Сквозь толщу веков Глава 13

            Ратибор  закончил свой рассказ и обратился к Бейбуту.

          – Мне сказали, что моя жена и дочь теперь у тебя в услужении? Если это так, продай их мне! Назови свою цену, я отдам тебе все  сокровища, какие есть у меня,  только продай их мне! – взмолился он, встав на колени перед персом.

Бейбут был потрясён рассказом Ратибора и его самоотверженностью, но в ответ он только поник головой и горестно вздохнул.

          – О! Достопочтенный Ратибор, увы,  я не могу помочь тебе. Ибо ни одной из двух этих служанок нет теперь в моём дворце. Жена твоя, как не прискорбно, ещё прошлой весной умерла от укуса змеи, а дочь всего сорок  дней назад отправилась  в Италию  на корабле моего друга,  Лоренцо Морано, которого она теперь считает своим отцом.

 И он  поведал  русскому  богатырю о встрече маленькой Беневши  с  Лоренцо.  Ратибор, слушая Бейбута, не мог сдержаться  от стонов  и слёз, хотя крепился изо всех сил.
«Снова удача ускользает от меня. Чем же прогневил я силы небесные? Почему не могу я вернуть моих любушек?  Так и не увидел своей жёнушки любимой, своей несчастной лебёдушки, – сжав зубы, стонал Ратибор, – как жестока ко мне судьба!»

          – Чем могу я помочь тебе, русич? – спросил Бейбут.

          – Я немедленно отправлюсь в след каравану Марино. Не следует терять времени, когда, наконец-то, я нашёл следы дочери. А жена моя, любушка  Велиока, навсегда останется в этих песках, но будет жить вечно в моём сердце.

          – Ты покорил и моё сердце, о, достопочтенный Ратибор, своим мужеством, и я милостью Аллаха помогу тебе как можно скорее собрать караван в путь. А пока прошу тебя, оставайся в моём доме дорогим гостем.

Бейбут позвал слуг и приказал им, чтобы уже через несколько дней караван из десяти верблюдов был готов к дальнему пути.

          – Может быть, не будешь спешить. Ведь началась зима, а море очень опасно в это время года. Так говорил мой друг Лоренцо. Оставайся на зиму у меня.

          –  Ты забыл, уважаемый Бейбут эфенди: я опытный моряк и море не страшит меня ни летом, ни зимой, –  ответил Ратибор.


      … Ураганный, холодный ветер нёс Паолину  на тонкой дощатой  двери, точно на листке бумаги, сквозь льдистый туман всё дальше от корабля. Девочка покрылась льдом и закоченела. Она не чувствовала своего тела, не понимала что происходит.  Даже ужас, объявший её в начале адского полёта за несколько минут померк вместе с сознанием. Но в этот раз Бог решил явить людям одно из своих чудес. По воле судьбы дверь пролетела довольно большое расстояние с очень большой скоростью и упала прямо на …кромку берега какого-то острова, где ветром множество рыбацких сетей сбило в кучу.  Однако удар был страшным.
     Ветер вскоре утих, но ребёнок безжизненно лежал на рыбацких сетях, а разбитая,  злосчастная дверь разбилась и куски её валялись рядом. Тучи быстро развеялись, ласковые лучи солнца вновь осветили берег, на котором остались следы недавнего урагана.  Жители этого рыбацкого посёлка, уже знали, что такое «бора» и молились только о том, чтобы этот жгуче - холодный ветер как можно меньше причинил зла людям. А «бора» был неистов и за несколько часов  бед натворил немало.  С домишек рыбаков посрывало ветхие крыши и кто был беден, стал  ещё беднее. Многие рыбацкие  лодки и баркасы были искрошены в щепки о прибрежные скалы. Какие-то судёнышки и вовсе унесло в море, и надежда отыскать их была ничтожно мала, так как суда в море за короткое время  превращались в глыбы льда и тонули, став очень тяжёлыми. Местные рыбаки прятались в своих домишках из дерева, а саманные мазанки из камыша почти все разрушил «бора».
      С ужасом осматривали жители следы разрушений. Вместе с другими на берег вышел и рыбак Витторио Эспозито со старшими сыновьями Орсино и Луиджи. Их рыбацкая лодка сильно пострадала:  мачта сломана, в  днище зияли огромные дыры, а правый борт  разбило о  прибрежные камни.

          – Вот, дьявол! – выругался Витторио, – Такие убытки! Только этого не хватало!

 В семье Эспозито было шестеро детей. Все мальчики! Жена Витторио, замученная постоянной работой, на удивление была женщиной тихой и доброй, в отличие  от большинства итальянок, которые отличались характером  вздорным.  И только благодаря нраву Стефании жизнь этой большой семьи была достаточно спокойной и не совсем беспросветной. Витторио большую часть своего времени проводил в море, он  ловил рыбу, а Стефания занималась домашним хозяйством и починкой рыбацких сетей.
В тот день, когда на остров налетел «бора», домик  Эспозито уцелел, но, ветер повредил крышу, и большой ремонт требовался их рыбацкой лодке, легче было купить новую.  «Только где взять денег для её покупки? – думал Витторио, –  А каково другим?  У многих от лодок только щепки остались. У всех беда…»

          – Посмотрим, что сталось с сетями, – сказал Виторио сыновьям,  направляясь к большой серой куче, – хорошо ещё, что их не стащило в море. О, Мадонна! Да здесь ребёнок! – воскликнул он.

          – Да, отец, это маленькая девочка! Но, она без чувств и вся в крови. Жива ли она? – ответили сыновья.

          – Сбегайте за бабушкой Карлоттой, скорее!  Лекарку позовите! – приказал Витторио сыновьям, возбуждённо размахивая руками.

Старая лекарка, выслушав мальчишек, собрала в узелок свои снадобья и, опираясь на клюку, поковыляла на берег. В своих изношенных одеждах она была похожа на большую взъерошенную птицу.

          – Мамма мия! – воскликнула она, – Бедное дитя! Её принёс «бора». Это чудо! Она пока жива, но что будет дальше, только Мадонна знает. Она вся разбилась, сильно вымокла и промёрзла. Её надо бережно отнести в лачугу и согреть. Я дам ей отвар, что притупит боли, и её можно будет забрать в дом. А сейчас принесите мне побольше крепких палок.

Мальчишки притащили лекарке охапку больших щепок, валявшихся на берегу. Она выбрала несколько и привязала их к ногам и рукам девочки. Потом она достала полую камышинку и через крошечную воронку помаленьку стала заливать отвар девочке в рот. Эта процедура продолжалась довольно долго. За это время Луиджи сбегал домой и всё сообщил матери. Напоив девочку, лекарка распрямила свою больную спину и прокаркала, хриплым, старческим голосом:

          – Несите её ко мне, только медленно, я уже не могу  ходить быстро.

          – Уважаемая  синьора Карлотта, может, лучше понесём её к нам? Я смогу приглядывать за ней. А Вы иногда будете навещать нас, ведь у Вас в лачужке нет лишнего топчана, и кому-то из вас придётся спать на холодном, земляном полу,  а сейчас зима, – уговаривала лекарку Стефания.
 
          – Святая Розалинда! Что ты придумала, жена? – возмутился Витторио, но увидев нежный, умоляющий и радостный одновременно, взгляд Стефании, осёкся.

          – Эта девочка – подарок небес! Мы выходим её, и у нас будет дочка. Ты же знаешь, как я мечтаю о девочке, – заглядывала она в глаза мужа.

          – Ну, ладно, возьмём её к себе, – сдался Витторио на уговоры Стефании.

      …Больше двадцати дней Паолина металась в бреду, пылая жаром. Медленно выздоравливала. Болезнь то отступала, то вновь набрасывалась на неё. Казалось, вот сейчас она затихнет навсегда. Но снадобья лекарки и рыбный бульон делали своё дело и потихоньку девочка поправлялась. Всё это время Стефания усердно молилась в небольшой часовенке, стоящей недалеко от дома на возвышении, бегая туда каждую свободную минутку.  И молитвы её услышала  Мадонна.  Девочка, наконец, открыла глаза и тихо заговорила.  Она попросила пить.  Она ещё что-то пыталась сказать, только итальянских слов знала мало. Часто говорила на других языках,  которые вокруг неё не понимал никто.
Через тридцать дней или чуть больше лекарка отвязала палочки с ног и рук девочки и прощупала своими узловатыми пальцами всё её тело.
 
          – Как будто всё срослось, – проскрипела в раздумье она, – ещё немного и она будет совсем здорова.

Почти шестьдесят дней пролежала Паолина в постели. Все в семье Эспозито теперь знали, что девочка плыла на корабле с отцом в Венецию из далёкой незнакомой Персии. И что корабль был атакован бурей «бора».

          – Но, где же мой отец? – спрашивала она.

          – В тот день, когда мы нашли тебя на берегу, «бора» был особенно жесток, – рассказывала Стефания, – как он  свирепствовал!  Не видно было ни зги, корабли покрывались толстым слоем льда и тонули. Сколько их ушло на дно в тот день! Вероятно, утонул и тот корабль, на котором ты была, если он был далеко в море. Тебя никто не искал, значит, некому искать, – грустно закончила она.

Паолина горько плакала: снова она  осталась одна в незнакомой стране, и нет рядом никого из родных.

          – Не плачь, – утешала её Стефания, – ты станешь моей дочкой, и жить будешь с нами. Мы все будем любить тебя, вот увидишь.

Она гладила её  волосы и вытирала ей слёзки.  Паолина прекращала плакать и прижималась вздрагивающим тельцем к Стефании, она успокаивалась.  Окрепнув через некоторое время,  девочка  уже охотно помогала Стефании в домашних делах, стирке, приготовлении пищи на открытом огне и даже пыталась чинить сети. И с каждым днём всё лучше говорила по-итальянски.
      …Всё это время Марино, достигнув берегов Венеции, оплакивал бедную девочку. Матросы его судна дотошно расспрашивали членов других кораблей, не подбирал ли кто в море маленькую девочку после злого «бора». Но везде они видели только удивлённый взгляд и отрицательное покачивание головами.  По приказу Лоренцо они обследовали всё побережье Венецианской лагуны, но девочку так и не нашли. Никто и не подумал, что её могло закинуть так далеко и сейчас она лежит в горячке в рыбацкой хижине, что находится на одном из островов лагуны.  Спустя два месяца поиски прекратили, окончательно сочтя девочку погибшей.
 
      …А вскоре в Венецию прибыл Ратибор.  В первый же день по прибытии корабля, он отыскал  дом  Лоренцо Марино,  и застал того в глубокой печали. Услышав от Марино рассказ о гибели дочки,  Ратибор совсем отчаялся, и, не стесняясь рыдал.  Он рассказал Марино о  поисках  своей жены и дочери в течение нескольких лет.  И о своих рухнувших теперь мечтах и надеждах.
Лоренцо же поведал Ратибору  историю своей жизни,  Он  говорил о Беневше, как о солнечном лучике, который сверкнул ненадолго в его судьбе, в образе этой маленькой чужой девочки, неожиданно вошедшей в его мир и так же неожиданно покинувшей его. Даже толмач заливался слезами, помогая мужчинам общаться между собой.

          – Мне не на что больше надеяться и незачем здесь оставаться. Я поплыву на свою родину. Теперь я богат и смогу выкупить себя у боярина и снова стану вольным хлебопашцем или даже купцом русским. Может ещё и увидимся,– с грустью сказал  Ратибор Лоренцо на прощанье.

Мужчины крепко обнялись и расстались. Ратибор на своём корабле отправился по морю к берегам земли русской.
      Вернулся Ратибор сын Горыни в родную сторонушку.  Возликовало сердце русича, как родные берега завиднелись. Пал на колени, землю целует, воздухом вольным надышаться не может, а слёзы сами по щекам катятся.
  Корабль  хорошему капитану в наём отдал, сам с обозом в вотчину родную поехал, откупаться из неволи у боярина Фёдора Васильевича Воронца. В краях родных ещё зима властвует, покрывало снежное по полям раскинула, деревья, ёлки пушистые в серебре стоят. Захватило дух от красоты такой сказочной, слёзы радости из глаз брызнули. Сколько лет не видел дива этого, не дышал морозным воздухом. Боярин принял Ратибора приветливо, как узнал, что богат он стал. Пригласил в гридницу потолковать. Расспросил о его скитаниях, выслушал внимательно, удивляясь и восхищаясь его странствиями и знаниями языков. Долго беседа неспешная велась за столом обеденным с блюдами русскими и чашей доброго вина.
Одарил Ратибор боярина каменьями самоцветными и монетами золотыми, снова стал свободным.

          – Чем промышлять думаешь? Женишься али как?

          – Торговать буду. Корабль у меня имеется. Хочу дали морские бороздить, свыкся я с морем. Вот и буду товары по морю возить в разные страны. О женитьбе вовсе не думаю. Дважды не получилось и боле не хочу судьбу испытывать.

          – Корабль?! Ишь, ты! Ну, что же, доброе дело.  А чем торговать помышляешь?

          – Разве на Руси мало товаров добрых? Взять хоть мёд или пеньку для канатов корабельных и других надобностей, а меха наши: куница, горностай или соболь сибирский. Да мало ли, подумать надо о том. И оттуда, из стран чужедальних, многое русичам  приглянулось бы. Стёкла волшебные, ковры персидские, украшения для красавиц местных: кольца, серьги, монисто золотые да серебряные, опять жа ткани заморские, много диковинного в тех краях, красоты необычайной. Но прежде дом надобно поставить, чтобы было куда возвращаться.  Недалеко от моря хочу строиться. Завтра с рассветом в обратный путь отправлюсь. Охрана у меня надёжная, страшиться нечего.

      Всю весну, лето и осень строил свои хоромы Ратибор. Величавы получились те хоромы, в три уровня с крышею остроконечной, с резьбой по всему фасаду и потолками сводчатыми.  «Эх, кабы доченька по горенкам прошлась, подивилась. Так она, поди, и не такую красу видела во дворце у Бейбута.  Но мне и сего предостаточно. Жилище построил, теперь надобно за дело приниматься. Через несколько дней корабль из плаванья возвратится, срок  найма корабля  к концу идёт, – думал Ратибор, – а пока команду надо собрать, товары закупить, да побольше».
Пришёл корабль,  цел и невредим, хороший капитан на нём плавал, изучил его весь, следил за порядком и ремонт сделал вовремя, всё как договаривались. Хоть завтра отплывай! Сговорился Ратибор с капитаном о дальнейшей его службе на корабле, и стали они к новому плаванию готовиться. А у Ратибора уж полдела сделано. Вскорости и отплыли. Много путей по морским просторам прошёл Ратибор, стран повидал немало, успешно торговлю вёл. Не заплывал только в Венецию, не хотел сердце воспоминаниями тревожить. Не зажила ещё рана душевная.


Продолжение:... -  http://proza.ru/2023/03/27/149