Лунный пепел. 4

Предыдущая часть: http://proza.ru/2023/03/01/1844


   Именно сегодня каждого входящего покупателя Полина воспринимала нервозно. Работала она продавцом в сельпо. Любой магазин в посёлке – это не только бойкая торговля, но и передача информации как говорится "из рук в руки". Завмаг Тамара Семёновна умела держать нить разговора. Покупатели охотно делились новостями, а та, упаковывая их в свои домыслы, передавала дальше. Дусю в тех новостях не успевали хоронить, воскрешать, искать крамолу и проклятия. Среди новостей тихонько поползли слухи об аборте. Полина замерла.

- Поля, вы вроде дружны были с покойницей, -  Семёновна внимательно посмотрела на девушку, - не слышала чего?

Полина замотала головой и принялась перекладывать товар на витрине.

- Может и брешут. Девка-то молодая, незамужняя, полощи себе.

- Тамара Семёновна, а почему вы её покойницей называете, если она живая?

- Это не я называю, Поленька. Народ. Если он к какому слову прицелится, то всё! Чертополохом вцепится народное слово в человека – не отцепить!

Криво усмехнувшись, Полина даже порадовалась. Однако тревога не покидала её, вдруг Дуся расскажет всё?

Сегодня был третий день, как Алексей жил у Полины. Пришёл он пьяный, ввалился поговорить. Стянула с него сапоги, собрала на стол что было, бутылку вина поставила. Подругу помянуть. В то утро они оба не знали, что Дуся выжила.
Помянули. Алексей, не закусывая, плеснул себе ещё.

- Ты думаешь, я не замечал твоих масленых глаз? – Прищурился он. – Признайся, ты заставила Дуську аборт сделать?

- Ну, а коль замечал, - Полина встала из-за стола, поправила на плечах шаль и подошла к окну, - чего внимания не обращал? Не заставляла я её. Чокнутая она. Малахольная... Дуська твоя...

- Хм, - голова Алексея словно бодалась с кем, - Дуська моя – человек! - стукнул для убедительности кулаком по столу и как-то сразу сник.


    Полина еле дотащила его до кровати. Задёрнула шторки на окнах. Алексей что-то бормотал, грозился кому-то, размахивал руками, а затем уснул. Полина сидела рядом и не верила своему счастью: в её постели, хоть и вдрызг пьяный, лежал любимый. Не мучили её угрызения совести, если уж змее дан яд, то раскаяния змее не дано. Алексей так крепко спал, что не чувствовал, как раздевала его Поля и как смотрела на него.
Среди ночи попытался перевернуться на бок, но что-то мешало. Провёл рукой, пытаясь сбросить тяжесть с грудной клетки, как почувствовал под ладонью волосы и  девичье плечо.

- Дуньтымоядунь... - несвязанно прошептал, поглаживая и запуская ладонь под тонкую сорочку.

Почувствовав, что Алексей просыпается, девушка ещё сильнее прижалась к его груди, губами жаркими, истомленными ожиданием, потянулась сначала к его лицу, потом к телу.

- Дуньтымоядунь... - хмелея от неги, отвечал он на поцелуи, задирая подол сорочки и страстно сжимая в своих объятиях возникший образ Евдокии.
 
Не давая ему опомниться, наездницей гнала девушка своего трофейного жеребца, добытого в смертельном бою. Неистовый поход удовлетворения плоти отнял силы, каждый получил своё.

Алексей проснулся, когда утро уже передавало бразды правления дню. Поднимаясь с постели, обнаружил, что совершенно голый. Осмотрелся, не понимая ничего. В комнате никого не было, обернувшись простынёй, подошёл к окну, осторожно выглянул из-за шторки. Во дворе дома, на бельевой веревке, ветер трепал его одежду. Голова трещала. Графин с водой утолил жажду, а початая бутылка на время сняла головную боль. Но лишь на время. Патронами в обойму памяти влетали обрывки последних дней и выстрелами разрывали мозги.

Пли! Дуся убила его ребенка.
Пли! Дуси нет. Умерла.
Пли! Он же шёл вытряхнуть душу из подруги Дуси…
Пли! Дуся живая! Этой ночью она любила его так, как никогда в жизни.

Череду выстрелов в голове нарушил звук открывающейся двери. В комнату вошла Полина.

- Ты? – сжав голову руками, Алексей попятился назад, опускаясь на край кровати.

- Ты и я... - Полина приблизилась, опускаясь перед ним на колени. Оставив его одного в это утро, бегала она на работу отпроситься. Увидев лихорадочный блеск в глазах девушки, Семёновна решила, что та приболела.

- Отлежись денёк, Поля. Завтра выйдешь, – успев крикнуть вслед, - подруга-то  твоя живая! Выжила Дуся!

Эту весть Полина не принесла Алексею. Уткнувшись головой в его колени, говорила она о том, как любит его, что эту ночь не забудет вовек, что он волен поступать, как захочет, но жизнь её отныне принадлежит только ему.

И понял Алексей, что не он душу из Полины вытряхнул, а она целиком опустошила его, повиснув тяжелыми гирями на ногах.

Просохла его одежда, Полина погладила ему рубашку, но он никуда не ушёл. Поля понимала, что эта ночь может быть последней. Нужно ли говорить о том, какая это была ночь.

- Ой, Лёшенька, за прилавком стоять не смогу сегодня, так ноги дрожат, - поцеловав его утром, она положила ключ на стол, - если куда пойдёшь, положи под коврик.
 
И вот теперь, узнав все подробности о воскрешении Дуси, не находила себе места, вздрагивая при виде каждого, кто мог принести весть.



    Дуся едва оживала. Температура, державшаяся неделю под сорок, наконец-то стала спадать. Тяжелый кашель спровоцировал разрыв сосудов в брюшной полости, и кожа в области шва приняла синюшный оттенок. Образовавшиеся гематомы пришлось удалять. Василий Степанович извлек куски запекшейся крови, но шов сочился.   

Галина Ивановна в свободные минуты заходила в палату проведать свою крестницу, как она теперь её называла. Если слышала в коридоре, что кто-то говорит о покойнице, строго пресекала разговоры.

- Какая она вам покойница? Чтобы не слышала!

Бригада Евдокии регулярно наведывалась в больницу, но Василий Степанович велел пускать к больной только мать.

- Очень слаба ваша Дуся, - говорили шахтерам. Они оставляли гостинцы, понимая и так всё без слов. Санитарка тётя Маша отдавала гостинцы матери.

-  Дочь твоя ничего такого кушать пока не может, забери детишкам, им нужнее.
 
Со слезами на глазах мать забирала домой, говоря, что бригада им тоже помогает. Но санитарка стояла на своём:

- Ты же видишь, не в этом сейчас её сила. Забери, милая. Дуся своё потом нагонит. Василий Степанович её такими лекарствами да отварами лечит, а девчата наши специальный бульон варят, ты не беспокойся.
 

   Воевал за право Евдокии не быть покойницей и главврач. На партсобрании директор РМЦ товарищ Филимонов как бы невзначай спросил Петра Порфирьевича:

- Поговаривают, что твоя покойница нарушила постановление ЦИКа?

Пётр Порфирьевич приподнялся со своего места, упираясь руками в стол, весь подался вперёд, обводя тяжёлым взглядом всех присутствующих и по-мужицки запросто  резанул:

- Слышите, мужики? - обращаясь к товарищам по партии, - а может не будем под бабьими юбками правду искать? Есть посерьёзнее вопросы на повестке. У меня скоро восстание покойников будет, не морг, а развалюха! Столы нужны. Больницу расширять надо, детей некому лечить, специалисты нужны. Страна ждёт здоровую и сильную нацию.

Товарищи по партии вспомнили, что они мужики, поддержали главврача, а тот продолжил:

- Мы должны молодежь воспитывать, да! Но сами-то как себя ведём? Покойница, видишь ли! Да её так каждый сопляк называет. И как теперь человеку к нормальной жизни возвращаться, из района уезжать? А она шахтёрка! Потомственная!

- Прав ты, Пётр, прав, - дал заднюю Филимонов, - со столами для морга поможем, а то не ровен час и в самом деле... Восстаний нам тут только не хватало твоих покойников.



Продолжение:  http://proza.ru/2023/03/05/41