке, сразу позвони.
               – Не то, – страдальчески морщился Димка.
               – Будут нужны деньги, сообщи, вышлю.
               – Не то!
               – Дим, ты возвращайся быстрее, – Жорику очень хотелось заплакать, и он старательно отворачивался, только всё время вытирал рукавом нос.
               – Не то! – сердито бросил Димка и, протянув проводнице билет, поторопился занять своё место.

               – Пап, а что «то»? – растерянно спросил Жорик.
               – Не знаю, сынок. Думаю, Дима и сам этого не знает. Просто ему так легче уезжать от нас. А ты – не грусти, он вернётся.
               Стас обнял младшего сына, и они пошли пешком домой. Транспорт уже не ходил, а на такси денег не было.


               Димка не вернулся. Десятый класс он заканчивал в престижной и дорогой частной школе, окружённый кучей репетиторов, а потом уехал учиться в Чикаго. Молодость не любит писать письма, мобильника у Стаса не было, да и восемь часов разницы во времени свели общение к минимуму, оставив в качестве посредника Ирину Аркадьевну, которая с гордостью пересказывала всё, что узнавала об успехах внука.

               Спустя почти три года, когда Дима уже учился на втором курсе университета, пришло письмо. Сын писал, что всё у него хорошо. Вот только бабушка месяц назад упала, сломала ногу, а он никак не может бросить «здесь всё» и ухаживать за ней. Просить деньги у Андрея – не хочется, тот такие сантименты не одобряет. Заканчивалось письмо фразой: «Пап, может, ты что-нибудь придумаешь?» Стас отметил про себя и «папу», и то, что Димка назвал отца просто по имени…
               Оплачивать сиделку в другом городе, в другом государстве возможности не было. Стас с Жориком, несмотря на возражения Ирины Аркадьевны, перевезли её к себе.

*Нил Гилевич. Переводчик, литературовед, фольклорист, Народный поэт Беларуси.
 "А я лягу-прилягу
  У дороженьки старой...»
 
 "Головою на взгорье,
  На высокий курган,
  Утомленные руки
  Широко я раскину,
  А ногами в долину –
  Пусть накроет туман...»
                Перевод Анны Дудки


Продолжение см. http://proza.ru/2023/03/07/453