Дождь. Немножечко осекс е

Максим очнулся и обнаружил себя сидящим в салоне самолета. «Какой странный сон, - подумал он, -  словно я перенесся на машине времени в то лето и в ту осень. Словно заново пережил те приключения, но уже без горечи предательства… Интересно, живет ли еще на той даче Элла Курдюмова? И всё такая же – тощая, крашенная, с провалившимися щеками? Ей уже за пятьдесят! Наверное, стала желчной, неудовлетворённой грымзой. Не хотел бы я её встретить теперь! Но как же мое обещание любить только нежных, изысканных девушек? Не выполнено. Люси так же далека от нежности, как была далека от нее и незабвенная Элла.
Однако она все равно – подходящая партия. Сказал Максим. Он понял, что пора отбросить русскость. Стать настоящим американцем. И родившимся тут детям, никогда не читать Пушкина
- У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том. – Он вздохнул. - Здесь растут секвойи.
 
Самолет летел над океаном. Внизу, в темных и холодных водах, в бездонных пучинах Атлантики шла своя жизнь – жестокая и прекрасная, потому что в ней не было ни греха, ни предательства, а только следование естественным законам жизни.         
Рассвет он встретил уже в аэропорту города. Забрав на платной автостоянке свой автомобиль, он летел по утреннему шоссе на новеньком «Мерседесе» к своему  зеленому городку. Элегантная, отливающая безукоризненной полировкой, мощная машина неслась по гладкому автобану среди весенних лесов.  Полет, скорость, сумасшедшая гонка – все эти причуды требовались для смирения его бунтовавшего сердца. Сам того, не ожидая от себя,  он, едва вернувшись с бывшей родины, уже тосковал по ней и рвался назад. Там осталась самая лучшая в мире девушка, черт возьми!
Он резко затормозил, увидев на обочине шоссе голосующую девушку. Сердце сделало перебой. Ему показалось, что на дороге стоит Катя – волосы девушки полыхали в первых лучах рассветного солнца  живым костром, линялые голубые джинсики обтягивали аппетитную попку, пушистый свитерок подчеркивал соблазнительную грудь.
Девушка наклонилась над окошком и на ломанном английском попросила её подвезти. Максим испытал легкое разочарование, конечно, это была не Катя, да и как бы она могла здесь оказаться?  Но утренняя девушка была прелестна – шоколадные глаза  плюшевого медвежонка смотрели ясно и весело. Ему было по пути, и он кивнул на соседнее кресло. В дороге девушка рассказала, что приехала сюда из далекой Венесуэлы на заработки, нянчить двух  детишек из состоятельной семьи и изучить языки – английский и французский. Она сообщила, что мечтает закончить курсы и, вернувшись на родину, завести там свое дело -  открыть частный детский сад, в свои девятнадцать лет она уже вырастила двоих братьев и сестренку, но, главное, она любит детей. Очень ей не хватает хорошего образования.
- Это же самое главное? – Тревожно спросила она.
- Йетс! – Подтвердил Максим.
Облик девушки, её мелодично журчащая речь, волосы  своим рыжеватым отливом напоминавшие шерсть ирландского сеттера, обтянутая персикового цвета свитером  волнующая грудь, вызвали в Максиме желание. И эта первозданная свежесть. Удивительно, как под палящим солнцем ее страны удалось сохранить эту нежную прохладную кожу. Одной рукой он придерживал руль, а другой погладил её щеку. Как он и предполагал, щека оказалась ласковой и гладкой, как кожа яблока.
Девушка усмехнулась и положила его руку себе на грудь.
Максим затормозил.
- Выйдем. - Глухо сказал он, охваченный желанием. Катя, играя с ним в игры недоступности, сделала его отзывчивым на любую, самую мимолетную ласку, как чувствительный сейсмограф отзывчив на малейшие колебания земной коры.
В пахнущем весенними цветами лесу, он уложил её на подушку из веселого молодого мха. Приподняв свитерок, коснулся  напрягшихся грудей. Девушка призывно вздохнула и произнесла:
- Пятьдесят долларов, сэр.
Он немного отстранился и с досадой подумал: - «Проститутка. Но хоть не профессионалка, и на том спасибо. Подрабатывает на шоссе. – Однако осуждать девушку не стал. - Наверняка, в Венесуэле осталась большая голодная семья».
Поспешно сунув ей купюру, он содрал с девушки джинсы и яростно, без необязательных теперь ласк, вошел в неё.  К его удивлению, она вся истекла сладким любовным соком и застонала от подлинной страсти.  Сухой паек для утоления внезапно возникшего голода внезапно превратился в роскошный пир – она была тесная, узенькая и влажная.  Обжигающе горячая. Настолько, что он, с рычанием, как дикий зверь, как медведь гризли, извергся в неё.  Он увидел удивленно распахнутые шоколадные глаза девушки  и стон неутоленности: - Это – всё? 
Максим скатился на сизый мох. Он тяжело дышал, переживая острый до невозможности оргазм. – Хочешь получить удовольствие, плати. - С нежной насмешкой прошептал он.
Вдруг он почувствовал, как девушка снова пришла в движение, она нагнулась над ним и он замер, ощущая, как  губы прикоснулись к  его вялой  плоти и под её ловким язычком он начал расти и наливаться кровью. Он потянул девушку на себя и услышал шепот: - Пятьдесят долларов, сэр.
Нащупав рукой карман, не глядя, он сунул ей бумажку, и девушка воскликнула: - Вау! Сто! – И поцеловала купюру.
Максим улыбнулся, даже её вымогательство не оскорбляло его мужского достоинства. Девушка была полна сладости, как медовая дыня и так же сочна. Её язык работал с подлинным мастерством, и он стал уже постанывать, готовясь к последним содроганиям. Но солирующая в этом раунде девушка  внезапно отстранилась. Он приоткрыл глаза и увидел её широко распахнутое навстречу ему лоно, её нежную, цвета взбитых сливок кожу. Она села на него сверху и гарцевала, прекрасная наездница, пока он не испытал неистовый восторг. И брызнул фонтаном. Девушка застонала и упала ему на грудь.
Отдышавшись, он приподнялся на локте и стал пристально рассматривать её – немного простоватое лицо, чувствовалась примесь крови индейцев Майя, немного коротковатые ноги и пальцы рук.  Но талант, какой талант. Талантище! С таким дарованием  он сталкивался впервые. Подумал, что вряд ли девица отправится восвояси. Кто нибудь из местных парней оценит её талант и  захочет иметь это роскошество в свой спальне. Да еще, небось, и готовит преотлично.
Натягивая брюки и застегивая рубашку, спросил: - Как тебя найти? – он почувствовал, что услуги рыжеволосой незнакомки потребуются ему и впредь. Деньги не проблема. Удовольствие того стоило.
Она вытащила из кармана заготовленный заранее  картон с номером телефона и сообщила: - Кристи,  меня зовут Кристи, и я свободна по понедельникам. – Она прикрыла свои плюшевые лукавые глаза ресницами и добавила. - Мерси, месье, вы были очень щедры.
Девушка осталась охотится на дороге, улыбнувшись ему на прощание своей неподражаемой, вводящей в заблуждение, невинной улыбкой мадонны Гваделупе.

Машина шла плавно, не требуя сосредоточенного внимания, и Максим думал о своей невесте  Люси. После визита в Москву и приключения на утреннем шоссе, он отчетливо понял, что не любит её. Мало того, она его безумно раздражает! Её эгоизм, сверхъестественный даже для этой эгоистичной страны, вызывал неприязнь, а то, что с начала их романа нравилось ему - её пристрастие к грубому сексу, стало вызвать неприязнь. В ней не было тайны.  Её примитивная душа, мелочность, жадность претили утонченным желаниям Максима.
Почему на такой женщине он должен жениться? Чего ради? Её отец – наш партнер по бизнесу. А без него мы, что?  Пропадем?  «Нет, - сказал Максим себе, - я должен поговорить с отцом. Он поймет и не заставит жить с нелюбимой, даже неприятной мне женщиной. И, потом, я  взрослый, сильный мужчина, мужчина сам решает свою судьбу».
С этими правильными мыслями и решимостью отстаивать свободу выбора он въехал  в свой двор, где среди новорожденной изумрудной травки цвели перламутрово-розовые тюльпаны и фарфорово-белые нарциссы. Россыпи ландышевых жемчугов. Сияли аквамарины пролесок и сапфиры мускари. Острова сокровищ весны.
Он старался не вспоминать Катю, но по его жилам уже текла весенняя любовная лихорадка.