Василий Верещагин. Часть третья

Мать возмущалась: «Как не стыдно?
Блеск эполет — везде почёт.
Досадно, горько мне, обидно —
Лишь рисование влечёт!

Ты будешь в блузе затрапезной,
Никто не пустит на порог.
Вороной белой, не помпезной,
Нужда крута — в бараний рог!

Как человек второго сорта,
Заказов можно годы ждать.
Любой богач: «Какого чёрта?!»
Семье своей Что сможешь дать?

В гостиные тебя не пустят,
Суров художников удел.
Над ними часто в свете шутят,
Бедны, ничтожны, не у дел.

А эполеты — лучший пропуск,
Войдёшь в блестящий званый круг.
В свет высший звание, как допуск.
Подумай, сын, решай, мой друг...»

Но верен Верещагин чувству,
Не сбить художника с пути.
Есть притяжение к искусству?
Так надо по стезе идти.

Натура цельная, живая,
Другая линия ведёт.
Под кистью образ оживает,
Талант великий расцветёт. 

Грудные боли — сам придумал.
Ушёл с военной службы прочь.
Чин прапорщика — пусть не умно,
Есть живопись... и мать, и дочь.

«Ей посвящаю годы жизни,
Иного ныне нет пути.
Я не подвержен укоризне,
Другой дороги не найти!»

Воспринимал душою краски,
Тонка художника душа.
Палитра — лучшая подсказка,
Доверился не согреша.

Мундир был снят, сюртук отныне.
Студент науки изучал.
Был дома он иль на чужбине,
Одна лишь живопись — причал.

Но нет наставника — ужасно!
Не встретил Мастера пока.
Вёл долго поиски — напрасно,
Но холст украсила рука.

В искусство путь давно намечен.
Фон Кауфман* призвал к себе.
Тот понял: Господом отмечен,
Воспринимал, как дар судьбе.

Примечание:
*Туркестанский генерал-губернатор
Константин фон Кауфман.