Сновидение Кальпурнии. Письмо 3. Лошадиные слёзы

Письмо 3, Лошадиные слёзы


 Мысли мои роятся подобно мотылькам над тихой заводью Рубикона, где во время вылета этих чешуекрылых великолепно клюёт золотой линь. Здесь мы с моим верным рабом Табириксом, выгородили пруд, соорудив дамбу, и посиживаем с удочками на зорьках. Надеюсь и ты, Лициний, посетишь мой уединённый уголок, чтобы насладиться рыбалкою. Вот теперь на старости-то лет, залечивая боевые раны, я могу более не экономить на папирусе и кожах. И поэтому, продолжая и расширяя наброски моей юности,могу описывать даже такие пустяки, как мотыльков или кузнечиков, кои великолепны в качестве наживки. Не очень- то охотно они даются в руки, чтобы быть насаженными на крючок. Извиваются, трепещут крылышками и сучат лапками, когда протыкаешь. Ну а что говорить про любого воина противоборствующего войска, когда его прокалывает копье, пилум или меч! Да и не хитиновые ведь брюшки, не крылышки, а металлические панцири, дубовые щиты, плащи из толстой шерстяной  ткани пробивали боевые острия и наконечники! Вроде, вышагивая в строю во время триумфального шествия -смотрится солдат вполне величественно.Живой монумент-да и только!  Но точный удар -и всё одно извивается падающий, как червяк - и тут как тут  смерть заглатывает его, подобно выплывшей из глубины в камышах рыбине. Вот тут и надо подсекать, не зевая! И тогда золотой , как орёл штандарта, бьётся живой чешуйчатый пучеглаз на изумруде травы, трепеща хвостом...

Вот как вольготно я теперь могу описывать хоть радости  рыбалки, хоть стелющиеся по утру над водами Рубикона туманы, хоть каменный арочный мостик в далеке, хоть стрекозу на камышинке.  А тогда, накануне мартовских ид 44 года, всё было совсем иначе.   
 Снимали мы с тобой на двоих комнатёнку в инсуле на пятом этаже с "мыслильней"* на улице за 2 тысячи систерций в год, радовались тому , что могли пообедать мясом и хлебом с солёными оливками, запить глотком вина , отдав за всё про всё 3-4 аса,счастливы были, что мы вольные плебеи, а не рабы.Конечно нам был не по карману пурпур по 3 тысячи сесерций , в какой наряжались, отправляясь на форум, сенаторы или излюбленное лакомство капитолийских гурманов рыба-краснобородка аж по 8 тысяч за хвост.Но зато мы могли наслаждаться великолепными видами Рима со своего плебейского пятого этажа.  Видеть и гору Капитолия,  и колоннады построек на нём, и скульптуры выдающихся римских деятелей на форуме, и конную статую Мария.И даже дымы жертвоприношений у храма Юпитера, откуда наносило порой ветерком запах туков и травных благовоний, которыми авгуры и весталки задабривали богов.

А помнишь, как однажды ,когда зацвела абрикоса во дворе и дочь хозяина дома, стыдливо прикрываясь туникой, возвращалась с базара с полной зелени корзинкой , привязанный к дереву мул  сожрал купленную ею капусту. И всё лишь потому , что,старая рабыня, сопровождавшая молодую хозяйку, поотстала, перегруженная купленными продуктами,а   девушка залюбовалась цветами на ветвях! И как хохотали и мы , и она. И в этот момент она, Октавия, сама была прекрасна , как белопенная цветущая ветвь абрикосы. И смех её звенел октавой серебряных колокольчиков в каком- то эолийском ладе , и волосы её вились ионическими завитками.И небесной синевой лучились глаза.Так мы с ней познакомились. А потом она не могла выбрать между нами. И долго колебалась. Но ты , пройдоха, артист, сыгравший в театре, куда подрядились мы , чтобы зашибить хоть ас,- и эсхилова Агамемнона,и аристофанова  Сократа, соблазнил её своими талантами. Я то - в хоре глотку драл да за сцениумом изображал крики кровожадной, соблазнённой Эгисфом Клитемнестры.А ты произносил эподы с наклеенной бородой царя Аргоса на лице. Вот на эту бороду и клюнула рыбка!
И ведь были же у нас немало радостей в жизни помимо чревоугодия, посещения лупанария , гладиаторских боёв, уроков красноречия и гимнастических тренировок на стадионе.   

Поэзия! Не один Катулл  блистал в лучах славы, увенчанный лавровыми ветками.И мы тоже срывали поцелуи Муз. И пока уединившись с девой на пятом этаже, тайком от её бдительного папочки, ты целовал твою Октавию, нашёптывая ей из Катулла, я  осёдлывал Пегаса.Правда Пегас мой  был не шёлковогривым скакуном с лебединой шеей и ангельскими крылами, а тот самый мул, что сожрал капусту из корзинки Октавии и затем уронил из подхвостья лепёху на мой сандалий.
Набрав клочков папируса, я восседал на базаре между рыбной и овощной лавками и сочинял  любовные послания и эпитафии. Иногда мне даже платили-медяк, другой, но бывало и порывались поколотить.

Как -то попросили написать что-нибудь на память гуляющие между базарных рядов молодой легионер и его подружка. Он был в полном боевом снаряжении.Правда из-за жары снял шлем и нёс его подмышкой.Красавец выглядел сущим Марсом в доспехах по полной выкладке , только что без щита - скутума и копья-пилума. Но меч -то в ножнах болтался на боку. Да и подруга его смотрелась не хуже скульптурной Виктории и её колыхаемая ветром хламида вполне могла сойти за крылья Богини Победы. И тут меня угораздило выдать:

Надо же было тебе
выходить за рубаку, матрона!
Пусть бы он с галлкой какой
или же с галкой возлёг.

-Ты чего написал!Верцингеторикс ты недоделанный! Я этих галлов бил и бить буду! А уж чтобы с птицами совокупляться!- схватился герой за рукоять меча. И я увидел , что это никакой не новобранец , а матёрый ветеран.Не знаю чем бы кончилась история с моей эпиграммой, но викториеподобная красавица повисла на руке оскорбленного писакой:
-Посмотри!Это же совсем мальчишка!- и меч остался в ножнах. 
В следующий раз ко мне подошли скорбящие гетеры. Они похоронили подругу и хотели выбить эпитафию на мраморном надгробье. Гекзаметр родился мгновенно:
 
Много приапов старушка во чрево прияла,ложась под клиентов,
 вот и последний клиент - хладная мрамора тяжесть.

- Ах ты, негодник! Глумиться над нашим горем! Чтобы мы не видели тебя, сосунок, в нашем лупанарии!-напустилась на меня главная жрица любви.Но , изорвав папирус, я взял издержки этой сатиры на себя. Были и вполне удачные эпитафии на смерть любимых питомцев. "Птичка в клетке жила беззаботно, ну а теперь у Прозерпины летает в гостях", " Пёс на цепи Прометеем провёл свои годы, а вот теперь его дух в тёмный спустился Аид", " Киска утехой была столько лет для бездетной хозяйки, ну а теперь ловит мышей среди мёртвых"...
 
Ну да ладно -отвлёкся я от предмета своих писаний, вспоминая наши юные годы. Так о чём я бишь? А вот о чем.О приметах и знамениях, предупреждавших Цезаря о том, что на него готовится покушение и заговор уже созрел. Прежде всего я хотел изложить суть предсказания, которому я дал название "Лошадиные слёзы". Ты, конечно,с ходу с лёту выскажешь сомнение-а способны ли лошади плакать? Известно, что крокодилы -да. Пожирая свою жертву -они отчего-то рыдают.Видимо, это что-то вроде избыточного слюноотделения.Слюни текут, а вместе с ними и слёзы. А вот чтобы кони плакали? И всё же такое случилось. О том поведал наш раб Теберикс из пленных бельгов -друидов. Этот раб был военным трофеем моего отца Феопропида, ветерана Галльских войн, как я тебе о нём уже сообщал мельком.Теберикс пас коз и коров на берегу тихого, заросшего камышами и кувшинками и ряскою Рубикона, оцепенелых от январского холода лягушек коего разбудил Цезарь, произнеся знаменитое «Alea jacta est»**. Эти вполне подобные аристофановым земноводным*** существа ещё долго могли бы дремать в болоте сената, барахтаясь в тине издаваемых ими эдиктов и законов, если бы копыта коней цезарианской кавалерии не взбаламутили  воду в застоявшемся ручье. Да так, что пучеглазые патрицианские жабы нобилитета стали расползаться по провинциям в надежде собрать подмогу на борьбу с узурпатором.Они так спешно покинули своё болото, что даже забыли прихватить с собою казну .

Сам понимаешь, не только папирус, пергамент и пурпур для приличной тоги или смазливой гетеры денег стоят. Но даже за посещение "мыслильни" надо платить два-три медных аса. Папа мой был среди первых, кто по велению Гая Юлия захватил  aerarium sanctum.***** И как же распрекрасно, что богоравный решился овладеть "священным золотом"...Все эти кованные сундуки с монетами, перстнями, золотыми цепями и кубками. Лишь благодаря им , вечно улыбающийся мой шрамоносец папа , поднапрягшись, купил неподалеку от того места , где героическая конница форсировала реку, всколыхнув дремотное болото сената,вот этот самый домик для аркадской идиллии.В нём я и обитаю ныне. Черепичная крыша.Кипарисовая аллея. Оливковая рощица. Виноградник. И луговина, поросшая сочной травой, на каждой былинке которой поутру можно созерцать набухающие капли росы. Наш раб- друид, понятно, молился и на кипарисы , и на лавры, и на оливки с виноградником. Мама, пока мы ещё не доросли до патрициев, доила корву и коз, сестра Ливия нянчила малыша, пока муж её воевал с Митридатом. Ну а раб наш Тордерикс то и дело делился с нами наблюдаемыми знамениями. То громы, то тучи чего-то ему предвещали. То подвижная хвостатая звезда на небе являлась. Бывало, то курицу он под лавром порешит или   барашка в "священной оливковой рощице" прирежет так, что тот и мявкнуть не успеет - и бежит делиться - о чём ему боги сообщают. Так у нас появился надомный авгур.И вот как раз за три дня до мартовских ид, он и приносит совсем, как та сорока на хвосте. Мол, пас коровёшек на лужочке,за козами приглядывал, а тут из прибрежного тумана табун лошадей! Тот самый, который Цезарь велел отпустить на волю после успешной переправы через Рубикон. И скачет на седобрадо-косматого Тордерикса белый-белый долгогривый конь. И стелется грива по ветру. И приближается конь к Тордериксу на расстояние вытянутой руки, а в глазах его-слёзы.***** Да такие крупные! Прям- те жемчужины в ожерелье Кальпурнии. Вот в той слезе и увидел друид всё, что произойдёт позже...
        продолжение :http://proza.ru/2023/03/08/1261
-----
*"мыслильней" в  комедии древнегреческого драматурга Аристофана "Облака" называются общественные туалеты.В древнем Риме они были платными.
** «Alea jacta est»(лат.)"Жребий брошен" .
*** имеется в виду пьеса Аристофана "Лягушки"
****aerarium sanctum(лат.) - священное золото, золотой фонд Римской империи.
*****"А за несколько дней до смерти Цезарь узнал, что табуны коней, которых он при переходе Рубикона посвятил богам и отпустил пастись на воле, без охраны, упорно отказываются от еды и проливают слезы." (Светоний. "Жизнь двенадцати Цезарей")