одиноким предоставляется теплотрасса

Стоя перед турникетом, я наблюдал, как её ярко-желтая куртка спускается в кратер метрополитена. Когда из виду скрылся и капюшон, пошел обратно — домой. Обеззавтраканный, по дороге купил невкусную шаверму, которую ни разу не доел до свернутого на дне лаваша, и через три голодных укуса бросил истекающий жиром кулек в урну у лавочки. Бомж, сидевший с краю, встрепенулся борзым голубем, рванул к мусорке, порылся и, найдя надкусанную шавуху, снял с нее прилипший бычок, поклонился в знак благодарности. Повезло тебе, что я не в духе и капризен в уличной еде. От нечего делать я предложил ему сигарету, принятую воодушевленной щербатой улыбкой: «Угости, коль не шутишь, брат».
Бомж оказался отнюдь не старой руиной, а обрюзгшей пародией на древнегреческого атлета: заросшее лицо, усеянное змейками капилляров, сохранило классическую мужественность, явно раскаченная в спортзале грудная клетка бугрилась под грязной робой, а длинные тонкие пальцы оканчивались овалами черных ногтей. От него исходил отталкивающий запах пропитого достоинства и отсутствия личной гигиены.
— Вот, думаешь, я пью? Да? — поинтересовался он, почесывая торчавшую из-под воротника футболки грудь. — А почему я пью, знаешь?
— Нет. — Если честно, не очень-то и хотелось узнавать банальную трагедию в трех стадиях алкоголизма. Финал всегда одинаков — распад личности и печени. Спасибо, вдоволь насмотрелся.
— У тя баба есть?
— Ну есть, а что?
— А моей нет, больше нет. Бросила меня, курва тощая! Это щас я пьянь-рвань, ты не смотри так. Раньше-то, раньше — с руками любая оторвет, был мужик хоть куда: при деньгах, в очках, с хатой собственной, в Крым с бабой катался каждый отпуск…
Ой, заливает, прям по-Станиславскому, трагедия становится комедией положений.
— Не веришь? А ты поверь, брат: человек я был уввважаемый.
Можно еще сигарету? Какие-то легкие они у тебя, как для педерастов.
Я дал ему прикурить, сделав вид, что не услышал последней фразы. Бомж вытер рукавом соус с губы и глубоко затянулся.
— Благодарствую, сладкие сиги, конфеты прям. Изменяла она мне, прикинь? Уходила, а я отпустить не мог. Засела, как репей, в сердце — не выкинуть, гадину.
О, неожиданный сюжетный поворот — бомж-то с сюрпризом.
— Любил что ли? Или куколдничал? — полюбопытствовал я. — Извини за прямоту.
— Любил, ненавидел и без нее не мог. Пойду по магазинам, бывало, одеждой модной наберу, продуктов, какие с ней не пробовал даже, вина испанского, настоящего… Дома выложу покупки на стол, наряжусь перед зеркалом и хоть на стенку лезь — пустота, кричи в голосину — никто не услышит. Маялся я, маялся, да заболел. Она тогда нашла себе борова богатого да с ним за границу умотала. Как узнала, что болен я и серьезно — вмиг вертанулась. «Прости меня, швабру, люблю тебя, позволь помочь, с тобой всегда буду» — и все такое заныла. Принял я ее снова, стали жить, и хорошо жить: ласковая такая она, ни слова плохого не сказала, переживала, заботилась обо мне… Да так усердно заботилась, что фантастическим образом я вылечился. Ну, думал, жизнь началась счастливая. А баба моя возьми и ушла от меня к прощелыге какому-то. Встречались в городе пару раз: то счастливая с другом новым, то одна и грустная. Красивая, стерва. Съела сердце, не подавившись.
Понял я: никому не нужен больше, ни ей, ни сыну, ни другой, нормальной бабе, и мне никто, кроме нее, не нужен…
Докурив сигарету, он замолчал — видимо, ждал ответной реакции на свою исповедь. Не зная, что сказать, я промямлил:
— Ну и стоило губить единственную, спойлер: другой не будет, жизнь на женщину, которая тебя никогда не любила? Нашел бы получше, повернее… Неужели на ней свет клином сошелся? Смотри, сколько вокруг молодых, симпатичных девушек.
Он укоризненно посмотрел на меня — удивительный для бомжа взгляд.
— Ты, братан, по ходу, не любил ни разу, коль так рассуждаешь.
— Любил. И меня тоже бросали: больно, конечно, не спорю, казалось, что конец света… Но я не бухаю и не роюсь по помойкам, а встречаю любимую с работы, засыпаю с ней в обнимку, не представляя ни дня без нее.
Бомж улыбнулся и подмигнул:
— Когда она тебя бросит, приходи ко мне на теплотрассу.