Сижу, освещаемый сверху...

«Сижу, освещаемый сверху,
Я в комнате круглой моей.
Смотрю в штукатурное небо
На солнце в шестнадцать свечей…»
Комната моя не круглая,  как у Ходасевича, «солнце мое» - в 40 свечей. «Небо» - не «штукатурное», а из пенопласта… Но ощущение отъединенности от мира и, вместе с тем, родственности со всем живущим, со всем, происходящим на земле и не только на ней – сильное. Работаю над статьей о «Жизни Клима Самгина» (третьей на эту тему – по счету)…
За стеной слышу покашливание отца Вениамина. Он почти совсем пришел в себя. Сегодня с ним служим вечером... Скоро в коридоре за дверью раздадутся тяжелые шаги наместника: он ходит взад и вперед – делает разминку своих больных, пораженных диабетом ног… А потом - их  совместная трапеза за стеной в келье у отца Вениамина… Перед этим отец Вениамин спускается на кухню, берет там что-либо съестное на двоих и «накрывает стол» (утренняя общая трапеза – только для  трудников: монахи пьют чай в келье…).  Когда отца Вениамина привезли из больницы и он не мог еще «борзо» передвигаться, ходил на кухню  и накрывал стол сам наместник…
После утренней трапезы наместник обычно дает задания мужичкам из села Задушного, которые трудятся у нас и получают зарплату (это – единственное место, где они могут работать, не уезжая из своей деревни, хотя они и все время ворчат:  мало, мол платят – вспоминается мультфильм: «маловато будет»… ;  ).
Кошки тоже активные участники утреннего «действа»: «Эй. Что ты там жрешь – дай мне!» (Марк Твен). Вокруг отца Александра ошиваются несколько хвостатых фаворитов (остальных, по мере размножения, отвозят в Новосиль или на скотный двор). Он с ними ведет беседы с  особыми интонациями – распевая, увещевая, призывая…Затем опять ходит по коридору, тихо напевая себе под нос: «Ойся ты ойся, ты меня не бойся….» ; А бояться отца наместника следует. На вид весьма добродушный, он может любого  раскатать об асфальт… Вообще же он, особенно в дубленке, порою напоминает среднего размера медведя…
Через полчаса примерно должна появиться уборщица Галина, супруга казака Валентина, который выполняет у нас роль «прораба», поставленного над мужичками, а также мастера на все руки... Еще год назад корпус убирали по послушанию монахи (мне это тоже частенько доводилось делать), но последнее время сие творит Галина, которая весьма ответственна и строга: «Отец Александр! Что это такое? Ваши кошки опять наблевали перед дверью? А в углу на лестничной площадке насрали! Вонь такая – меня чуть саму не вырвало!» Наместник, который  обычно никогда и никому не позволяет такой фамильярности тут что-то в  ответ смущенно бормочет…» Я, ставший вчера невольно свидетелем сей  сцены,  говорю ему: «Самый строгий  народ на свете уборщицы…» Он (разводя руками): «И, главное -  крыть нечем!»
Ну да ладно, все это – лирика. Надо писать статью о Климе Самгине
«Кругом — освещенные тоже,
И стулья, и стол, и кровать.
Сижу — и в смущеньи не знаю,
Куда бы мне руки девать….»
Кстати, в качестве одного из прототипов Клима  писатель Дмитрий Быков рассматривает Ходасевича…