Странный матч Ласкер-Капабланка в 1921 году

     Общеизвестно, что в 1921 году состоялся матч на первенство мира по шахматам между чемпионом мира Ласкером и претендентом на этом звание Капабланкой; также общеизвестно, что этот матч был выигран Капабланкой, в результате чего он стал третьим чемпионом мира. Однако документальные источники по истории матча, а также профессиональный анализ сыгранных в этом матче шахматных партий свидетельствуют о том, что стереотипное мнение об этом событии не соответствует действительности.

     Переговоры с Ласкером о матче на первенство мира Капабланка начал в 1911 году, сразу после своей триумфальной победы на турнире в Сан-Себастьяно. Были согласованы отдельные позиции предстоящей встречи, но вскоре Ласкер прервал диалог, посчитав одно из употреблённых в переписке выражений Капабланки некорректным. Примирение произошло на Международном турнире в Петербурге в 1914 году, но вскоре началась Первая мировая война.

     По окончании войны Ласкер, как человек, всю жизнь зарабатывавший деньги исключительно игрой в шахматы, испытывал серьёзные финансовые трудности. Доходами шахматных маэстро той эпохи были: гонорары за участие в шахматных соревнованиях, призы победителям и призы за лучшие партии, гонорары за лекции, книги, статьи, репортажи и заметки, а также за проведение сеансов одновременной игры. Понятно, что в 1914-1920 годах поступления из этих источников максимально сократились, а послевоенная инфляция в Германии, гражданином которой был Ласкер, обесценила все имевшиеся сбережения.

     История переговоров Ласкера и Капабланки была непростой, нередко выплёскивалась в публичное пространство, и общая её картина с большим трудом складывается в единое целое.
    
     Позиция Ласкера в общих чертах была сформулирована им в вышедшей после матча книге «Мой матч с Капабланкой»:
     «Я был готов играть матч с любым претендентом, лишь бы только шахматный мир пожелал видеть этот матч, и готов был подтвердить это желание не только словами, но и жертвами со своей стороны. Я отнюдь, конечно, не желал быть объектом эксплуатации. Мне угрожала участь шахматистов, которые либо умирали с голоду, как Кизерицкий, Цукерторт, Мэкензи, либо, подобно Пильсбери и Стейницу, попадали на общественное призрение и, опустившиеся, в душевном расстройстве, кончали свою жизнь в больнице. Я готов был отдать моё искусство и мысль шахматному миру, и тем оживить его, содействуя развитию игры, но я требовал, чтобы он взял на себя ответственность за это и нёс её до конца.
     До сего времени шахматный мир слишком легко относился к своим обязанностям. Так как никто не нёс никакой личной ответственности за их выполнение, то среди шахматистов установилось мнение, что таких обязанностей вообще не существует. Когда какой-нибудь юный талантливый игрок возносится до небес, не удивительно, что он отдаётся игре и видит в том своё призвание. Это очень нравится шахматному миру. Выступление, хотя бы Морфи, Пильсбери или Харузека, вносит новые краски и настроения в шахматную жизнь, а молодой человек находит удовлетворение в лести и похвалах. Но позже, когда он становится зависимым от шахмат, некуда уже обращаться, и быстро наступают нищета и разочарование. И это лежит на совести шахматного мира».

     Позиция Капабланки была следующей: он хотел стать чемпионом мира, его претензии на это звание, как выдающегося шахматного маэстро, были вполне обоснованы,  и только он, единственный из всех возможных претендентов на это звание, представитель состоятельной кубинской семьи и гражданин страны, называемой «американской сахарницей» за фактически полную подконтрольность США, мог найти спонсоров предстоящего матча.

     Бесспорные факты переговоров таковы:
     1. В июне 1920 года Ласкер отказался от звания чемпиона мира в пользу Капабланки и письменно известил его об этом.
     2. В августе 1920 Ласкер договорился с Капабланкой сыграть матч в Гаване из двадцати четырёх партий за гонорар в размере одиннадцати тысяч долларов (три тысячи долларов –  немедленно по получении согласия играть матч, четыре тысячи – в начале матча и остальные четыре тысячи – в конце матча).
     В окончательный текст соглашения Ласкер внёс следующий пункт: «Я, д-р Эм. Ласкер, удостоверяю свою позицию в отношении титула. Сеньор Капабланка является чемпионом мира. Тем не менее, если шахматные друзья в Гаване подтверждают своё предложение, я буду играть свой последний матч за шахматное первенство мира на основе вышеуказанных условий». В свою очередь Капабланка обнародовал заявление, начинавшееся так: «В случае, если матч с д-ром Ласкером состоится, и я сохраню звание чемпиона…».
     3. В конце 1920 года Ласкер получил необходимые финансовые гарантии и назначил дату начала матча на 10 марта 1921 года. Фактически матч начался 15 марта 1921 года.

     До матча в Гаване Ласкер и Капабланка сыграли между собой три партии на упоминавшемся уже Международном турнире в Петербурге в 1914 году: одну выиграл Ласкер и две закончились вничью. В итоговой турнирной таблице Ласкер был на первом месте, Капабланка – на втором.

     В матче в Гаване было сыграно четырнадцать партий: пятая, десятая, одиннадцатая и четырнадцатая принесли победу Капабланке, остальные закончились вничью. 
     В пятой партии Ласкер на сорок пятом ходу, в ничейной позиции, допускает элементарный грубый просмотр. 
     В десятой партии, после невразумительных семнадцатого, двадцать седьмого и тридцать второго ходов Ласкера Капабланка получает подавляющую позицию, которую с блеском выигрывает.
     В одиннадцатой партии необъяснимые ошибки Ласкера на сорок первом и сорок третьем ходах позволили Капабланке эффектно завершить партию.
     В четырнадцатой партии Ласкер в перспективной позиции после серии бесцельных ходов совершает серьёзнейшую ошибку, которую Капабланка технично и красиво трансформирует в победу.
 
     После четырнадцатой партии Ласкер не стал доигрывать оставшиеся десять партий, а сдал матч, сославшись не физическую невозможность северянину вести достойную борьбу в полутропическом климате Гаваны, усилив свою позицию консультациями с местным эскулапом, но неоднократно и многословно оговаривая при этом, что не только его, Ласкера, физическое и духовное истощение явились причиной его поражения, но и глубоко-логичная и даже временами совершенная игра Капабланки.

      Шахматный мир воспринял результат матча Ласкер-Капабланка насторожено, с неприятным осознанием, что на всеобщее обозрение были выставлены внешние проявления некого действия, сердцевина которого спрятана за подобающими случаю словами.
    
     Вот что писал Романовский П.А. во вступительной статье «Драматический эпизод на острове Куба» к книге Ласкера «Мой матч с Капабланкой», изданной в 1925 году:
     «Бессмертная борьба началась, и начало её совсем не предвещало ещё того глубоко-драматического исхода, перед фактом которого неожиданно очутился весь шахматный мир. Противники шли проторенными путями классической испанской партии и первые четыре схватки, исполненные осторожности и хладнокровия, нащупыванием друг друга – окончились безрезультатно. Затем победил Капабланка, победил неожиданно, ибо в самый последний момент Ласкер имел возможность избежать поражения. И не самый факт последнего, а характер его сразу придал дальнейшей борьбе драматический оттенок. Просмотров у подлинного Ласкера в этой борьбе быть не могло, и, если Ласкер «просмотрел», это значит случилось «нечто», что оказалось сильнее могущественнейшей шахматной воли. Ещё несколько безрезультатных сражений, красивейшее сопротивление мощного духа блестящей технике и знанию, и затем… катастрофа.
     Та страшная катастрофа, которая разражается тем сильнее, чем сильнее было противодействие ей, чем дальше и большем количестве накапливались обстоятельства, её создававшие, её вызвавшие. Исход борьбы окутался в тёмные драматические тона. Полное ослабление физических сил – с одной стороны, и та же могучая, молодая сокрушающая сила с другой. Сопротивление сделалось бесполезным, оно угрожало ненужным, полным, ничем не оправдываемым унижением побеждённого, и борьба была прекращена, и подлинная человеческая драма развернулась перед всем шахматным миром. Немногие знали истинную причину поражения Ласкера, ещё меньше догадывались о них».
(Ласкер Эм. «Мой матч с Капабланкой». «Наука и школа», Л., 1925, стр. 4-5)

     А вот что можно прочитать в книге Эйве М. и Принс Л. «Баловень Каиссы: Х.Р. Капабланка (1888-1942)»:
     «Матч игрался в апреле-мае 1921 года в Гаване и после 14 партий, при счёте +4–0=10 в пользу Капабланки, был сдан Ласкером. Достойно сожаления, что Капабланка, по масштабу своего дарования прирождённый чемпион мира, не завоевал титул иным, если уместно так выразиться, более убедительным способом. 
     Уже предыстория матча была такова, что к его началу спортивный накал, которым должны сопровождаться соревнования на мировое первенство, по существу, отсутствовал. Отсюда ясно видно, как мало приятного в ситуации, когда высший титул ставится в зависимость от частных переговоров, в которых свою роль играют личные интересы. 
     Что касается того, как протекал сам матч, то Ласкер разочаровал шахматный мир во всех отношениях. Часто он разыгрывал дебют слабо, а позицию оценивал не всегда с нужной точностью. Но главное – обладатель титула, в полную противоположность всеобщим ожиданиям, сделал множество грубых ошибок».
(Эйве М., Принс Л. «Баловень Каиссы: Х.Р. Капабланка (1888-1942)». «Физкультура и спорт», М., 1990, стр. 62)

     Хотя Эйве и Принс называют Ласкера обладателем титула чемпиона мира, но это всего лишь дань традиции, тем более что их книга посвящена творчеству Капабланки. И тем не менее они считают необходимым оговорить: «Достойно сожаления, что Капабланка <…> не завоевал титул иным, если уместно так выразиться, более убедительным способом».

     Было общепризнанно, что Ласкер играл в этом матче так плохо, как никогда раньше: техника его была слаба, он допускал несвойственные ему ошибки, а оружия психологического метода, главного оружия непобедимого Ласкера, как будто никогда и не существовало.
     Ласкер в матче с Капабланкой был абсолютно не похож на известного своей чрезвычайной «непробиваемостью» Ласкера, о шахматной стратегии которого так образно сказал Рети:
     «При нынешнем совершенстве шахматной техники спокойная, корректная игра почти неизбежно приводит к ничьей. Чтобы избежать этого, Ласкер теоретически ошибочными ходами устремляется на край бездны. Он сам нависает над пропастью, в то время как его противник ещё стоит на твёрдой почве. Однако благодаря своей подавляющей силе умудряется, удержавшись сам, сбросить противника в бездну. Таким-то образом одерживает он победы, которых на ровном пути, то есть при корректной игре, мог бы не добиться».

     Другими словами: Ласкер привык играть в сложных, имеющих большие шансы быть проигранными, позициях. Более того, это был его конёк – направлять на шахматной доске игру в область миражей, из которых, как правило, только он мог найти верную дорогу благодаря своей фантазии, находчивости и филигранной технике. И только единственный раз в его шахматной карьере ничего подобного не присутствовало в его игре – на матче в Гаване в 1921 году. Здесь он даже и не пытался вести присущую ему виртуозную интеллектуальную борьбу в шахматах, без которой Ласкер – не Ласкер.

     Многое говорилось и было написано и в то время, и в последующее о том, что Ласкер, мол, был растренирован, то есть не готов к шахматной борьбе. Но факты шахматной биографии Ласкера не согласуются с этой версией. 

     После матч-реванша со Стейницем, закончившимся в январе 1897 года, следующим шахматным соревнованием, в котором участвовал Ласкер, был Международный турнир в Лондоне (начался в мае 1899 года), практически через два с половиной года – и никакой растренированности Ласкера не наблюдалось: Ласкер взял первое место.
     После Международного турнира в Кембридж-Спрингсе, закончившемся в мае 1904 года, следующим шахматным соревнованием, в котором участвовал Ласкер, был турнир в Трентон-Фэлсе (июнь 1906 года), через два с лишним года – и опять никакой растренированности: Ласкер на первом месте.
     После матча с Яновским, закончившимся в декабре 1910 года, следующим шахматным соревнованием, в котором участвовал Ласкер, был Международный турнир в Петербурге (апрель 1914 года), через четыре (!) года – и снова никакой растренированности: Ласкер на первом месте.
     После матча с Капабланкой, закончившемся в апреле 1921 года, следующим шахматным соревнованием, в котором участвовал Ласкер, был Международный турнир В Остраве Моравской (июль 1923 года), через два с лишним года – и опять же никакой растренированности: Ласкер на первом месте.

     И не таким уж большим, по меркам Ласкера, был перерыв в его шахматной практике перед матчем с Капабланкой, чтобы можно было говорить о растренированности: после Международного турнира в Петербурге (апрель 1914 года) Ласкер в ноябре-декабре 1916 года (через два с половиной года) сыграл матч из шести партий с Таррашем, выиграв его (+5=1), а в сентябре-октябре 1918 года (практически через два года после матча с Таррашем) сыграл в турнире в Берлине (в два круга с Рубинштейном, Шлехтером и Таррашем), заняв первое место. И после этого турнира до матча с Капабланкой оставалось два с половиной года – совершенно обычный для Ласкера перерыв в шахматных соревнованиях.

     В книге «Мой матч с Капабланкой» Ласкер в качестве основной причины своих многочисленных ошибок в игре называет полутропический климат Гаваны и жаркое южное солнце. А вот что пишет и публикует в журнале «Бритиш чесс мэгезин» Капабланка сразу после выхода в свет книги Ласкера «Мой матч с Капабланкой»:

     «Чтобы правильно судить о дальнейшем, надо иметь в виду, что в прежние годы д-р Ласкер уже дважды посещал Гавану: он выступал в Гаванском шахматном клубе. Так что он отлично был знаком с местным климатом. Во всяком случае, тот не стал для него полной неожиданностью. В своём письме от 11 апреля, после проигрыша 10-й партии, д-р Ласкер жалуется на солнце. Партии игрались по ночам между 9 вечера и часом ночи, и солнце заходило за два часа до начала партии! Если в течение дня солнце беспокоило его, всё, что от него требовалось, это оставаться дома и отдыхать, спокойно дожидаясь вечера, когда можно выйти на улицу.
     В своём письме от 18 апреля он жалуется уже не только на солнце, но и на жару. Он утверждает, что в полдень температура в тени достигала 32 градусов по Цельсию. Какое богатое воображение! Такая температура бывает на Кубе только в середине лета, в августе, самом жарком месяце года. Он говорит о 29 градусах по ночам и свежем северном ветре. Абсурд! Когда на Кубе дует северный ветер, в это время года по ночам температура не поднимается выше 20 градусов, и чаще она меньше 20. В таких случаях ощущаешь прохладу. Мне вспоминается, что дважды мы закрывали окна, поскольку воздух становился слишком холодным, он же утверждает нечто прямо противоположное. Хочу заметить, что я вовсе не привычен к жаркой погоде, как думает большинство, я её не переношу. Два лета, которые я провёл на Кубе (после 1904 года), сделали меня совершенно больным. Б;льшую часть моей жизни я провёл в очень холодном климате, и мне он подходит, в то время как от жары я страдаю. А правда в том, что климатические условия матча были идеальными для игры
     <…>
     Относительно его болезни я, не будучи доктором медицины, сказать ничего не могу. Но мне известно, что через два-три дня после окончания матча д-р Ласкер отплыл в Европу в отличном расположении духа и выглядел при этом очень хорошо, совсем не похожим на того больного человека, которого можно было бы себе вообразить по прочтении его книги». 

     Ласкер в своей послематчевой книге неоднократно отдаёт должное игре Капабланки. Но ведь сильные и слабые стороны игры Капабланки не были загадкой для Ласкера задолго до матча в Гаване. Ещё в 1914 году, до начала Международного турнира в Петербурге Ласкер высказывался в печати:

     «Капабланка исключительный по силе игрок. В игре Капабланки чувствуется воля, твердая воля к победе, а такая твердая воля обладает творческой силой. Он верно и точно рассчитывает, и он усвоил умение, которое стоит выше простого расчета и граничит с интуицией.
     Но в его стиле обнаруживается один совершенно неискоренимый недостаток. Капабланка в жизни хороший спортсмен и плохой мыслитель. В его игре одинаково резко бросаются в глаза то же достоинство и тот же недостаток. В его стиле незаметно ни следа общего, скажем философского, понимания положений на шахматной доске. Различие то же, что между фотографом и художником... Если бы шахматы исчерпывались расчетом, то превзойти Капабланку было бы невозможно... Но поскольку древняя шахматная игра сохранила жизнеспособность, то, очевидно, в ней имеется и умозрительное содержание. И тогда Капабланку можно и даже очень нетрудно превзойти».

     Получается, что Ласкер в 1914 году в Петербурге имел полное представление о Капабланке-шахматисте и выиграл у него одну партию при двух ничьих, а в 1921 году в Гаване забыл, как надо выигрывать у Капабланки и проиграл ему четыре партии при десяти ничьих!
     Но тогда получается, что мы говорим о двух разных Ласкерах…

     История последующих после матча в Гаване турнирных единоборств за шахматной доской Ласкера с Капабланкой убедительно подтверждает, что Ласкер образца 1921 года – ненастоящий Ласкер.
   
     Впервые после Гаваны Ласкер и Капабланка встретились на Международном турнире в Нью-Йорке в 1924 году и сыграли между собой две партии: одну вничью и одну выиграл Капабланка, победа которого была отмечена призом за красоту игры. Тем не менее победителем турнира стал Ласкер, а Капабланка занял второе место.

     Мировая пресса сразу же отметила, что первая тройка призёров в Нью-Йорке полностью совпадает с первой тройкой призёров Международного турнира в Петербурге в 1914 году: первое место – Ласкер, второе – Капабланка, третье – Алехин.
     Вот что написал Гораций Бигело во вступительной статье «Впечатления зрителя» к сборнику партий турнира с комментариями Алехина:
     «Ласкер в свои 55 лет всё ещё является первым турнирным бойцом в мире. Можно даже сказать, что он играет ещё более смело, чем раньше, и что богатство его идей лишь увеличилось. Современная школа, перефразируя Юлия Цезаря, «пришла, увидела и проиграла»!
      Победа Ласкера была очень популярна. Его многочисленные друзья в Соединённых Штатах преисполнились гордости, хотя успех экс-чемпиона не так уж неожидан, ибо в конце концов нужно признать: Ласкер остаётся Ласкером».

     То, что «Впечатления зрители», были, конечно же, достаточно распространённым, если не сказать – общепринятым мнением по результатам турнира, подтверждается данным Капабланкой сразу по окончании турнира для журнала «Америкэн чесс бюллетин» следующим интервью, в котором явно просматривается его желание хоть как-то, даже посредством явно не соответствующих действительности заявлений, нивелировать значение победы Ласкера в турнире:

     «Я сильно разочарован результатами турнира. Я думал, что кто-нибудь из молодых шахматистов выдержит сравнение с классом игры старого маэстро. Тогда я с удовлетворением дал бы ему возможность выиграть звание чемпиона мира или нашёл бы возможность самоустраниться без урона для шахмат. Победа Ласкера заставила меня изменить своё намерение. Если бы я отказался от звания чемпиона мира, оно опять досталось бы Ласкеру, что нежелательно. Итак, я должен оставаться на своём посту.
     Не думаю, что сам Ласкер сколько-нибудь сомневается в моём превосходстве над ним. После борьбы в Гаване исход турнира в Нью-Йорке ни у кого не мог породить сомнений на этот счёт. Во время турнира я был в таком плохом состоянии, что удивляюсь, что мне удалось занять второе место. Тем не менее в личной встрече я Ласкера победил.
     Я убеждён, что и во втором матче Ласкер сыграл бы не лучше, чем в Гаване. Я искренне убеждён, что в Гаване Ласкер играл лучше, чем в Нью-Йорке, и что он взял первый приз главным образом потому, что молодые маэстро играли ниже своей силы».
    
     В следующий раз Ласкер с Капабланкой встретились на Первом международном турнире в Москве в 1925 году и сыграли между собой вничью. Ласкер по итогам турнира занял второе место, Капабланка – третье. Первым был Боголюбов.
     В одном из турнирных сборников можно было прочитать достаточно язвительный комментарий складывающейся из турнира в турнир ситуации: «Ласкер, опередивший Капабланку в Нью-Йорке и Москве, остаётся всё же лишь экс-чемпионом мира, в то время как сам Капабланка доказал, что его права на звание чемпиона мира остаются такими же, как и до турнира». Некоторые острословы даже стали называть Ласкера «турнирным чемпионом мира».
     Во время турнира его организаторы предложили устроить матч-реванш Ласкер-Капабланка в 1926 году. Тартаковер в обозрении для «Шахматного листка» писал: «Восторг, вызванный величием духа 57-летнего Ласкера, настолько велик, что уже поговаривают об организации в Москве матча-реванша, который Капабланка согласен играть в начале 1927 года».
     Но Ласкер не проявил никакой заинтересованности в матч-реванше.

     В 1927 году Ласкер не получил приглашение на Международный турнир в Нью-Йорке.      Есть все основания полагать, что Капабланка не захотел видеть среди участников турнира соперника, постоянно опережающего его в итоговой турнирной таблице.
     Подбор кандидатур выразительно охарактеризовал Алехин в своей книге «Международный шахматный турнир в Нью-Йорке 1927»: «Никто из приглашённых в Нью-Йорк европейских конкурентов Капабланки никогда не выигрывал у него ни одной партии».
     Первое место на этом турнире занял Капабланка.

     Ласкер, не получив приглашения, посчитал себя оскорблённым и принял решение больше не принимать участия в шахматных соревнованиях. Девять лет не выступал он на шахматной арене и занимался тем же, чем и до того в свободное от шахмат время: исследованием философских и математических проблем, игрой в бридж, изданием книг по психологии игр как разновидности борьбы индивидуумов.  Единственный раз приобщился он к официальному шахматному миру в 1929 году в качестве главного арбитра матча на первенство мира Алехин-Боголюбов. 

     В самом конце 1927 года, проиграв Алехину матч на первенство мира, Капабланка в статье «Моё поражение» посчитал необходимым высказаться в том числе и о своём противоборстве с Ласкером:
     «Хочу отметить один любопытный психологический момент, характерный для моих партий с Ласкером. Его качества бойца, его настрой всегда играть на победу – даже в позициях, которые стратегически не обещают ему больше ничьей, – раздражают меня с шахматной точки зрения и тем заставляют прилагать больше усилий за доской. В подобных обстоятельствах мой боевой дух укрепляется, и, поскольку я превосхожу немецкого маэстро в некоторых отношениях, мне удаётся переигрывать его в навязанной им борьбе».

     Сам собой напрашивается вопрос-ответ: разве эта, высказанная совершенно не к месту, публичная декларация Капабланки о его превосходстве над Ласкером, не является свидетельством того, что и через шесть с половиной лет после окончания матча в Гаване, Капабланка считает необходимым убеждать шахматный мир в закономерности его итога?   

     В середине 30-х годов Ласкеру пришлось вернуться в большие шахматы.
     После прихода Гитлера к власти в Германии он в 1933 году с женой переезжает на постоянное место жительства в Великобританию, в первой половине 1936 года – в СССР, а во второй половине 1937 года – в США.
     На Международном турнире в Цюрихе в 1934 году Ласкер занимает пятое место, Капабланка в этом турнире не выступал. На первом месте – Алехин, которому наконец-то удалось впервые выиграть у Ласкера, о котором он на банкете после окончания турнира сказал тёплые и многозначительные слова, мгновенно облетевшие весь шахматный мир: «Ласкер был моим учителем, и без него я не мог бы стать тем, кем я стал. Идея шахматного искусства немыслима без Эмануила Ласкера…»
     «Лебединой песней» могучего турнирного противостояния Ласкера Капабланке стало участие Ласкера во Втором международном шахматном турнире в Москве в 1935 году: первое место у Ботвинника, Ласкер на третьем месте, Капабланка на четвёртом. При этом Ласкер выиграл у Капабланки партию, признанную лучшей в турнире.

     И только в 1936 году Капабланке удалось дважды взять места в турнирах выше Ласкера.
     На Третьем международном турнире в Москве Ласкер с Капабланкой сыграли две партии: одну вничью и одну выиграл Капабланка. Капабланка – на первом месте, Ласкер – на шестом.
     На Международном турнире в Ноттингеме Ласкер с Капабланкой сыграли вничью. Капабланка – на втором месте, Ласкер – на седьмом. На первом месте – Ботвинник.
     Больше в международных турнирах Ласкер не выступал.
     Судя по всему, в 1936 году, через 15 лет после матча в Гаване, стареющий маэстро почувствовал реальный упадок своей шахматной силы.

     Итого: до матча в Гаване Ласкер с Капабланкой сыграли три партии: одну выиграл Ласкер и две закончились вничью; после матча в Гаване Ласкер с Капабланкой сыграли семь партий: одну выиграл Ласкер, две – Капабланка, и четыре партии завершились вничью. Всего Ласкер с Капабланкой в 1914-1936 годах сыграли между собой десять турнирных партий, из которых две выиграл Ласкер, две – Капабланка, остальные – ничьи. А в матче в Гаване в 1921 году из четырнадцати партий Ласкер не выиграл ни одной, а проиграл четыре.
     Конечно же, ненастоящий Ласкер был в матче в Гаване в 1921 году!
    
     Ласкер, без каких-либо преувеличений, был одним из самых выдающихся шахматистов мира. Его эластичный шахматный стиль, позволяющий в каждой партии найти ключ к победе в зависимости от особенностей характера соперника и его шахматных предпочтений, до сих пор остаётся уникальным.
     «Символом веры» Ласкера-шахматиста можно считать заключительные слова лекции, прочитанной им 6 января 1936 года в Ленинграде по поводу матча Алехин-Эйве: «Жизненный путь шахматного мастера — это путь борца, жизнь со взлётами и падениями. В хорошие или плохие дни он одинаково должен уметь сохранять хорошее расположение духа и чувство юмора. Если ему удастся выйти из трудного положения путём напряжения всех сил, он может гордиться. Но если он выиграл без усилий, он ничего особенного не достиг, ему помогли обстоятельства или случай».
     Гениальным считают и Капабланку, что также не подвергается никакому сомнению. Его молниеносная безошибочная интуиция и чарующая техника игры позволяли создавать истинные шедевры шахматного искусства.

     Но матч Ласкер-Капабланка в Гаване в 1921 году был ненастоящим матчем на первенство мира между двумя выдающимися шахматистами. Это была инсценировка шахматной борьбы. Это была трагикомедия, которую вынужден был сыграть Ласкер, ещё в период своего чемпионства при каждом удобном случае подчёркивавший, что шахматы для него не более, чем побочное занятие, которое даёт ему возможность заниматься философией и математикой.

     Свой шахматный путь Ласкер начал, выступая «спарринг-партнёром» в кафе в Берлине, играя на ставку, выигрыш которой позволял ему поужинать или, если повезёт на протяжении нескольких дней, купить что-нибудь из одежды или обуви.
     И в конце своей жизни, живя в Нью-Йорке, Ласкер до последних дней был вынужден зарабатывать на жизнь сеансами одновременной игры, лекциями и даже участием в турнире…

     Честно говоря, не хотелось бы матч Ласкер-Капабланка в 1921 году признавать декорацией, маскирующей факт продажи звания чемпиона мира по шахматам, но из всего вышеизложенного невозможно сделать какой-либо другой вывод. Да и неоднократный отказ Ласкера от самой возможности матч-реванша с Капабланкой, необъяснимый с любой другой точки зрения – разве не является косвенным, но достаточно убедительным подтверждением этому?