Танар из Пеллюцидара

I Стеллара
II Катастрофа
III Амиокап
IV Летари
V Охотник за тандорами
VI Остров любви
VII «Корсары!»
VIII Косить
IX Любовь и предательство
X Погоня
XI Гура
XII «Я тебя ненавижу!»
XIII Заключенные
XIV Два солнца
XV Безумие
XVI Запредельная тьма
XVII Вниз к морю
Заключение
ПРОЛОГ

Джейсон Гридли — радиожучок. Если бы не он, эта история никогда бы не была написана. Джейсону двадцать три года, и он возмутительно красив — слишком красив, чтобы быть жуком любого рода. На самом деле, он вовсе не кажется глючным — просто нормальный, здравомыслящий, молодой американец, знающий о многих вещах, кроме радио; воздухоплавание, например, и гольф, и теннис, и поло.

Но это не история Джейсона — он всего лишь случай — важный случай в моей жизни, который сделал возможным этот рассказ, и поэтому, с еще несколькими пояснениями, мы предоставим Джейсона его лампам, волнам и усилителям, относительно которых он все знает, а я ничего.

Джейсон — сирота с доходом, и после того, как он закончил Стэнфорд, он приехал и купил пару акров земли в Тарзане, и именно так и когда я встретил его.

Пока он строил, он сделал мой кабинет своим штаб-квартирой и часто бывал в моем кабинете, а потом я ответил на комплимент, навещая его в его новой «лаборатории», как он ее называет, — довольно большую комнату в задней части его дома, тихий уголок. , спокойная комната в тихом спокойном доме типа испано-американской фермы — или мы вместе катались в горах Санта-Моники в прохладном воздухе раннего утра.

Джейсон экспериментирует с каким-то новым принципом радио, о котором чем меньше я скажу, тем лучше для моей репутации, поскольку я ничего о нем не знаю и, вероятно, никогда не узнаю.

Может быть, я слишком стар, может быть, я слишком глуп, может быть, я просто не интересуюсь — я предпочитаю приписывать свое бездонное и упорное невежество во всем, что касается радио, последнему состоянию; бескорыстие; это спасает мою гордость.

Однако я знаю это, потому что Джейсон сказал мне, что идея, с которой он играет, предполагает совершенно новую и неожиданную — ну, давайте назовем это волной.

Он говорит, что эта идея была подсказана ему капризами статики, и в поисках какого-нибудь устройства, чтобы устранить это, он обнаружил в эфире подводное течение, которое действовало по неизвестным ранее научным законам.

В своем доме в Тарзане он построил станцию, а в нескольких милях отсюда, за моим ранчо, еще одну. Между этими станциями мы разговариваем друг с другом через какую-то странную, эфирную среду, которая, кажется, проходит через все другие волны и все другие станции, неожиданная и совершенно безвредная — настолько безвредная, что не оказывает ни малейшего воздействия на обычный набор Джейсона, стоящего в той же комнате и прием через ту же антенну.

Но это, мало кому интересное, кроме Джейсона, все к тому, чтобы добраться до начала удивительного повествования о приключениях Танара из Пеллюсидара.

Однажды вечером мы с Джейсоном сидели в его «лаборатории», обсуждая, как это часто бывает, бесчисленное множество тем, от «капусты до королей», и возвращаясь, как обычно делал Джейсон, к волне Гридли, как мы ее назвали. .

Большую часть времени Джейсон держал в наушниках наушники, которые больше всего мешали разговору. Но это меня не так раздражает, как большинство разговоров, которые приходится слушать всю жизнь. Я люблю долгое молчание и свои собственные мысли.

Вскоре Джейсон снял головной убор. «Достаточно напоить парня!» — воскликнул он.

"Что?" Я спросил.

«Я снова получаю то же самое», — сказал он. «Я слышу голоса, очень слабые, но безошибочно человеческие голоса. Они говорят на языке, неизвестном человеку. Это сводит с ума».

— Возможно, Марс, — предположил я, — или Венера.

Он нахмурил брови, а затем вдруг улыбнулся одной из своих быстрых улыбок. — Или Пеллюсидар.

Я пожал плечами.

«Знаете ли вы, адмирал, — сказал он (он называет меня адмиралом из-за яхтенной кепки, которую я ношу на пляже), — что, когда я был ребенком, я верил каждому слову ваших сумасшедших историй о Марсе и Пеллюсидаре. . Внутренний мир в ядре земли был для меня таким же реальным, как Высокие Сьерры, долина Сан-Хоакин или Золотые Ворота, и я чувствовал, что знаю города-побратимы Гелиума лучше, чем Лос-Анджелес.

«Я не видел ничего невероятного в том путешествии Дэвида Иннеса и старика Перри сквозь земную кору на Пеллюсидар. Да, сэр, все это было для меня истинным учением, когда я был ребенком.

— А теперь тебе двадцать три, и ты знаешь, что этого не может быть, — сказал я с улыбкой.

— Ты пытаешься сказать мне, что это правда, не так ли? — спросил он, смеясь.

-- Я никогда никому не говорил, что это правда, -- ответил я. «Я позволяю людям думать то, что они думают, но оставляю за собой право поступать так же».

-- Да ведь вы прекрасно знаете, что железному кроту Перри было бы невозможно проникнуть на пятьсот миль в земную кору, вы знаете, что нет никакого внутреннего мира, населенного странными гадами и людьми каменного века, вы знаете, что там не Император Пеллюсидара. Джейсон был возбужден, но его чувство юмора пришло нам на помощь, и он рассмеялся.

«Мне хочется верить, что существует Дайан Прекрасная», — сказал я.

— Да, — согласился он, — но мне жаль, что ты убил Худжу Хитрого. Он был укупорочным злодеем».

— Злодеев всегда много, — напомнил я ему.

«Они помогают девочкам сохранить фигуру и цвет лица школьницы», — сказал он.

"Как?" Я спросил.

«Упражнение, которое они получают от преследования».

-- Вы смеетесь надо мной, -- упрекнул я его, -- но помните, пожалуйста, что я всего лишь историк простой. Если девицы бегут, а злодеи преследуют, я должен правдиво зафиксировать этот факт».

«Чушь!» — воскликнул он на чистом университетском английском языке Америки.

Джейсон надел головной убор, и я вернулся к прочтению повествования о древнем лжеце, который должен был разбогатеть на доверчивости читателей, но, похоже, не сделал этого. Так мы сидели некоторое время.

Вскоре Джейсон снял наушники и повернулся ко мне. «У меня была музыка, — сказал он. «странная, странная музыка, а потом вдруг раздались громкие крики, и мне казалось, что я слышу удары, крики и звуки выстрелов».

«Перри, как вы знаете, экспериментировал с порохом там, внизу, в Пеллюсидаре», — напомнил я Джейсону с ухмылкой; но он был склонен быть серьезным и не ответил тем же.

«Вы, конечно, знаете, — сказал он, — что теория внутреннего мира действительно существует уже много лет».

«Да, — ответил я, — я читал работы, излагающие и защищающие такую теорию».

«Это предполагает наличие полярных отверстий, ведущих внутрь Земли», — сказал Джейсон.

-- И это подтверждается многими, казалось бы, неопровержимыми научными фактами, -- напомнил я ему, -- открытым полярным морем, более теплой водой далеко на севере, тропической растительностью, плывущей к югу от полярных областей, северным сиянием, магнитным полюсом, настойчивыми рассказами эскимосов. что они произошли от расы, пришедшей из теплой страны далеко на севере».

«Я хотел бы попытаться найти одно из полярных открытий», — размышлял Джейсон, заменяя наушники.

Снова наступило долгое молчание, прерванное, наконец, резким восклицанием Джейсона. Он пододвинул ко мне дополнительный головной убор.

"Слушать!" — воскликнул он.

Настроив наушники, я услышал то, чего мы никогда раньше не принимали на волне Гридли, — код! Неудивительно, что Джейсон Гридли был взволнован, поскольку на земле не было станции, кроме его собственной, настроенной на волну Гридли.

Код! Что это может означать? Меня разрывали противоречивые эмоции — оторвать наушники и обсудить эту удивительную вещь с Джейсоном, а не снимать их и слушать.

Меня нельзя назвать знатоком в хитросплетениях кода, но я без труда понял простой сигнал из двух букв, повторяющихся группами по три, с паузой после каждой группы: «ДИ, ДИ, ДИ». Пауза; «ДИ, ДИ, ДИ», пауза.

Я взглянул на Джейсона. Его глаза, полные озадаченного вопроса, встретились с моими, как бы спрашивая, что это значит?

Сигналы прекратились, и Джейсон коснулся своей клавиши, отправив свои инициалы «JG, JG, JG» в той же группе, в которой мы получили сигнал DI. Почти мгновенно его прервали — чувствовалось волнение отправителя.

«DI, DI, DI, Pellucidar», — грохотало в наших барабанных перепонках, как автоматная очередь. Джейсон и я сидели в немом изумлении, уставившись друг на друга.

«Это обман!» — воскликнула я, и Джейсон, прочитав по моим губам, покачал головой.

«Как это может быть мистификацией?» он спросил. «На земле нет другой станции, оборудованной для отправки или приема по волнам Гридли, поэтому не может быть никаких средств для совершения такого розыгрыша».

Наша таинственная станция снова в эфире! «Если ты это получишь, повтори мой сигнал», и он подписал: «ДИ, ДИ, ДИ».

«Это должен быть Дэвид Иннес», — задумчиво произнес Джейсон.

— Император Пеллюсидара, — добавил я.

Джейсон отправил сообщение «DI, DI, DI», а затем «что это за станция» и «кто посылает?»

— Это Имперская обсерватория в Гринвиче, Пеллюсидар. Эбнер Перри посылает. Кто ты?"

«Это частная экспериментальная лаборатория Джейсона Гридли, Тарзана, Калифорния; Гридли посылает, — ответил Джейсон.

«Я хочу связаться с Эдгаром Райсом Берроузом; Ты знаешь его?"

«Он сидит здесь и слушает меня», — ответил Джейсон.

«Слава богу, если это правда, но откуда мне знать, что это правда?» — спросил Перри.

Я торопливо набросал записку Джейсону: «Спроси его, помнит ли он пожар на своем первом пороховом заводе и что здание было бы разрушено, если бы они не потушили огонь, засыпав его порохом?»

Джейсон ухмыльнулся, прочитав записку, и отправил ее.

«Со стороны Дэвида было нехорошо рассказать об этом, — последовал ответ, — но теперь я знаю, что Берроуз действительно там, поскольку только он мог знать об этом происшествии. У меня есть для него длинное сообщение. Вы готовы?"

— Да, — ответил Джейсон.

«Тогда подожди».

И это сообщение, которое Эбнер Перри послал из недр земли; из Империи Пеллюсидара.
ВВЕДЕНИЕ

Прошло около пятнадцати лет с тех пор, как мы с Дэвидом Иннесом прорвались через внутреннюю поверхность земной коры и вышли в дикий Пеллюсидар, но когда неподвижное солнце вечно висит в полдень, и нет ни беспокойной луны, ни звезд, время безмерна, и так могло быть и сто лет назад, и год назад. Кто знает?

Конечно, с тех пор, как Давид вернулся на землю и принес с собой многие блага цивилизации, у нас появились средства измерения времени, но людям это не понравилось. Они обнаружили, что это налагает на них ограничения и ограничения, которых они никогда раньше не чувствовали, и они возненавидели его и игнорировали, пока Давид по доброте душевной не издал указ об отмене пребывания в Пеллюсидаре.

Это казалось мне шагом назад, но теперь я смирился и, возможно, стал счастливее, потому что, когда все сказано и сделано, время — суровый хозяин, каким были бы вы из внешнего мира, рабы солнца. вынужден был признать, если бы вы задумались над этим вопросом.

Здесь, в Пеллюцидаре, мы едим, когда голодны, спим, когда устаем, отправляемся в путь, когда уезжаем, и прибываем в пункт назначения, когда добираемся туда; мы не стары и потому, что с момента нашего рождения земля семьдесят раз обогнула солнце, ибо мы не знаем, что это произошло.

Возможно, я пробыл здесь пятнадцать лет, но какая разница. Когда я приехал, я ничего не знал о радио — мои исследования и исследования были в другом направлении, — но когда Дэвид вернулся из внешнего мира, он принес много научных трудов, и из них я узнал все, что я знаю о радио, чего было достаточно, чтобы позволить мне построить две успешные станции; один здесь, в Гринвиче, и один в столице Империи Пеллюсидар.

Но, как я ни старался, я так и не смог получить ничего из внешнего мира и через некоторое время оставил попытки, убедившись, что земная кора непроницаема для радио.

На самом деле мы пользовались нашими станциями, но редко, ведь Пеллюсидар только начинает выходить из каменного века, а в экономике каменного века, похоже, нет острой необходимости в радио.

Но иногда я играл с ним, и несколько раз мне казалось, что я слышу голоса и другие звуки, которые не принадлежали Пеллюсидару. Они были слишком слабыми, чтобы быть чем-то большим, чем смутные намеки на интригующие возможности, но тем не менее они предлагали что-то очень заманчивое, и поэтому я принялся вносить изменения и коррективы, пока это чудесное событие, которое произошло, но сейчас, не стало возможным.

И моя радость от возможности поговорить с вами уступает только моему облегчению от возможности обратиться к вам за помощью. Давид в беде. Он в плену на севере, или как мы с ним называем севером, потому что пеллюцидианцам не известны точки компаса.

Однако я слышал от него. Он прислал мне сообщение и в нем предлагает поразительную теорию, которая сделала бы возможной помощь из внешней коры, если бы… но сначала позвольте мне рассказать вам всю историю; рассказ о катастрофе, постигшей Дэвида Иннеса, и о том, что к ней привело, и тогда вы будете в лучшем положении, чтобы судить о целесообразности отправки помощи Дэвиду из внешней коры.

Все это восходит к нашим победам над махарами, когда-то доминирующей расой Пеллюсидара. Когда с нашими хорошо организованными армиями, оснащенными огнестрельным оружием и другим оружием, неизвестным махарам или их гориллоподобным наемникам, саготам, мы победили рептилоидных монстров и изгнали их склизкие орды из пределов Империи, человеческая раса внутренний мир впервые в своей истории занял достойное место среди порядков мироздания.

Но наши победы заложили основу для обрушившейся на нас катастрофы.

Некоторое время не было Махара в границах ни одного из королевств, составляющих Империю Пеллюсидара; но вскоре мы узнали о них тут и там — небольшие группы, живущие на берегах моря или озера вдали от людских пристанищ.

Они не доставили нам хлопот — их прежняя сила рухнула безвозвратно; их саготы теперь числились среди полков Империи; у махаров больше не было средств причинить нам вред; но мы не хотели, чтобы они были среди нас. Они едят человеческую плоть, и у нас не было уверенности, что одинокие охотники будут в безопасности от их ненасытного аппетита.

Мы хотели, чтобы они исчезли, и поэтому Дэвид послал против них силы, но с приказом сначала разобраться с ними и попытаться убедить их покинуть Империю мирным путем, а не ввязываться в новую войну, которая может означать полное истребление.

Саготы сопровождали экспедицию, ибо они единственные из всех существ Пеллюсидара могут разговаривать в шестом смысле, на языке четвертого измерения махаров.

История, которую принесла экспедиция, была довольно жалкой и вызывала сочувствие Давида, как это всегда бывает с историями о преследованиях и несчастьях.

После того, как махары были изгнаны из Империи, они искали убежище, где могли бы жить в мире. Они уверяли нас, что приняли неизбежное в духе философии и не думали о возобновлении войны против рода человеческого или каким-либо образом пытались вернуть утраченное господство.

Далеко на берегу могучего океана, где не было никаких признаков человека, они поселились с миром, но покой их был недолгим.

Приплыл огромный корабль, напомнивший махарам о первых увиденных ими кораблях — кораблях, которые мы с Дэвидом построили — первых кораблях, насколько нам было известно, когда-либо плававших по безмолвным морям Пеллюсидара.

Естественно, для нас было неожиданностью узнать, что во внутреннем мире существует раса, достаточно развитая, чтобы иметь возможность строить корабли, но нас ждал еще один сюрприз. Махары уверяли нас, что эти люди владеют огнестрельным оружием и что благодаря своим кораблям и огнестрельному оружию они столь же грозны, как и мы, и гораздо более свирепы; убийство ради чистого спорта резни.

После того, как первый корабль отплыл, махары думали, что им будет позволено жить в мире, но эта мечта была недолгой, так как вскоре вернулся первый корабль, а вместе с ним и многие другие, укомплектованные тысячами кровожадных врагов, против оружия которых выступили огромные рептилии. практически не имел защиты.

Стремясь только сбежать от человека, махары покинули свой новый дом и отошли на небольшое расстояние к Империи, но теперь их враги, казалось, были настроены только на преследование; они охотились на них, и когда они нашли их, махары снова были вынуждены отступить перед свирепостью их непрекращающихся атак.

В конце концов они нашли убежище в границах Империи, и едва экспедиция Давида вернулась к ним с отчетом, как мы получили убедительные доказательства правдивости их рассказа в сообщениях с наших самых северных границ, содержащих истории о вторжении странной, дикой расы белые мужчины.

Безумным было сообщение от Гурка, короля Турии, чьи обширные границы простираются за пределы Страны Ужасной Тени.

Некоторые из его охотников были застигнуты врасплох, и все, кроме нескольких, были убиты или взяты в плен захватчиками.

Тогда он послал против них воинов, но их тоже постигла та же участь, поскольку они были значительно в меньшинстве, и поэтому он послал гонца к Давиду, умоляя императора послать войска ему на помощь.

Едва прибыл первый гонец, как явился другой, принесший весть о взятии и разграблении главного города королевства Турия; а затем прибыл третий от командующего захватчиками, требуя, чтобы Давид пришел с данью, иначе они разрушат его страну и перебьют пленников, которых они держали в качестве заложников.

В ответ Давид послал Танара, сына Гхака, с требованием освобождения всех пленников и ухода захватчиков.

Немедленно в ближайшие королевства Империи были отправлены бегуны, и прежде чем Танар достиг Страны Ужасной Тени, десять тысяч воинов шли по той же тропе, чтобы обеспечить выполнение требований Императора и изгнать дикого врага из Пеллюсидара.

Когда Дэвид приблизился к Стране Ужасной Тени, лежащей под таинственным спутником Пеллюцидара, в безграничном расстоянии впереди был виден огромный столб дыма.

Не надо было подгонять неутомимых воинов к большей скорости, ибо все видевшие догадывались, что захватчики взяли очередную деревню и предали ее огню.

А потом шли беженцы — только женщины и дети, — а за ними тонкая шеренга воинов, пытавшихся сдержать смуглых, бородатых пришельцев, вооруженных странным оружием, напоминавшим древние аркебузы с раструбообразными дулами, — огромными, неповоротливыми тварями, извергающими дым и пламя и камни и куски металла.

То, что пеллюцидарианцы, численно превосходившие их десять к одному, вообще смогли сдержать своих свирепых врагов, произошло благодаря более современному огнестрельному оружию, которое мы с Дэвидом научили их изготавливать и использовать.

Возможно, ими была вооружена половина воинов Турии, и только они спасли их от полного разгрома, а может быть, и полного уничтожения.

Громкими были крики радости, когда первые из беженцев обнаружили и осознали силу, пришедшую на помощь.

Гурк и его люди колебались в верности Империи, как и несколько других далеких королевств, но я считаю, что эта практическая демонстрация ценности Федерации навсегда развеяла их сомнения и оставила людей Страны Ужасной Тени и их короля. самые верные подданные, которыми владел Давид.

Влияние на врага появления десяти тысяч хорошо вооруженных воинов было быстро очевидным. Они остановились, и когда мы продвигались вперед, они отступили, но хотя и отступили, они дали нам хороший бой.

Дэвид узнал от Гурка, что Танар был оставлен в качестве заложника, но хотя он и предпринял несколько попыток начать переговоры с противником с целью обмена некоторых пленных, попавших в наши руки, на Танара и других пеллюцидарианцев, ему так и не удалось Сделай так.

Наши силы оттеснили захватчиков далеко за пределы Империи к берегам далекого моря, где с трудом и потерями многих людей им наконец удалось погрузить свои истощенные силы на корабли, столь же архаичные по конструкции, как и свои древние аркебузы.

Эти корабли возвышались на преувеличенную высоту кормой и носом, причем кормы были построены в несколько этажей или располагали палубы одна над другой. Повсюду над ватерлинией было много вырезанных, казалось бы, замысловатых узоров, и каждый корабль нес на носу носовую фигуру, раскрашенную, как баланс корабля, яркими цветами — обычно в натуральную величину или героическую фигуру обнаженной женщины или русалки. .

Сами мужчины были столь же причудливы и колоритны, с пестрыми платками на головах, широкими поясами ярких цветов и огромными сапогами с развевающимися голенищами — не полуголыми и не босыми.

Помимо аркебуз, они несли за поясом огромные пистолеты и ножи, а на бедрах висели тесаки. В целом, с их густыми бакенбардами и свирепыми лицами, они выглядели одновременно некрасиво и живописно.

От некоторых из последних пленных, взятых им во время боев на берегу моря, Давид узнал, что Танар все еще жив и что вождь захватчиков решил взять его с собой домой в надежде, что он сможет узнать от Танара секреты нашего превосходное оружие и порох, ибо, несмотря на мои первые неудачи, я, не без некоторой гордости, в конце концов получил порох, который не только горит, но и воспламеняется с такой силой, что меня вполне устраивает. Сейчас я совершенствую бесшумный, бездымный порох, хотя честность заставляет меня признаться, что мои первые эксперименты были не совсем такими, как я надеялся, первая партия взорвалась, чуть не порвав мои барабанные перепонки и так наполнив мои глаза дымом. что я думал, что я был ослеплен.

Когда Давид увидел вражеские корабли, уплывающие с Танар, его охватила скорбь, ибо Танар всегда был особым любимцем Императора и его милостивой Императрицы Диан Прекрасной. Он был им как сын.

У нас не было кораблей в этом море, и Давид не мог следовать со своей армией; точно так же, будучи Давидом, он не мог бросить сына своего лучшего друга свирепому врагу, пока не исчерпал все имеющиеся в его распоряжении ресурсы в попытке спасти его.

Вдобавок к пленным, попавшим в его руки, Давид захватил одну из небольших лодок, которые враг использовал для посадки своих войск, и именно это натолкнуло Давида на мысль о безумном замысле, который он затеял.

Лодка была около шестнадцати футов в длину и была снабжена веслами и парусом. Он был широким в ширину и имел все признаки стойкости и мореходности, хотя и был жалко мал, чтобы противостоять опасностям неизвестного моря, населенного, как и все воды Пеллюсидара, огромными чудовищами, обладающими вспыльчивым характером и долгим аппетитом.

Стоя на берегу, глядя вслед удаляющимся очертаниям уходящих кораблей, Давид принял решение. Его окружали капитаны и короли Федеративных королевств Пеллюсидар, а позади этих десяти тысяч воинов, опираясь на оружие. С одной стороны угрюмые арестанты под усиленной охраной смотрели вслед своим уходящим товарищам, с каким, можно догадаться, чувством безысходности и зависти.

Давид повернулся к своему народу. «Эти уходящие корабли унесли с собой Танара, сына Гхака, и, возможно, еще несколько десятков юношей Пеллюсидара. Нет никаких оснований ожидать, что враг когда-нибудь вернет нам наших товарищей, но легко представить, как с ними обойдутся руки этой дикой, кровожадной расы.

«Мы не можем бросить их, пока для нас открыт единственный путь преследования. Вот этот проспект. Он махнул рукой через широкий океан. — А вот и средства его пересечения. Он указал на маленькую лодку.

«В нем едва ли двадцать человек, — воскликнул один из них, стоявший рядом с императором.

«Ему нужно нести только три человека, — ответил Давид, — потому что он поплывет на помощь не силой, а хитростью; или, может быть, только для того, чтобы найти крепость врага, чтобы мы могли вернуться и привести к нему достаточно сил, чтобы сокрушить его ».

— Я пойду, — заключил император. «Кто будет сопровождать меня?»

Мгновенно все люди, слышавшие его голос, за исключением только заключенных, махнули оружием над головой и устремились вперед, чтобы предложить свои услуги. Дэвид улыбнулся.

«Я так и знал, — сказал он, — но я не могу взять вас всех. Мне понадобится только один, и это будет Джа из Анорока, величайший моряк Пеллюсидара.

Поднялся громкий крик, так как Джа, король Анорока, который также является главнокомандующим флота Пеллюсидара, широко популярен во всей Империи, и, хотя все были разочарованы тем, что его не выбрали, тем не менее они оценили мудрость Давида. выбор.

— Но двое слишком мало, чтобы надеяться на успех, — возразил Гхак, — и мне, отцу Танара, следует разрешить сопровождать вас.

«Числа, сколько бы нас ни толпилось в этой маленькой лодке, ничего бы нам не дали, — ответил Давид, — так зачем же рисковать еще одной жизнью? Если двадцать человек могут пройти через неведомые опасности, которые ждут нас впереди, двое могут сделать то же самое, в то время как с меньшим количеством людей мы можем нести гораздо больший запас пищи и воды, несмотря на непредвиденные размеры великого моря, с которым мы сталкиваемся, и периоды спокойствие и долгие поиски».

«Но двоих слишком мало, чтобы укомплектовать лодку, — увещевал другой, — и Гхак прав — отец Танара должен быть среди его спасителей».

«Гхак нужен Империи», — ответил Дэвид. — Он должен остаться, чтобы командовать войсками императрицы, пока я не вернусь, но должен быть и третий, который отправится с нами.

"ВОЗ?" — спросил Гхак.

— Один из заключенных, — ответил Давид. «Ради его свободы мы с готовностью найдем того, кто согласится провести нас в страну врага».

В этом не было ничего сложного, поскольку каждый заключенный вызвался добровольцем, когда ему было представлено предложение.

Дэвид выбрал молодого человека, который сказал, что его зовут Фитт, и у которого, казалось, было более открытое и честное лицо, чем у любого из его товарищей.

А потом пришло провизирование лодки. Пузыри были заполнены пресной водой, а в другие пузыри было упаковано много кукурузы, сушеной рыбы и вяленого мяса, а также овощей и фруктов, и все это хранилось в лодке до тех пор, пока не стало казаться, что она больше не сможет нести. Для трех человек припасов хватило бы на годичное плавание по внешней поверхности земной коры, где во все расчеты входит время.

Пленник Фитт, который должен был сопровождать Дэвида и Джа, заверил Дэвида, что одной четверти количества припасов будет достаточно и что на пути есть места, где они могут пополнить запасы воды и где изобилует дичь. как местные фрукты, орехи и овощи, но Давид не стал сокращать ни на унцию запасы, на которые он решился.

Когда все трое собирались отправиться на борт, у Дэвида было последнее слово с Гаком.

— Ты видел размеры и вооружение вражеских кораблей, Гхак, — сказал он. «Мое последнее наставление вам: немедленно построить флот, способный успешно справляться с этими большими кораблями противника, и пока флот строится — а он должен быть построен на берегах этого моря, — посылать экспедиции на поиски водный путь из этого океана в наш собственный. Можете ли вы найти его, все наши корабли могут быть использованы, а строительство большого флота ускорено за счет использования верфей Anoroc.

— Когда вы построите и укомплектуете пятьдесят кораблей, отправляйтесь нам на помощь, если мы к тому времени не вернемся. Не уничтожайте этих пленников, но сохраните их как следует, ибо только они могут привести вас в их страну».

А затем Давид I, император Пеллюцидара, и Джа, король Анорока, с пленником Фиттом сели в крошечную лодку; дружеские руки вытолкнули их на длинные, маслянистые волны Пеллюцидарского моря; десять тысяч глоток приветствовали их в пути, и десять тысяч пар глаз наблюдали за ними, пока они не растворились в тумане вздымающейся, безграничной дали пеллюцидарского морского пейзажа.

Давид отправился в тщетное, но славное приключение, и в далекой столице Империи Диан Прекрасная будет плакать.
I

STELLARA

Большой корабль дрожал от отдачи пушки; грохот мушкетов. Рев орудий на ее родственных кораблях и рев ее собственного были оглушительны. Воздух под палубой был едким от паров сгоревшего пороха.

Танар из Пеллюцидара, прикованный внизу вместе с другими заключенными, услышал эти звуки и почувствовал запах дыма. Он услышал грохот якорной цепи; он почувствовал напряжение мачты, к которой были прикованы его кандалы, и изменившееся движение корпуса подсказало ему, что корабль движется.

Вскоре стрельба прекратилась, и регулярные взлеты и падения корабля свидетельствовали о том, что он шел своим курсом. В темноте трюма Танар ничего не видел. Иногда заключенные говорили друг с другом, но мысли их были невеселые, и потому они большей частью молчали — ждали. За что?

Они росли очень голодными и очень жаждущими. По этому они знали, что корабль был далеко в море. Они ничего не знали о времени. Они знали только, что голодны и хотят пить и что корабль должен быть далеко в море — далеко в неведомом море, направляясь к неизвестному порту.

Вскоре люк был поднят, и пришли люди с едой и водой — бедной, грубой едой и водой, которая дурно пахла и была еще хуже на вкус; но это была вода, и они хотели пить.

Один из мужчин сказал: «Где тот, кого зовут Танар?»

«Я — Танар», — ответил сын Гхака.

— Тебя ждут на палубе, — сказал мужчина и огромным ключом отпер массивный ручной замок, удерживавший Танара прикованным к мачте. "Подписывайтесь на меня!"

Яркий свет вечного дня Пеллюсидара ослепил сариана, когда он выбрался на палубу из темной дыры, в которой был заточен, и прошла целая минута, прежде чем его глаза смогли выдержать свет, но его охранник грубо толкнул его вперед, и Танар был уже спотыкаясь поднимался по длинной лестнице, ведущей на верхнюю палубу на корме корабля, прежде чем к нему вернулось зрение.

Поднявшись на верхнюю палубу, он увидел собравшихся вождей корсарской орды и двух женщин. Один казался пожилым и некрасивым, а другой был молод и красив, но у Танара тоже не было глаз — его интересовали только вражеские люди, потому что с ними он мог сражаться, а тех он мог убить, и это был единственный интерес, который враг мог держаться за Танара, Сарьяна, а Танар, будучи тем, кем он был, не мог сражаться с женщинами, даже с женщинами-врагами; но он мог игнорировать их, и сделал.

Его привели к здоровяку, чьи густые бакенбарды почти скрывали его лицо, — здоровенному буйному парню с алым шарфом, повязанным вокруг головы. Но за вышитой безрукавкой, распахнутой спереди, мужчина был голым выше талии, вокруг которой был обмотан другой безвкусный пояс, в который были воткнуты два пистолета и столько же длинных ножей, а сбоку от него болталась кортик, рукоять из которых был богато украшен вставками из жемчуга и полудрагоценных камней.

Могущественным человеком был Сид, вождь корсаров — здоровенный, буйный, хулиган, чье положение среди грубых и сварливых корсаров могли удержать только такие, как он.

На высоком корме его корабля его окружала компания мускулистых хулиганов того же склада, а далеко внизу, в корме корабля, толпа меньших головорезов, простых матросов, спасшихся от опасностей и требований тяжелой кампании. , расслабились в соответствии со своими различными капризами.

В большинстве своем это были грубые звери, голые, но в шортах, с неизбежными яркими поясами и головными повязками — неприятная компания, но живописная.

Рядом с Сидом стоял молодой человек, который вполне мог похвастаться таким отвратительным лицом, какое когда-либо освещало солнце, потому что по лицу, которое могло бы подвергнуть испытанию даже материнскую любовь, шел отвратительный шрам от левого глаза до правой руки. угол рта, рассекая нос глубокой красной раной. Левый глаз был без век и постоянно смотрел вверх и наружу, как мог бы смотреть мертвый глаз, в то время как верхняя губа была постоянно оттянута вверх с правой стороны в сардонической усмешке, обнажая единственный клыкообразный зуб. Нет, Боар Кровавый не был красив.

Перед этими двумя, Сидом и Кровавым, грубо тащили Танара.

— Тебя зовут Танар? — проревел Сид.

Танар кивнул.

— А ты сын короля! и он громко рассмеялся. — С корабельной ротой я мог бы уничтожить все королевство твоего отца и сделать его рабом, как сделал его сына.

— У вас было много кораблей, — ответил Танар. «Но я не видел, чтобы кто-нибудь из них разрушал царство Сари. Армией, преследовавшей их в океане, командовал мой отец при императоре.

Сид нахмурился. «Я заставил людей ходить по доске и за меньшее», — прорычал он.

«Я не понимаю, что вы имеете в виду», — сказал Танар.

"Вы должны," рявкнул Сид; — И тогда, клянусь бородой морского бога, ты будешь держать в голове вежливый язык. Привет!" — крикнул он одному из своих офицеров. Мы покажем этому сыну короля, кто такой Сид и что он теперь среди настоящих мужчин».

— Зачем еще одну? — спросил Боар Кровавый. «Этот парень может ходить и одновременно усваивать уроки».

- Но он не мог извлечь из этого выгоду, - ответил Сид.

«С каких это пор Сид стал кормилицей врага?» потребовал Бохар, с насмешкой.

Не говоря ни слова, Сид развернулся и нанес отвратительный удар Бохару в подбородок, и, когда тот упал, вождь выдернул из-за пояса большой пистолет и встал над ним, дуло было направлено Бохару в голову.

«Возможно, это выровняет твое кривое лицо или врежет мозги в твою тупую голову», — проревел Сид.

Бохар лежал на спине, глядя на своего начальника.

— Кто твой хозяин? — спросил Сид.

— Да, — прорычал Бохар.

— Тогда вставай и говори по-вежливому, — приказал Сид.

Когда Бохар поднялся, он повернул хмурое лицо к Танару. Как будто его единственный здоровый глаз собрал всю ненависть, ярость и яд в злобном сердце человека и сосредоточил их на Сарьяне, косвенной причине его унижения, и с этого момента Танар понял, что Бохар Кровавый ненавидел его с личной ненавистью, отличной от любой естественной антипатии, которую он мог бы испытывать к чужаку и врагу.

На нижней палубе люди жадно перебрасывали длинную доску через правый борт и прикрепляли внутренний конец к уткам прочными тросами.

Из открытого люка другие вытаскивали крепкого пленника из королевства Турия, захваченного в начале сражения в Стране Ужасной Тени.

Первобытный воин высоко держал голову и не выказывал ужаса в присутствии своих грубых похитителей. Танар, глядя на него с верхней палубы, гордился этим собратом из Империи. Сид тоже смотрел.

«Это племя нужно приручить», — сказал он.

Младшая из двух женщин, обе подошли к краю палубы и смотрели вниз на происходящее в пояснице, повернулась к Сиду.

«Они кажутся храбрыми людьми; всех», — сказала она. «Жалко убивать напрасно».

«Пуф! девушка, — воскликнул Сид. «Что ты знаешь о таких вещах? Говорит кровь твоей матери. Клянусь бородами богов, я бы хотел, чтобы в твоих жилах было больше крови твоего отца.

«Это храбрая кровь, кровь моей матери, — ответила девушка, — ибо она не боится быть собой перед всеми мужчинами. Кровь моего отца не смеет открыться людям, потому что боится насмешек. Он хвастается своим мужеством, чтобы скрыть свою трусость».

Сид дал могучую клятву. «Ты пользуешься нашими отношениями, Стеллара, — сказал он, — но не забывай, что есть предел, за который даже ты не можешь пойти с Сидом, который не терпит оскорблений».

Девушка рассмеялась. «Приберегите эту речь для тех, кто боится вас», — сказала она.

Во время этого разговора Танар, стоявший рядом, имел возможность рассмотреть девушку поближе и был побужден к этому характером ее реплики и спокойной мужественностью ее поведения. Впервые он заметил ее волосы, отливавшие золотом в лучах теплого солнечного света, а поскольку почти все женщины в его стране были темноволосыми, цвет ее волос произвел на него впечатление. Он нашел ее очень красивой, и когда он присмотрелся к ее чертам, то понял, что они тоже были прекрасны, с солнечной, золотой прелестью, которая, казалось, отражала качества сердца и характера. В ней была некая женская мягкость, которой иногда не хватало крепким, уверенным в себе, примитивным женщинам его собственной расы. Однако это ни в коей мере не было слабостью, о чем свидетельствовало ее бесстрашное отношение к Сиду и свет мужества, сиявший в ее храбрых глазах. У них тоже были умные глаза — смелые, умные и красивые.

Но на этом интерес Танара улетучился, и его оттолкнула мысль, что эта женщина принадлежала неотесанному хулигану, железной рукой правившему усатыми зверями великого флота, ибо упоминание Сида об их родстве не оставляло сомнений в уме Сарьян, что эта женщина была его парой.

И вот теперь внимание всех было приковано к действующим лицам трагедии внизу. Мужчины связали запястья заключенного за спиной и надели ему на глаза повязку.

«Смотри вниз, сын короля, — сказал Сид Танару, — и ты узнаешь, что значит ходить по доске».

«Я наблюдаю, — сказал Танар, — и вижу, что требуется много ваших людей, чтобы заставить одного из моих сделать это, что бы это ни было».

Девушка рассмеялась, но Сид нахмурился еще сильнее, а Бохар бросил ядовитый взгляд на Танара.

Теперь люди с обнаженными ножами и острыми пиками выстроились вдоль доски по обеим сторонам борта корабля, а другие подняли пленника к внутренней части так, чтобы он оказался лицом к противоположному концу доски, которая выступала далеко над морем, где огромные чудовища глубоко разрезали волны гигантскими спинами, двигавшимися параллельно курсу корабля — гигантские ящеры, давно вымершие на внешней поверхности земной коры.

Тыкая беззащитного человека ножом и пикой, они толкали его вперед по узкой доске под громкие ругательства, пошлые шутки и хриплый смех.

Прямой и гордый, турианец бесстрашно шел навстречу своей гибели. Он не жаловался, и когда он достиг внешнего конца доски и его нога не нашла нового места дальше, он не вскрикнул. Только на мгновение он отдернул ногу и помедлил, а потом молча отпрыгнул далеко и, повернувшись, нырнул головой вперед в море.

Танар отвел глаза, и случилось так, что он обратил их в сторону девушки. К своему удивлению, он увидел, что она тоже отказалась смотреть в последнюю минуту, и в ее лице, обращенном к нему, он увидел выражение страдания.

Неужели эта женщина жестокой расы Сида сочувствовала и скорбела о страдающем враге?

Танар сомневался в этом. Скорее всего, что-то, что она съела в тот день, не понравилось ей.

«Теперь, — воскликнул Сид, — ты видел человека, идущего по доске, и знаешь, что я могу сделать с тобой, если захочу».

Танар пожал плечами. «Надеюсь, я буду так же равнодушен к своей судьбе, как и мой товарищ, — сказал он, — потому что вы, конечно, мало извлекли из него забавы».

— Если я передам тебя Бохару, у нас будет забава, — ответил Сид. «У него есть другие способы развлечь скучный день, которые намного превосходят привычное упражнение на доске».

Девушка сердито повернулась к Сиду. «Вы не должны этого делать!» воскликнула она. — Вы обещали мне, что не будете пытать пленных, пока я буду на флоте.

— Если он будет вести себя хорошо, я не буду, — сказал Сид, — но если он не будет себя вести, я передам его Бохару Кровавому. Не забывайте, что я вождь Корсара и что даже вы можете быть наказаны, если будете вмешиваться.

Девушка снова засмеялась. — Ты можешь напугать других, вождь Корсара, — сказала она, — но не меня.

— Если бы она была моей, — угрожающе пробормотал Боар, но девушка перебила его.

«Меня нет и никогда не будет», — сказала она.

— Не будь слишком уверен в этом, — прорычал Сид. «Я могу отдать тебя кому захочу; оставь это дело». Он повернулся к сарьянскому заключенному. — Как твое имя, сын короля? он спросил.

«Танар».

— Слушай внимательно, Танар, — внушительно сказал Сид. «Наши заключенные не живут дольше того времени, когда они могут быть нам полезны. Некоторых из вас оставят для показа жителям Корсара, после чего они будут мне мало полезны, но вы можете купить жизнь и, может быть, свободу.

"Как?" — спросил Танар.

«Ваши люди были вооружены оружием гораздо лучше нашего, — объяснил Сид. «Ваш порох был мощнее и надежнее. В половине случаев наши не загораются с первой попытки.

«Должно быть, это смущает», — заметил Танар.

— Это смертельно, — сказал Сид.

— Но какое это имеет отношение ко мне? — спросил заключенный.

«Если вы научите нас делать лучшее оружие и такой порох, какой есть у ваших людей, вас пощадят и вы получите свободу».

Танар ничего не ответил — он думал — думал о превосходстве, которое давало его народу их превосходящее оружие, — думал о судьбе, которая уготована ему и тем несчастным в темной, вонючей дыре под палубой.

"Хорошо?" — спросил Сид.

— Ты пощадишь и остальных? он спросил.

"Почему я должен?"

— Мне понадобится их помощь, — сказал Танар. «Я не знаю всего, что необходимо для изготовления оружия и пороха».

На самом деле он ничего не знал о производстве ни того, ни другого, но видел в этом возможность спасти своих сокамерников или, по крайней мере, отсрочить их уничтожение и выиграть время, в течение которого они могли бы найти способ сбежать, и он не колеблясь решился на это. обмануть Сида, ибо разве не все справедливо на войне?

— Очень хорошо, — сказал вождь корсаров. — Если вы и они не доставите мне хлопот, вы все будете живы — при условии, что вы научите нас делать оружие и порох, как вы сами.

«Мы не можем жить в грязной дыре, в которой заперты», — возразил сарьян; «Мы также не можем жить без еды. Скоро мы все заболеем и умрем. Мы люди под открытым небом, мы не можем задыхаться в темных норах, наполненных паразитами, и голодать, и жить».

— Тебя не вернут в нору, — сказал Сид. — Нет никакой опасности, что вы убежите.

"И др?" — спросил Танар.

«Они остаются на месте!»

«Они все умрут, а без них я не смогу сделать порох», — напомнил ему Танар.

Сид нахмурился. «Вы бы затопили мой корабль врагами», — прорычал он.

«Они безоружны».

— Тогда их точно убьют, — сказал Сид. «Никто не смог бы долго прожить среди этой стаи, если бы он не был вооружен». он презрительно махнул рукой в сторону полуголой толпы внизу.

«Тогда оставьте люки открытыми и дайте им приличный воздух и больше и лучшую еду».

— Я сделаю это, — сказал Сид. «Бохар, убери носовые люки, поставь там охрану с приказом убить любого пленника, который попытается подняться на палубу, и любого из наших людей, кто попытается спуститься вниз; проследите также, чтобы заключенные получали такие же пайки, как и наши.

Танар с чувством облегчения, переходящего почти в счастье, увидел, как Бохар уходит выполнять приказы Сида, ибо он хорошо знал, что его народ не сможет долго выдерживать отвратительное и непривычное заточение и отвратительную пищу, которые были его много и их с тех пор, как они были доставлены на борт корабля «Корсар».

Вскоре Сид ушел в свою каюту, а Танар, предоставленный самому себе, подошел к корме и, облокотившись на поручни, вгляделся в туманную изгибающуюся даль, где за дымкой лежала земля сарианцев, его земля.

Далеко за кормой поднималась и опускалась маленькая лодка с огромными длинными волнами. Свирепые обитатели морских глубин постоянно угрожали ему, ему угрожали бури, но на нем выковывался вслед за великим флотом — хрупкое и крошечное существо, ставшее сильным и могущественным волей трех человек.

Но этого Танар не видел, ибо туман скрыл его. Он был бы рад узнать, что его Император рискует своей жизнью, чтобы спасти его.

Пока он смотрел и мечтал, он ощутил присутствие рядом с собой, но не обернулся, ибо кто был на этом корабле, кто мог бы иметь доступ к этой верхней палубе, кого бы он хотел увидеть или с кем поговорить?

Вскоре он услышал голос у своего локтя, низкий золотой голос, который заставил его повернуться лицом к своему владельцу. Это была девушка.

— Ты оглядываешься назад, на свою страну? она сказала.

"Да."

«Ты больше никогда его не увидишь», — сказала она с ноткой грусти в голосе, как будто понимала его чувства и сочувствовала.

«Возможно, нет, но какое тебе дело? Я враг».

«Не знаю, почему меня это должно волновать», — ответила девушка. "Как вас зовут?"

«Танар».

"В том, что все?"

«Меня зовут Танар, Первый Флот».

"Почему?"

«Потому что во всем Сари никто не может обогнать меня».

«Сари — это название твоей страны?»

"Да."

"На что это похоже?"

«Это высокое плато среди гор. Это очень красивая страна с бурлящими реками и большими деревьями. Он наполнен игрой. Мы охотимся там на великого рита и тарага ради мяса и для развлечения, и есть бесчисленное множество мелких животных, которые дают нам еду и одежду».

«У тебя нет врагов? Вы не воинственный народ, как корсары.

— Мы победили воинственных корсаров, — напомнил он ей.

«Я бы не стала говорить об этом слишком часто, — сказала она. «Вспыльчивость Корсаров вспыльчива, и они любят убивать».

— Почему ты тогда не убиваешь меня? — спросил он. — У тебя в поясе нож и пистолет, как и у других.

Девушка только улыбнулась.

«Возможно, вы не корсар», — воскликнул он. «Вы попали в плен, как и я, и остаетесь в плену».

— Я не пленница, — ответила она.

— Но ты не корсар, — настаивал он.

— Спроси Сида — он, несомненно, зарежет тебя за твою дерзость; но почему ты думаешь, что я не корсар?

«Ты слишком красива и слишком прекрасна», — ответил он. «Вы проявили сочувствие, и это более тонкое чувство, выходящее далеко за рамки их умственных способностей. Они… —

Будь осторожен, враг; может быть, я корсар!»

— Не верю, — сказал Танар.

— Тогда держи свои убеждения при себе, узник, — возразила девушка надменным тоном.

"Что это?" — спросил грубый голос позади Танара. — Что эта штука сказала тебе, Стеллара?

Танар повернулся лицом к Бохару Кровавому.

— Я сомневался, что она той же расы, что и ты, — огрызнулся Танар, прежде чем девушка успела ответить. «Немыслимо, чтобы столь красивая женщина была запятнана кровью Корсара».

С пылающим от ярости лицом Бохар положил руку на один из своих ножей и свирепо шагнул к сариану. — Оскорбить дочь Сида — это смерть, — воскликнул он, выдергивая нож из пояса и нанося жестокий удар Танару.

Легконогий сарианец, с детства тренированный как в обороне, так и в нападении с применением холодного оружия, быстро шагнул в сторону, затем так же быстро снова, и еще раз Бохар Кровавый растянулся на палубе для точно нанесенного удара.

У Бохара изо рта пошла пена от ярости, когда он выдернул свой тяжелый пистолет из-за безвкусного пояса и, целясь в грудь Танара, лежавшего на палубе, нажал на курок. В то же мгновение девушка прыгнула вперед, как бы желая предотвратить убийство узника.

Все произошло так быстро, что Танар едва ли знал последовательность событий, но знал только то, что порох не воспламенился, и тогда он рассмеялся.

«Тебе лучше подождать, пока я не научу тебя делать горящий порох, прежде чем ты попытаешься убить меня, Боар», — сказал он.

Кровавый вскочил на ноги, и Танар приготовился принять ожидаемый удар, но девушка властным жестом встала между ними.

«Хватит!» воскликнула она. «Это желание Сида, чтобы этот человек выжил. Хочешь, чтобы Сид узнал, что ты пытался застрелить его, Бохар?

Кровавый стоял, глядя на Танара несколько секунд, затем развернулся и, не говоря ни слова, зашагал прочь.

— Похоже, Бохар меня не любит, — улыбаясь, сказал Танар.

— Он не любит почти всех, — сказала Стеллара, — но он ненавидит тебя — сейчас.

— Наверное, потому, что я сбил его с ног. Я не могу винить его».

— Это не настоящая причина, — сказала девушка.

— Что же тогда?

Она поколебалась, а потом рассмеялась. «Он ревнует. Бохар хочет, чтобы я стала его парой.

— Но почему он должен меня ревновать?

Стеллара посмотрела на Танара с ног до головы, а потом снова рассмеялась. — Не знаю, — сказала она. — Ты не очень похож на мужчину рядом с нашими огромными Корсарами — с твоим безбородым лицом и тонкой талией. Вам потребуется двое, чтобы сделать одну из них».

Для Танара ее тон означал слегка завуалированное презрение, и это задело его, но он не знал, почему так должно быть, и это тоже его раздражало. Что она была, как не дикая дочь дикого, неотесанного Корсара?

Когда он впервые узнал из уст Бохара, что она дочь, а не супруга Сида, он почувствовал необъяснимое облегчение, полубессознательно и даже не пытаясь анализировать свою реакцию.

Возможно, именно красота девушки делала такие отношения с Сидом отталкивающими, возможно, это была ее меньшая безжалостность, которая казалась превосходной мягкостью по сравнению с жестокостью Бохара и Сида, но теперь она казалась способной на утонченную жестокость, что, в конце концов, он и ожидал найти в той или иной форме в дочери вождя корсаров.

Как и положено, когда задетый, и просто наугад, Танар выпустил болт в надежде, что это может ее разозлить. «Бохар знает вас лучше, чем я, — сказал он. — Возможно, он знал, что у него есть причина для ревности.

«Возможно, — загадочно ответила она, — но никто никогда не узнает, потому что Бохар убьет тебя — я знаю его достаточно хорошо, чтобы знать это».
II

КАТАСТРОФЫ

По безвременным морям Пеллюсидара путешествие может длиться час или год — это зависит не от его продолжительности, а от важных событий, которыми отмечен его курс.

Изгибаясь вверх по внутренней дуге большого круга, корсарский флот бороздил беспокойное море. Попутный ветер нес корабли вперед. Полуденное солнце постоянно висело в зените. Люди ели, когда были голодны, спали, когда были уставшими, или спали в то время, когда им могло быть отказано во сне, ибо люди Пеллюсидара, по-видимому, наделены способностью, которая позволяет им сохранять сон, так сказать, во времена легкости. , против времени, когда им может быть отказано во сне, против более напряженных периодов охоты и войны, когда нет возможности для сна. Точно так же они едят с невероятной неравномерностью.

Танар спал и ел несколько раз после встречи с Бохаром, которого он видел в различных случаях с тех пор без реальной встречи. Кровавый, казалось, выжидал.

Стеллара осталась в своей каюте со старухой, которая, как предположил Танар, была ее матерью. Ему было интересно, будет ли Стеллара похожа на мать или на Сида, когда она станет старше, и он вздрогнул, когда обдумывал любой вариант.

Пока он стоял, задумавшись, внимание Танара привлекли действия людей на нижней палубе. Он увидел, как они смотрят через левый нос и вверх, и, следя за направлением их глаз своим, увидел редкое явление — облако в ярком небе.

Должно быть, кто-то известил Сида примерно в то же время, потому что он вышел из своей каюты и долго и испытующе смотрел на небо.

Своим громким голосом Сид выкрикивал команды, и его дикая команда карабкалась на свои места, как обезьяны, роясь в воздухе или стоя на палубе, готовые выполнять его приказы.

Опустились большие паруса, меньшие зарифили, и весь флот, рассеянный по поверхности сияющего моря, последовал примеру Командующего.

Облако увеличивалось в размерах и быстро приближалось. Их внимание привлекло уже не маленькое белое облачко, а большая, выпуклая, зловещая черная масса, которая хмурилась над океаном, окрашивая его в угрюмо-серый цвет там, где лежала тень.

Ветер, который дул мягко, внезапно прекратился. Корабль сорвался и покатился в ложбине моря. Наступившая тишина навела ужас на экипаж корабля.

Танар, наблюдая, увидел перемену. Если эти грубые мореплаватели побледнели перед угрозой великого облака, опасность должна быть действительно велика.

Сарьяны были горцами. Танар мало знал о море, но если Танар и боялся чего-то на Пеллюсидаре, так это моря. Поэтому вид этих свирепых корсарских матросов, съёжившихся от ужаса, был далеко не утешительным.

Кто-то подошел к перилам и встал рядом с ним.

— Когда это пройдет, — произнес голос, — во флоте Корсара останется меньше кораблей и меньше мужчин, которые вернутся домой к своим женщинам.

Он повернулся и увидел Стеллару, смотрящую вверх на облако.

— Вы не выглядите испуганным, — сказал он.

— Как и ты, — ответила девушка. «Кажется, мы единственные люди на борту, которые не боятся».

«Посмотри на заключенных, — сказал он ей. «Они не проявляют страха».

"Почему?" она спросила.

— Они пеллюцидане, — гордо ответил он.

«Мы все из Пеллюцидара», — напомнила она ему.

«Я имею в виду Империю», — сказал он.

— Почему ты не боишься? она спросила. — Вы намного храбрее корсаров? В ее тоне не было сарказма.

— Я очень боюсь, — ответил Танар. «Мои люди — горцы — мы мало знаем о море и его путях».

— Но ты не выказываешь страха, — настаивала Стеллара.

— Это результат наследственности и обучения, — ответил он.

— Корсары показывают свой страх, — размышляла она. Она говорила как человек другой крови. «Они очень хвастаются своей храбростью, — продолжала она, как бы обращаясь к самой себе, — но когда небо хмурится, они показывают страх». В ее голосе прозвучала легкая нотка презрения. "Видеть!" воскликнула она. "Оно приближается!"

Облако неслось к ним, а море под ним бушевало в ярости. Обрывки облаков кружились и скручивались по краям огромной облачной массы. Кусочки пены кружились и кружились над разъяренными волнами. И тут буря обрушилась на корабль, повалив его на бок.

То, что за этим последовало, было ужасно для горца, непривычного к морю, — хаос водянистых гор, кувыркающихся, катящихся, хлещущих по барахтающемуся кораблю; воющий ветер; движущая, ослепляющая пена; охваченная ужасом команда, запуганная, больше не хвастающаяся хулиганами.

Шатаясь, цепляясь за поручни, Бохар Кровавый миновал Танара, где он одной рукой уцепился за стойку, а другой держал Стеллару, которую швырнуло бы на палубу, если бы не быстрые действия Сарьяна.

Лицо Бохара превратилось в пепельную маску, на фоне которой резко контрастировала красная рана его уродливого шрама. Он посмотрел на Танара и Стеллару, но прошел мимо них, что-то бормоча себе под нос.

За ними Сид, выкрикивая приказы, которые никто не мог услышать. К нему направился Бохар. Сквозь бурю Танар услышал, как Кровавый кричит на своего вождя.

"Спаси меня! Спаси меня!" воскликнул он. — Лодки — спустить шлюпки! Корабль потерян».

Даже сухопутному человеку было очевидно, что в таком море не может жить ни одна маленькая лодка, даже если бы ее можно было спустить на воду. Сид не обращал внимания на своего лейтенанта, а цеплялся за место, выкрикивая команды.

Могучее море вдруг поднялось над носом; он завис на мгновение, а затем обрушился на нижнюю палубу — тонны сокрушительного, безжалостного, бесчувственного моря — обрушились на сбившихся в кучу кричащих моряков. Только высокий нос и высокая корма вырисовывались над сердитыми волнами — только на мгновение огромный корабль напрягся и вздрогнул, борясь за жизнь.

«Это конец!» — воскликнула Стеллара.

Бохар кричал, как бессловесный зверь в предсмертной агонии. Сид стоял на коленях на палубе, закрыв лицо руками. Танар стоял и смотрел, очарованный ужасающей мощью стихии. Он видел, как человек превратился в жалкое ничтожество перед порывом ветра, и медленная улыбка скользнула по его лицу.

Волна отступила, и корабль, барахтаясь, со стоном пополз вверх. Улыбка сползла с губ Танара, когда его глаза уставились на нижнюю палубу. Сейчас он был почти пуст. В шпигатах сгрудились несколько сломанных фигур; дюжина мужчин, цеплявшихся то здесь, то там, подавала признаки жизни. Остальные, кроме тех, кто спустился в безопасное место под палубой, исчезли.

Девушка крепко прижалась к мужчине. «Я не думала, что она сможет пережить это», — сказала она.

— Я тоже, — сказал Танар.

— Но ты не испугался, — сказала она. — Ты казался единственным, кто не боялся.

«Какая польза от крика Бохара?» он спросил. — Это спасло его?

— Значит, ты боялся, но скрывал это?

Он пожал плечами. — Возможно, — сказал он. «Я не знаю, что вы имеете в виду под страхом. Я не хотел умирать, если ты это имеешь в виду.

«А вот и еще один!» — воскликнула Стеллара, вздрагивая и прижимаясь к нему ближе.

Рука Танара сжала стройную фигуру девушки. Это был бессознательный жест защитного инстинкта самца.

— Не бойся, — сказал он.

— Сейчас нет, — ответила она.

В тот миг, когда могучий гребенщик захлестнул корабль, разъяренный ураган ударил вдруг с новой яростью, ударил под новым углом, и мачты, уже натянутые до того минимума брезента, который был необходим, чтобы дать кораблю ход и удержать нос в бурю, ломались, как сухие кости, и разбивались о борт в клубок снастей. Голова корабля отвалилась, и он покатился по ложбине великих морей, безнадежный изгой.

Над воем ветра поднялись крики Бохара. «Лодки! Лодки!» — повторил он, как обезумевший от ужаса дрессированный попугай.

Словно насытившись на мгновение и утомившись собственными усилиями, буря утихла, ветер утих, но великие волны вздымались и опускались, и беспомощный корабль катился. На дне каждого водянистого ущелья казалось, что оно должно быть поглощено серо-зеленой скалой, рухнувшей над ним, и на гребне каждой жидкой горы маячило неизбежное разрушение.

Бохар, все еще крича, вскарабкался на нижнюю палубу. Он нашел людей, каким-то чудом оставшихся в живых на открытом воздухе, и других, съежившихся от ужаса под палубой. С помощью ругательств, ударов и угрозы своего пистолета он собрал их вместе, и, хотя они скулили от страха, он заставил их приготовить лодку.

Их было двадцать, и их боги или их дьяволы, должно быть, были с ними, потому что они спустили лодку и выбрались из барахтающегося остова в целости и сохранности, не потеряв ни одного человека.

Сид, увидев, что задумал Бохар, попытался предотвратить, казалось бы, самоубийственный поступок, выкрикивая приказы сверху, но они не возымели действия, и в последний момент Сид спустился на нижнюю палубу, чтобы привести в исполнение свои команды, но у него не было сил. прибыл слишком поздно.

Теперь он стоял, недоверчиво глядя на маленькую лодку, плывущую по безбрежному морю в кажущейся безопасности, в то время как снятый с мачты корабль, бьющийся об обрубки мачт, казался обреченным на гибель.

Из углов, где они прятались, подошла остальная часть команды корабля, и когда они увидели лодку Бохара и, казалось бы, относительную безопасность команды, они потребовали бегства на других лодках. После того, как эта идея однажды внедрилась в их умы, последовала безумная паника, когда полуживотные боролись за места в оставшихся лодках.

"Приходить!" — воскликнула Стеллара. — Мы должны торопиться, иначе они уйдут без нас. Она двинулась к трапу, но Танар удержал ее.

«Посмотрите на них, — сказал он. «Мы в большей безопасности от милости моря и шторма».

Стеллара прижалась к нему. Она видела, как мужчины режут друг друга — те, кто сзади, режут тех, кто впереди. Мужчины вытаскивают других из лодок и убивают их на палубе или их убивают. Она увидела, как Сид выстрелил в матроса сзади и прыгнул на его место в первой спущенной шлюпке. Она видела, как люди спрыгивали с поручней в безумной попытке добраться до этой лодки и падали в море, или их бросало в воду, если им удавалось взобраться на борт подбрасываемой раковины.

Она видела, как спускаются другие шлюпки и люди зажаты между ними и бортом корабля, она видела, до каких глубин страх может повергнуть хвастуна и хулигана, когда последний из корабельной команды, не сумев завоевать места в последней шлюпке, намеренно прыгнул в море и утонули.

Стоя на высокой корме катящегося заброшенного корабля, Танар и Стеллара наблюдали за неистовыми усилиями гребцов в переполненных маленьких лодках. Они видели, как одна лодка столкнулась с другой, и обе затонули. Они смотрели, как утопающие борются за выживание. Они слышали свои хриплые клятвы и крики сквозь рев моря и вопли ветра, когда буря вернулась, словно опасаясь, что кто-то может избежать ее ярости.

— Мы одни, — сказала Стеллара. «Они все ушли».

— Отпусти их, — ответил Танар. — Я бы не поменялся с ними местами.

— Но для нас не может быть никакой надежды, — сказала девушка.

«Их больше нет, — ответил сарианец, — и, по крайней мере, мы не втиснулись в маленькую лодку, набитую головорезами».

— Ты боишься мужчин больше, чем моря, — сказала она.

— Для тебя да, — ответил он.

— Почему ты должен бояться за меня? — спросила она. — Разве я не твой враг?

Он быстро перевел на нее глаза, и они были полны удивления. "Это так," сказал он; -- Но я как-то забыл об этом -- вы не кажетесь врагом, как другие. Ты даже не похож на одного из них.

Цепляясь за поручни и поддерживая девушку на качающейся палубе, Танар приблизил губы к уху Стеллары, пытаясь перекричать бурю. Он почувствовал слабый аромат нежного пакетика, который навсегда останется частью его воспоминаний о Стелларе.

Море ударило в шатающийся корабль, отбросив Танара вперед так, что его щека коснулась щеки девушки, а когда она повернула голову, его губы коснулись ее губ. Каждый понимал, что это был несчастный случай, но эффект был от этого не менее удивительным. Танар впервые ощутил тело девушки на своем, и в его глазах, должно быть, отразилось сознание контакта, потому что Стеллара отпрянула, а в ее глазах отразился страх.

Танар видел страх в глазах врага, но это не доставляло ему удовольствия. Он пытался думать только о том, как обращались бы с женщиной его племени, если бы она оказалась во власти корсаров, но это тоже не удовлетворило его, как могло бы, только если бы он признал, что он такая же неблагородная глина, как люди Корсара.

Но какие бы мысли ни тревожили умы Стеллары и Танара, они были временно поглощены мрачной трагедией следующих нескольких мгновений, когда другое огромное море, самое гигантское из всех, когда-либо нападавших на разбитый корабль, швыряло свои бесчисленные тонны на его дрожащую палубу.

Танару действительно казалось, что это должен означать конец, поскольку было немыслимо, чтобы неуправляемая громадина могла снова подняться из душной воды, которая полностью захлестнула ее почти до самой верхней палубы возвышающегося юта, где двое цеплялись друг за друга. пронизывающий ветер и ужасная качка покинутого корабля.

Но по мере того, как море бушевало, корабль медленно, вяло выбирался на поверхность, как измученный пловец, который, тонущий, слабо борется с неизбежностью судьбы и сражается наверху за последний глоток воздуха, который в лучшем случае, но продлит жизнь. агония смерти.

Пока главная палуба медленно выныривала из отступающих вод, Танар пришел в ужас, обнаружив, что передний люк был выбит. Корабль, должно быть, набрал много воды и что каждая последующая волна, обрушившаяся на него, увеличивала количество воды. , подействовало на Сарьяна меньше, чем знание того факта, что именно под этим люком заключены его сокамерники.

Сквозь черную угрозу его почти безнадежного положения сиял единственный яркий луч надежды на то, что, если корабль переживет бурю, на его борту будет дюжина его собратьев-пеллюциданцев, и что вместе они смогут найти средства, чтобы соорудить импровизированный парус. и вернуться на материк, откуда они отправились; но с зияющим люком и почти верным выводом, который можно было сделать из него, он понял, что это действительно было бы чудом, если бы на борту покинутого корабля остался кто-то еще, кроме него и Стеллары.

Девушка смотрела вниз на хаос, устроенный внизу, и теперь она повернулась к нему лицом.

«Они все должны быть утоплены, — сказала она, — и они были вашими людьми. Мне жаль."

«Возможно, они предпочли бы его тому, что могло ожидать их в Корсаре», — сказал он.

«И они были освобождены лишь немногим раньше, чем мы, — продолжала она. «Вы замечаете, как низко теперь плывет корабль и как он медлителен? Трюм должен быть наполовину заполнен водой — еще одно такое же море, как предыдущее, затопит ее.

Некоторое время они стояли молча, каждый занятый своими мыслями. Масса катилась в желобе, и на мгновение казалось, что она не сможет вовремя откатиться назад, чтобы предотвратить катастрофу очередного грозного гребня, но каждый раз она пьяно шаталась, чтобы противопоставить высокий борт голодным водам.

«Я считаю, что буря исчерпала себя», — сказал Танар.

— Ветер утих, и больше не было моря, подобного тому огромному, что горит в носовом люке, — с надеждой сказала Стеллара.

Полуденное солнце выглянуло из-за черной тучи, окутавшей его, и море вспыхнуло голубым и серебряным сиянием красоты. Буря миновала. Моря уменьшились. Брошенный корабль тяжело катился по большим волнам, низко в воде, но временно избавился от угрозы немедленной катастрофы.

Танар спустился по трапу на нижнюю палубу и подошел к носовому люку. Один взгляд вниз показал только то, что он мог предвидеть — плавающие трупы, катящиеся с кувырком изгоя. Все внизу были мертвы. Со вздохом он отвернулся и вернулся на верхнюю палубу.

Девушка даже не задавала ему вопросов, потому что могла прочитать в его поведении историю того, что видели его глаза.

«Ты и я — единственные живые существа, оставшиеся на борту», — сказал он.

Она махнула рукой в широком жесте, который окутал море вокруг них. — Несомненно, мы единственные из всей корабельной команды выжили, — сказала она. «Я не вижу ни другого корабля, ни каких-либо маленьких лодок».

Танар напряг глаза во все стороны. -- Я тоже, -- сказал он. — Но, возможно, некоторые из них сбежали.

Она покачала головой. "Я сомневаюсь в этом."

«Тяжёлая потеря для вас», — посочувствовал Сарьян. «Помимо стольких ваших людей, вы потеряли отца и мать».

Стеллара быстро посмотрела ему в глаза. «Они не были моими людьми, — сказала она.

"Что?" — воскликнул Танар. «Они не были твоими людьми? Но твой отец, Сид, был вождем корсаров.

«Он не был моим отцом», — ответила девушка.

— И эта женщина не была твоей матерью?

«Не дай Бог!» — воскликнула она.

«Но Сид! Он обращался с тобой как с дочерью.

«Он думал, что я его дочь, но это не так».

— Я не понимаю, — сказал Танар. — И все же я рад, что это не так. Я не мог понять, как ты, столь непохожий на них, мог быть корсаром.

«Моя мать была уроженкой острова Амиокап и там Сид, напав на женщин, схватил ее. Она много раз говорила мне об этом перед смертью.

«Ее супруг отсутствовал на великой охоте на тандоров, и больше она его не видела. Когда я родилась, Сид думал, что я его дочь, но моя мать знала лучше, потому что у меня на левом плече была маленькая красная родинка, идентичная родимому пятну на левом плече подруги, у которой ее украли, — моего отца.

«Моя мать никогда не говорила Сиду правду, опасаясь, что он убьет меня в соответствии с обычаем, которому следуют корсары, уничтожая детей своих пленников, если корсар не является отцом».

— А женщина, которая была с вами на борту, не была вашей матерью?

— Нет, она была подругой Сида, а не моей матери, которая умерла.

Танар испытал явное облегчение от того, что Стеллара не корсар, но почему это должно быть так, он не знал и, возможно, не пытался анализировать свои чувства.

— Я рад, — сказал он снова.

"Но почему?" она спросила.

«Теперь нам не обязательно быть врагами, — ответил он.

— Были раньше?

Он поколебался, а потом рассмеялся. «Я не был твоим врагом, — сказал он, — но ты напомнил мне, что ты мой».

«Всю жизнь у меня вошло в привычку думать о себе как о Корсаре, — воскликнула Стеллара, — хотя я знала, что это не так. Я не чувствовал к тебе вражды.

«Кем бы мы ни были, теперь мы по необходимости должны быть друзьями», — сказал он ей.

— Это будет зависеть от вас, — ответила она.
III

АМИОКАП

Синие воды великого моря, известного как Корсар Аз, омывают берега зеленого острова вдали от материка — длинного узкого острова с покрытыми зеленью холмами и плоскогорьями, береговая линия которого изрезана бухтами и крошечными бухтами — Амиокап, Остров тайн и романтики.

Издалека, когда над водой стоит туман, он кажется скорее двумя островами, чем одним, настолько он низок и узок в одном месте, где бухты сбегают с обеих сторон и море почти встречается.

Так представлялось двум оставшимся в живых с палубы заброшенного «Корсара», беспомощно дрейфующего по вялому течению океана и по прихоти бродячих ветров.

Для жителей Пеллюсидара время не имеет значения, так что Танар и не думал об этом. Они ели много раз, но так как запасы провизии все еще были в избытке, даже для большой корабельной команды, он не беспокоился на этот счет, но его беспокоило истощение их запасов хорошей воды, ибо содержимое из многих бочонков, которые он протянул, были непригодны для питья.

Они много спали, что является привычкой пеллюциданцев, когда им больше нечего делать, накапливая энергию для возможных будущих периодов длительных нагрузок.

Так они спали, кто бы мог сказать, долго в безмерном настоящем Пеллюсидара. Стеллара первой вышла на палубу из каюты, которую она занимала рядом с каютой Сида. Она огляделась в поисках Танара, но, не увидев его, окинула взглядом вздымающуюся водную гладь, которая во всех направлениях сливалась с голубым куполообразным сводом блестящего неба, в самом центре которого висело великое полуденное солнце.

Но вдруг ее взгляд был пойман и прикован чем-то рядом с бескрайними водами и непрекращающимся солнцем. Она издала удивленный и радостный крик и, повернувшись, побежала по палубе к каюте, в которой спал Танар.

«Танар! Танар! — воскликнула она, стуча в обшитую панелями дверь. «Приземлиться, Танар, приземлиться!»

Дверь распахнулась, и сариец вышел на палубу, где стояла Стеллара, указывая на правый борт дрейфующего брошенного корабля.

Неподалеку возвышались зеленые холмы длинной береговой линии, простиравшейся в обе стороны на многие мили, но было ли это материком или островом, они не могли сказать.

"Земля!" — выдохнул Танар. «Как хорошо это выглядит!»

— За приятной зеленью мягкой листвы часто прячутся ужасные звери и дикие люди, — напомнила ему Стеллара.

-- Но это опасности, которые я знаю, -- неведомые опасности моря, которые мне не нравятся. Я не из моря».

— Ты ненавидишь море?

«Нет, — ответил он, — я не ненавижу его; Я не понимаю этого — вот и все. Но есть кое-что, что я понимаю, — и он указал на землю.

Что-то в тоне Танара заставило Стеллару быстро взглянуть в указанном направлении.

"Люди!" — воскликнула она.

— Воины, — сказал Танар.

— В этом каноэ их должно быть двадцать, — сказала она.

— А вот и еще одна каноэ за ними.

Из устья узкой бухты в открытое море гребли каноэ.

"Смотреть!" — воскликнула Стеллара. «Идут еще многие».

Одна за другой двадцать каноэ двигались длинной колонной по тихим водам, и пока они неуклонно приближались к кораблю, выжившие увидели, что каждое из них было заполнено почти обнаженными воинами. Короткие, тяжелые копья с костяными наконечниками, грозно ощетинившиеся; каменные ножи торчали из каждой стринги, а каменные топоры качались на каждом бедре.

Когда флотилия приблизилась, Танар прошел в каюту и вернулся с двумя тяжелыми пистолетами, оставленными убегающим Корсаром, когда корабль был покинут.

— Ты собираешься дать им отпор четыреста воинов? — спросила девушка.

Танар пожал плечами. «Если они никогда не слышали выстрелов из огнестрельного оружия, то нескольких выстрелов может быть достаточно, чтобы отпугнуть их, по крайней мере на время, — объяснил он, — и если мы не сойдем на берег, течение унесет нас от них в мгновение ока». время."

- А что, если их не так легко напугать? — спросила она.

«Тогда я могу сделать все, что в моих силах, с грубым оружием и некачественным порохом корсаров», — сказал он с сознательным превосходством человека, который вместе со своим народом так недавно вышел из каменного века, что часто инстинктивно улавливал пистолет у дула и использовал его как боевую дубинку в неожиданных чрезвычайных ситуациях на близком расстоянии.

«Возможно, они не будут недружелюбны», — предположила Стеллара.

Танар рассмеялся. «Значит, они не из Пеллюсидара, — сказал он, — а из какой-то чудесной страны, населенной теми, кого Перри называет ангелами».

— Кто такой Перри? — спросила она. — Я никогда о нем не слышал.

«Тот сумасшедший, который говорит, что Пеллюсидар — это внутренняя часть полого камня, такого же круглого, как странный мир, который навеки висит над Страной Ужасной Тени, а снаружи — моря, горы, равнины и бесчисленное множество людей и великая страна, из которой он родом».

«Должно быть, он совсем сошел с ума», — сказала девушка.

«И все же он и Давид, наш Император, принесли нам много преимуществ, о которых раньше не знали в Пеллюсидаре, так что теперь мы можем убить больше воинов в одном сражении, чем это было возможно раньше в ходе целой войны. Перри называет это цивилизацией, и это действительно замечательная вещь».

«Возможно, он пришел из замороженного мира, из которого пришли предки корсаров», — предположила девушка. — Говорят, что эта страна находится за пределами Пеллюсидара.

— Вот враг, — сказал Танар. «Выстрелить в того здоровяка, стоящего на носу первого каноэ?» Танар поднял один из тяжелых пистолетов и прицелился, но девушка положила руку ему на плечо.

— Подожди, — умоляла она. «Они могут быть дружелюбными. Не стреляйте, если в этом нет необходимости — я ненавижу убивать.

— Я вполне могу поверить, что вы не корсар, — сказал он, опуская дуло своего оружия.

С ведущего каноэ послышался оклик. — Мы готовы принять вас, корсары, — крикнул высокий воин, стоящий на носу. «Вас мало. Нас много. Ваше большое каноэ — бесполезная развалина; наши укомплектованы двадцатью воинами каждый. Вы беспомощны. Мы сильны. Так бывает не всегда, и на этот раз в плен попадем не мы, а вы, если попытаетесь приземлиться.

— Но мы не такие, как вы, Корсары. Мы не хотим убивать или захватывать. Уходи, и мы не причиним тебе вреда».

— Мы не можем уйти, — ответил Танар. «Наш корабль беспомощен. Нас всего двое, и наша еда и вода почти закончились. Давайте приземлимся и останемся там, пока не сможем подготовиться к возвращению в наши страны».

Воин повернулся и заговорил с остальными в своем каноэ. Вскоре он снова столкнулся с Танаром.

— Нет, — сказал он. «Мои люди не допустят, чтобы корсары пришли к нам. Они не доверяют вам. Я тоже. Если вы не уйдете, мы возьмем вас в плен, и ваша судьба будет в руках Совета вождей.

— Но мы не корсары, — объяснил Танар.

Воин рассмеялся. «Ты говоришь неправду, — сказал он. — Думаешь, мы не знаем кораблей Корсара?

— Это корсарский корабль, — ответил Танар. — Но мы не корсары. Мы были пленниками, и когда они покинули свой корабль во время сильного шторма, они оставили нас на борту».

Снова Воины совещались, и к обсуждению присоединились те, кто был в других каноэ, приплывших рядом с первым.

"Кто ты тогда?" — спросил представитель.

«Я Танар из Пеллюсидара. Мой отец — царь Сари».

«Мы все из Пеллюцидара, — ответил воин. «Но мы никогда не слышали о стране под названием Сари. А женщина — она твоя пара?

"Нет!" — высокомерно воскликнула Стеллара. — Я не его пара.

"Кто ты? Ты тоже сарианец?

«Я не Сарьян. Мои отец и мать были из Амиокап».

Снова воины говорили между собой, кто-то, казалось, поддерживал одну идею, кто-то другую.

— Вы знаете, как называется эта страна? — наконец спросил ведущий воин, обращаясь к Стелларе.

— Нет, — ответила она.

— Мы как раз собирались задать вам этот вопрос, — сказал Танар.

— А женщина из Амиокап? — спросил воин.

— Никакая другая кровь не течет в моих жилах, — гордо сказала Стеллара.

«Тогда странно, что ты не признаешь свою землю и свой народ», — воскликнул воин. «Это остров Амиокап!»

Стеллара издала тихий крик довольного удивления. «Амиокап!» она дышала тихо, как к самой себе. Тон был ласковым, но воины в каноэ были слишком далеко, чтобы ее услышать. Они думали, что она молчала и смущалась, потому что раскрыли ее обман.

"Уходите!" они снова закричали.

«Вы не вышлете меня из земли моих родителей!» — в изумлении воскликнула Стеллара.

— Ты солгал нам, — ответил высокий воин. «Вы не из Амиокап. Вы нас не знаете, и мы вас не знаем».

"Слушать!" — воскликнул Танар. «Я был пленником на борту этого корабля, и, будучи не корсаром, девушка рассказала мне свою историю задолго до того, как мы увидели эту землю. Она не могла знать, что мы были рядом с вашим островом. Не знаю, знала ли она вообще его местонахождение, но тем не менее я верю, что ее рассказ правдив.

«Она никогда не говорила, что она из Амиокапа, но что ее родители были там. Она никогда раньше не видела этот остров. Ее мать была украдена Корсарами еще до ее рождения.

Снова воины какое-то время говорили тихим голосом, а затем представитель снова обратился к Стелларе.

— Как звали твою мать? — спросил он. — Кем был твой отец?

— Мою маму звали Аллара, — ответила девочка. «Отца своего я никогда не видел, но мать говорила, что это был вождь и великий охотник на тандоров по имени Федол».

По слову высокого воина на носу ведущего каноэ воины медленно подплыли ближе к дрейфующей громаде, и когда они приблизились к поясу корабля, Танар и Стеллара спустились на главную палубу, которая теперь была почти затоплена водой, настолько глубоким был корабль. ехала из-за воды в трюме, и пока каноэ плыло рядом, воины, за исключением пары, сложили весла и приготовились с костяными наконечниками копий.

Теперь двое на палубе корабля и высокий воин в каноэ стояли почти на одном уровне и лицом к лицу. Последний был мужчиной с гладким лицом, тонкими чертами лица и ясными серыми глазами, которые свидетельствовали об уме и мужестве. Он пристально смотрел на Стеллару, словно собирался копаться в самой ее душе в поисках доказательств правдивости или ложности ее утверждений. Вскоре он заговорил.

-- Ты вполне можешь быть ее дочерью, -- сказал он. «сходство очевидно».

— Вы знали мою мать? — воскликнула Стеллара.

«Я Вулхан. Вы слышали, как она говорила обо мне?

— Брат моей матери! — воскликнула Стеллара с глубоким волнением, но не было никаких ответных эмоций в манере воина Амиокап. «Мой отец, где он? Он жив?

— Вот в чем вопрос, — серьезно сказал Вулхан. "Кто твой отец! Твою мать украли корсары. Если корсар — твой отец, ты — корсар.

— Но он не мой отец. Отведи меня к моему отцу — хотя он никогда меня не видел, он узнает меня, а я узнаю его.

— Это не причинит вреда, — сказал воин, стоявший рядом с Вулханом. — Если девушка корсарка, мы будем знать, что с ней делать.

— Если она отродье Корсара, укравшего Аллару, Вулхан и Федол знают, как с ней обращаться, — свирепо сказал Вулхан.

— Я не боюсь, — сказала Стеллара.

— И этот другой, — сказал Вулхан, кивая на Танара. — Что с ним?

— Он был военнопленным, которого корсары везли обратно в Корсар. Пусть он пойдет с тобой. Его люди не морские люди. Он не смог бы выжить у моря в одиночку».

— Вы уверены, что он не корсар? — спросил Вулхан.

"Взгляни на него!" — воскликнула девушка. «Люди Амиокапа должны хорошо знать жителей Корсара в лицо. Этот похож на Корсара?

Вулхан был вынужден признать, что нет. «Хорошо, — сказал он, — он может пойти с нами, но какой бы ни была ваша судьба, он должен ее разделить».

— С удовольствием, — согласился Танар.

Они покинули палубу заброшенного судна, поскольку для них были приготовлены места в каноэ, и поскольку маленькое судно быстро гребло к берегу, ни один из них не чувствовал никакой печали при расставании с дрейфующей громадиной, которая так долго была их домом. В последний раз, когда они видели ее, когда они входили в бухту, из которой впервые вышли каноэ, она медленно дрейфовала по океанскому течению параллельно зеленому берегу Амиокапа.

В верхнем конце бухты каноэ пришвартовывали к берегу и тащили под скрывающую листву пышной растительности. Здесь они были перевернуты нижней стороной вверх и оставлены до тех пор, пока случай снова не потребует их использования.

Воины Амиокапа повели двух своих пленников в джунгли, которые росли почти до самой кромки воды. Сначала не было никаких признаков тропы, и ведущие воины пробирались через пышную растительность, которая, к счастью, была свободна от колючек и колючек, но вскоре они натолкнулись на небольшую тропинку, которая открывалась в широкую, хорошо протоптанную тропу, по которой группа двигался молча.

Во время марша Танар имел возможность более внимательно изучить людей Амиокапа и увидел, что почти все без исключения они были симметрично сложены, с округлыми, плавными мышцами, что предполагало сочетание ловкости и силы. Черты лица у них были правильные, и среди них не было ни одного, кого можно было бы назвать уродливым. В целом лица их были скорее открытыми, чем хитрыми, и скорее добрыми, чем свирепыми; тем не менее, шрамы на телах многих из них и их изрядно поношенное и эффективное на вид, хотя и грубое, оружие наводили на мысль, что они могут быть смелыми охотниками и свирепыми воинами. В их осанке и поведении было заметное достоинство, которое понравилось Танару, как и их молчаливость, поскольку сами сарианцы не склонны к бесполезным разговорам.

Стеллара, шедшая рядом с ним, казалась необычайно счастливой, и на ее лице было выражение довольства, которого сарианец никогда раньше не видел. Она наблюдала за ним так же, как и за амиокапийцами, и теперь обратилась к нему шепотом.

— Что вы думаете о моем народе? — спросила она с гордостью. — Разве они не прекрасны?

«Это прекрасная раса, — ответил он, — и я надеюсь ради вас, что они поверят, что вы один из них».

-- Все так, как мне столько раз снилось, -- сказала девушка со счастливым вздохом. «Я всегда знал, что когда-нибудь я приеду в Амиокап, и что все будет именно так, как говорила мне моя мать: огромные деревья, гигантские папоротники, великолепные цветущие лианы и кусты. Здесь меньше диких зверей, чем в других частях Пеллюцидара, и люди редко воюют между собой, так что по большей части живут в мире и довольстве, нарушаемом лишь набегами корсаров или случайными набегами на их поля и деревни. великими тандорами. Ты знаешь, что такое тандоры, Танар? Есть ли они в вашей стране?»

Танар кивнул. «Я слышал о них в Амосе, — сказал он, — хотя в Сари они редки».

— На острове Амиокап их тысячи, — сказала девушка, — и мой народ — лучшие охотники на тандоров в Пеллюсидаре.

И снова они шли молча, и Танар гадал, как отнесутся к ним амиокапийцы и смогут ли они помочь ему вернуться на далекий материк, где лежала Сари. Этому первобытному горцу казалось почти безнадежным даже мечтать о возвращении на родину, ибо море ужасало его, и он не представлял себе, как проложить курс по его дикому лону или управлять кораблем, который он мог бы позже найти в своем распоряжении; однако настолько силен инстинкт самонаведения у пеллюциданцев, что он не сомневался, что, пока он жив, он всегда будет искать путь назад в Сари.

Он был рад, что ему не нужно беспокоиться о Стелларе, потому что, если это правда, что она среди своих людей, она может остаться на Амиокапе, и на нем не будет лежать чувство ответственности за ее возвращение на Корсар; а если не примут ее, то другое дело; тогда Танару придется искать средства бегства с острова, населенного врагами, и ему придется взять с собой Стеллару.

Но этот ход мыслей был прерван внезапным восклицанием Стеллары. "Смотреть!" воскликнула она. «Вот деревня; может быть, это та самая деревня моей матери.

"Что вы сказали?" — спросил воин, идущий рядом с ними.

— Я сказал, что, возможно, это деревня, где жила моя мать до того, как ее украли корсары.

— И ты говоришь, что твоей матерью была Аллара? — спросил воин.

"Да."

— Это действительно была деревня, в которой жила Аллара, — сказал воин. — Но не надейся, девочка, что тебя примут как одну из них, ибо, если твой отец тоже не был амиокапцем, ты не амиокапец. Будет трудно убедить кого-либо, что ты не дочь корсарского отца, и поэтому ты корсар, а не амиокапец.

— Но откуда ты знаешь, что мой отец был корсаром? — спросила Стеллара.

«Нам не обязательно знать», — ответил воин. «Это просто вопрос того, во что мы верим, но это вопрос, который должен решить Зурал, вождь деревни Лар».

— Лар, — повторила Стеллара. «Это деревня моей матери! Я слышал, как она говорила об этом много раз. Значит, это Лар.

— Да, — ответил воин, — и скоро ты увидишь Зурала.

Деревня Лар состояла примерно из сотни крытых соломой хижин, каждая из которых была разделена на две или более комнат, одна из которых неизменно представляла собой открытую гостиную без стен, в центре которой находился каменный камин. Другие комнаты обычно были плотно обнесены стенами и не имели окон, что обеспечивало необходимую темноту для амиокапийцев, когда они хотели спать.

Вся поляна была окружена самым замечательным забором, который когда-либо видел Танар. Столбы, вместо того, чтобы быть вкопанными в землю, были подвешены на толстой веревке из волокна, которая тянулась от дерева к дереву, нижние концы столбов свисали не менее чем на четыре фута над землей. В столбах были просверлены отверстия с интервалом в двенадцать или восемнадцать дюймов, и в них были вставлены колья из твердых пород дерева, четыре или пять футов в длину, заостренные с обоих концов. Эти колья торчали из столбов во всех направлениях, параллельно земле, и столбы были подвешены на таком расстоянии друг от друга, что кончики кольев, выступающие из смежных столбов, оставляли промежутки от двух до четырех футов между собой. В качестве защиты от наступающего врага они казались Танару бесполезными, поскольку, войдя в деревню, группа прошла через открытое пространство между столбами, не встретив препятствий из-за барьера.

Но догадки о назначении этой странной преграды были вытеснены из его мыслей другими, более интересными событиями, ибо едва они вошли в деревню, как их окружила толпа мужчин, женщин и детей.

"Кто эти?" потребовал некоторые.

«Говорят, что они друзья, — ответил Вулхан, — но мы думаем, что они из Корсара».

«Корсарс!» — кричали жители.

— Я не Корсар, — сердито воскликнула Стеллара. «Я дочь Аллары, сестра Вулхана».

«Пусть она расскажет об этом Зуралу. Его дело слушать, а не наше, — воскликнул один из них. «Зурал знает, что делать с Корсарами. Разве они не украли его дочь и не убили его сына?»

«Да, ведите их к Зуралу», — крикнул другой.

«Я везу их к Зуралу», — ответил Вулхан.

Сельские жители уступали место воинам и их пленникам, и когда последние проходили через образованные таким образом проходы, на них бросали уродливые взгляды и слышали множество выражений ненависти, но насилие не применялось к ним, и вскоре их отвели к большая хижина недалеко от центра села.

Как и в других жилищах деревни Лар, полы дома вождя возвышались над землей на фут или восемнадцать дюймов. Соломенная крыша большой открытой гостиной, в которую их провели, поддерживалась огромными клыками из слоновой кости гигантских тандоров. Пол, который, казалось, был сделан из неглазурованной плитки, был почти полностью покрыт шкурами диких животных. В комнате стояло несколько низких деревянных табуретов и один, повыше, который, можно сказать, почти достиг достоинства стула.

На этом большем табурете сидел человек с суровым лицом, который пристально и молча рассматривал их, когда они остановились перед ним. Несколько секунд никто не говорил, а затем мужчина на стуле повернулся к Вулхану.

«Кто они, — спросил он, — и что они делают в деревне Лар?»

«Мы взяли их с корсарского корабля, который беспомощно дрейфовал в океанском течении, — сказал Вулхан, — и доставили их к Зуралу, вождю деревни Лар, чтобы он выслушал их историю и рассудил, друзья ли они. они утверждают, что они или враги Корсара, которыми мы их считаем. Вот эта, — и Вулхан указал на Стеллару, — говорит, что она дочь Аллары.

— Я дочь Аллары, — сказала Стеллара.

— А кто был твой отец? — спросил Зурал.

— Моего отца зовут Федол, — ответила Стеллара.

"Откуда вы знаете?" — спросил Зурал.

— Мне мама сказала.

"Где Вы родились?" — спросил Зурал.

— В корсарском городе Аллабан, — ответила Стеллара.

— Тогда ты корсар, — решительно заявил Зурал. — А этот, что он может сказать о себе? — спросил Зурал, кивком указывая на Танара.

— Он утверждает, что был пленником корсаров и что он родом из далекого королевства Сари.

— Я никогда не слышал о таком королевстве, — сказал Зурал. «Есть ли здесь воин, который когда-либо слышал об этом?» — спросил он. «Если есть, пусть говорит по справедливости с узником». Но амиокапийцы только покачали головами, потому что никто никогда не слышал о царстве Сари. -- Совершенно ясно, -- продолжал Зурал, -- что они враги и обманом хотят завоевать наше доверие. Если в одном из них есть капля амиокапийской крови, мы сожалеем об этой капле. Убери их, Вулхан. Держите их под охраной, пока мы не решим, как их уничтожить.

«Моя мать говорила мне, что амиокапийцы были справедливыми и добрыми людьми, — сказала Стеллара. — Но несправедливо и несправедливо уничтожать этого человека, который не является врагом, только потому, что вы никогда не слышали о стране, из которой он родом. Я говорю вам, что он не Корсар. Я был на одном из кораблей флота, когда пленных доставили на борт. Я слышал Сида и Бохара Кровавого, когда они допрашивали этого человека, и я знаю, что он не Корсар и что он родом из королевства, известного как Сари. Они не сомневались в его слове, так зачем вам? Если вы люди справедливые и добрые, как вы можете меня погубить, не дав мне возможности поговорить с Федолем, моим отцом. Он поверит мне; он узнает, что я его дочь».

«Боги не одобрят нас, если мы затаим врагов в своей деревне», — ответил Зурал. «Нам должно не повезти, как известно всем амиокапийцам. Дикие звери убьют наших охотников, а тандоры вытаптывают наши поля и уничтожают наши деревни. Но хуже всего то, что придут корсары и спасут тебя от нас. Что касается Федоля, никто не знает, где он. Он не из этой деревни, и жители его родной деревни много раз спали и ели с тех пор, как увидели Федола. Они много раз спали и ели с тех пор, как Федол отправился на свою последнюю тандорную охоту. Возможно, тандоры отомстили за убийство многих своих собратьев, а возможно, Федол попал в лапы Погребенных. Этих вещей мы не знаем, но знаем, что Федол ушел на охоту на тандоров и что он не вернулся, и что мы не знаем, где его найти. Забери их, Вулхан, и мы соберем совет вождей, а потом решим, что с ними делать.

— Ты жестокий и злой человек, Зурал, — воскликнула Стеллара, — и ничем не лучше самих корсаров.

— Это бесполезно, Стеллара, — сказал Танар, кладя ладонь на руку девушки. «Пойдем тихо с Вулханом». а затем тихим шепотом: «Не гневите их, ибо у нас еще есть надежда в совете вождей, если мы не будем вызывать у них отвращение». Итак, без лишних слов Стеллару и Танара вывели из дома вождя Зурала в окружении дюжины стойких воинов.
IV

ЛЕТАРИ

Стеллару и Танара отвели в маленькую хижину на окраине деревни. Здание состояло всего из двух комнат; открытая гостиная с камином и небольшая темная спальня. В последнюю втолкнули заключенных, а в гостиной оставили на страже одного воина, чтобы предотвратить их побег.

В мире, где солнце постоянно висит в зените, нет тьмы, а без тьмы мало шансов вырваться из лап бдительного врага. И все же ни на мгновение мысль о побеге не покидала Танара Сариянина. Он изучил часовых и, когда каждый из них почувствовал облегчение, попытался вступить в разговор со своим преемником, но все напрасно — воины не хотели с ним разговаривать. Иногда охранники дремали, но деревня и поляна вокруг нее всегда были полны людей, так что маловероятно, что представится возможность побега.

Часовых меняли, заключенным приносили еду, и когда они чувствовали такое желание, они спали. Только так они могли бы измерить течение времени, если бы им пришла в голову такая вещь, чего, несомненно, не произошло. Они разговаривали вместе, и иногда Стеллара пела — пела песни Амиокапа, которым ее научила мать, и они были счастливы и довольны, хотя каждый знал, что над ними постоянно витает призрак смерти. Сейчас он ударит, а пока они были счастливы.

«Когда я был юношей, — сказал Танар, — меня взяли в плен черные люди с хвостами. Они строят свои деревни среди высоких ветвей высоких деревьев и сначала помещают меня в маленькую хижину, такую же темную, как эта, и гораздо грязнее, и я был очень несчастен и очень несчастен, потому что я всегда был свободен и люблю свою свободу, но теперь я снова заключенный в темной избе и, кроме того, я знаю, что я умру, и я не хочу умирать, но я не несчастен. Почему, Стеллара, знаешь?

— Я и сама думала о том же, — ответила девушка. «Мне кажется, что я никогда еще не был так счастлив в своей жизни, но я не знаю причины».

Они сидели близко друг к другу на волокнистой циновке, которую положили возле дверного проема, чтобы получить как можно больше света и воздуха. Мягкие глаза Стеллары задумчиво смотрели на маленький мир, обрамленный дверным проемом их тюремной камеры. Одна рука вяло покоилась на циновке между ними. Взгляд Танара остановился на ее профиле, и его рука медленно накрыла ее руку.

«Возможно, — сказал он, — я не был бы счастлив, если бы тебя здесь не было».

Девушка перевела на него полуиспуганные глаза и отдернула руку. — Не надо, — сказала она.

"Почему?" он спросил.

— Не знаю, только то, что меня это пугает.

Мужчина собирался снова заговорить, когда в дверном проеме появилась фигура. Пришла девушка с едой. До сих пор это был мужчина — молчаливый мужчина, который не ответил ни на один из вопросов Танара. Но на красивом улыбающемся лице девушки не было и намека на молчаливость.

— Вот еда, — сказала она. "Вы голодны?"

«Там, где нечего делать, кроме еды, я всегда голоден», — сказал Танар. «Но где тот человек, который раньше приносил нам еду?»

— Это был мой отец, — ответила девочка. «Он ушел на охоту, и я принесла еду вместо него».

«Я надеюсь, что он никогда не вернется с охоты», — сказал Танар.

"Почему?" — спросила девушка. «Он хороший отец. Почему ты желаешь ему зла?

— Я не желаю ему зла, — смеясь, ответил Танар. «Я только хочу, чтобы его дочь продолжала приносить нам еду. Она гораздо приятнее и намного лучше выглядит».

Девушка покраснела, но было видно, что она довольна.

«Я хотела приехать раньше, — сказала она, — но мой отец не позволил мне. Я видел тебя, когда тебя привезли в деревню, и мне захотелось увидеть тебя снова. Я никогда прежде не видел человека, похожего на тебя. Вы отличаетесь от амиокапийцев. Все ли мужчины в Сари так же красивы, как ты?

Танар рассмеялся. «Боюсь, я никогда особо не задумывался над этим вопросом», — ответил он. «В Сари мы судим о наших мужчинах по тому, что они делают, а не по тому, как они выглядят».

— Но ты, должно быть, великий охотник, — сказала девушка. — Ты выглядишь как великий охотник.

«Как выглядят великие охотники?» — спросила Стеллара с некоторой резкостью.

«Они похожи на этого мужчину», — ответила девушка. — Знаешь, — продолжала она, — ты мне много раз снилась.

"Как вас зовут?" — спросил Танар.

«Летари», — ответила девушка.

— Летари, — повторил Танар. «Красивое имя. Я надеюсь, Летари, что ты будешь часто приносить нам нашу еду.

«Я никогда не принесу его снова», — грустно сказала она.

"И почему?" — спросил Танар.

«Потому что никто не принесет его снова», — сказала она.

"И почему так? Нас заморят голодом до смерти?»

— Нет, совет вождей решил, что вы оба корсары и что вы должны быть уничтожены.

— А когда это будет? — спросила Стеллара.

«Как только охотники вернутся с едой. У нас будет большой пир и танцы, но мне это не понравится. Я буду очень несчастлив, потому что не хочу, чтобы Танар умер».

— Как они нас уничтожат? — спросил мужчина.

— Смотрите, — сказала девушка, указывая на открытый дверной проем. Там, вдалеке, двое заключенных увидели мужчин, вбивающих в землю два кола. -- Было много желающих отдать тебя Погребенному народу, -- сказал Летари, -- но Зурал сказал, что так давно у нас не было пира и плясок, что он решил, что мы должны праздновать убийство двух корсаров, а не чем позволить погребенным людям получить все удовольствие, и поэтому они привяжут тебя к этим двум кольям, навалят вокруг тебя сухих дров и хвороста и сожгут тебя заживо».

Стеллара вздрогнула. «И моя мать учила меня, что вы были добрыми людьми», — сказала она.

-- О, мы не хотим быть недобрыми, -- сказал Летари, -- но корсары были очень жестоки к нам, и Зурал полагает, что боги донесут до корсаров известие о том, что вас сожгли заживо, и что, возможно, это напугает их и держите их подальше от Amiocap».

Танар поднялся на ноги и стал очень прямым и неподвижным. Ужас ситуации почти ошеломил его. Он посмотрел на золотую голову Стеллары и вздрогнул. — Ты не имеешь в виду, — сказал он, — что люди Амиокапа намереваются сжечь эту девушку заживо?

-- Ну да, -- сказал Летари. «Было бы бесполезно убивать ее первой, потому что тогда ее дух не смог бы сказать богам, что она сожжена, а они не смогли бы сказать корсарам».

— Это ужасно, — воскликнул Танар. -- А ты, сама девушка, не сочувствуешь; у тебя нет сердца?

— Мне очень жаль, что тебя собираются сжечь, — сказал Летари, — а что до нее, то она корсарка, и я не испытываю к ней ничего, кроме ненависти и отвращения, а ты другой. Я знаю, что ты не корсар, и хотел бы спасти тебя.

— Вы бы… вы бы, если бы могли? — спросил Танар.

— Да, но я не могу.

Разговор о побеге велся тихим шепотом, чтобы охранник не подслушал, но, видимо, это возбудило его подозрение, ибо он теперь встал и подошел к дверям избы. "О чем ты говоришь?" — спросил он. — Почему ты так долго здесь, Летари, разговариваешь с этими корсарами? Я слышал, что вы сказали, и я верю, что вы влюблены в этого человека».

— А если я? — спросила девушка. «Разве наши боги не требуют, чтобы мы любили? Ради чего еще мы живем на Амиокапе, кроме любви?

«Боги не говорят, что мы должны любить наших врагов».

«Они не говорят, что мы не должны», — возразил Летари. «Если я выберу любовь к Танару, это мое личное дело».

"Вычищать!" — отрезал воин. — В Ларе много мужчин, которых ты полюбишь.

«Ах!» — вздохнула девушка, проходя через дверной проем, — но нет никого лучше Танара.

«Ненавистный маленький распутник», — воскликнула Стеллара, когда девушка ушла.

«Она без колебаний раскрывает то, что у нее на сердце», — сказал Танар. «Девушки Сари не такие. Они скорее умрут, чем раскроют свою любовь до того, как мужчина признается в своей. Но, может быть, она всего лишь ребенок и не поняла, что сказала».

— Ребенок ничего, — отрезала Стеллара. — Она прекрасно знала, что говорила, и совершенно очевидно, что тебе это нравилось. Очень хорошо, когда она придет тебя спасать, иди с ней.

— Вы же не думаете, что я намеревался пойти с ней один, хотя через нее представлялась возможность побега, не так ли? — спросил Танар.

— Она сказала тебе, что не поможет мне сбежать, — напомнила ему Стеллара.

— Я это знаю, но только в надежде помочь тебе сбежать я воспользуюсь ее помощью.

«Я бы предпочел десять раз сгореть заживо, чем сбежать с ее помощью».

В голосе девушки был яд, которого никогда раньше не было, и Танар удивленно посмотрел на нее. — Я не понимаю тебя, Стеллара, — сказал он.

— Я сама не понимаю, — сказала девушка и, закрыв лицо руками, залилась слезами.

Танар быстро встал на колени рядом с ней и обнял ее. — Не надо, — умолял он, — пожалуйста, не надо.

Она оттолкнула его от себя. — Уходи, — крикнула она. «Не прикасайся ко мне. Я тебя ненавижу."

Танар собирался снова заговорить, когда его прервал сильный шум в дальнем конце деревни. Послышались крики и крики мужчин, смешанные с громоподобным шумом, от которого изрядно сотрясалась земля, а затем — глухой грохот барабанов.

Мгновенно люди, устанавливающие колья в земле, где должны были быть сожжены Танар и Стеллара, прекратили работу, схватили оружие и бросились в ту сторону, откуда доносился шум.

Заключенные видели мужчин, женщин и детей, выбегающих из своих хижин, и все направляли свои шаги к одной и той же точке. Охранник перед их дверью вскочил на ноги и на мгновение замер, глядя на бегущих жителей деревни. Затем, не сказав ни слова, ни оглянувшись, он бросился за ними.

Танар, поняв, что по крайней мере на данный момент они остались без охраны, вышел из темной камеры в открытую жилую комнату и посмотрел в направлении, куда бежали жители деревни. Там он увидел причину беспокойства, а также объяснение цели, для которой была возведена странная висячая преграда.

Сразу за барьером вырисовывались два гигантских мамонта — огромные тандоры, возвышавшиеся на шестнадцать или более футов в высоту — их злые глаза были красными от ненависти и ярости; их большие клыки блестят на солнце; их длинные мощные хоботы стремились снести преграду с заостренных кольев, от которых отшатывалась их плоть. Перед мамонтами стояла кричащая орда воинов, кричали женщины и дети, а над всем этим стоял громоподобный грохот барабанов.

Каждый раз, когда тандоры пытались пробиться через барьер или сбить его столбы, они раскачивались так, что заостренные колья грозили им глаза или кололи нежную плоть их стволов, в то время как воины с криками храбро бросали в них свои камни- наконечники копий.

Но каким бы интересным и вдохновляющим ни было это зрелище, у Танара не было времени следить за ходом этой странной встречи. Повернувшись к Стелларе, он схватил ее за руку. — Приходи, — закричал он. «Это наш шанс!» И пока жители были поглощены тандорами в дальнем конце деревни, Танар и Стеллара быстро пересекли поляну и вошли в буйную растительность леса за ней.

Следа не было, и они с трудом пробивались через подлесок на короткое расстояние, прежде чем Танар наконец остановился.

«Мы никогда не убежим от них таким образом», — сказал он. «Наш след так же ясен, как след дирита после дождя».

— Как же иначе мы можем сбежать? — спросила Стеллара.

Танар смотрел вверх, на деревья, внимательно их рассматривая. «Когда я был заключенным среди чернокожих с длинными хвостами, — сказал он, — мне пришлось научиться путешествовать по деревьям, и эти знания и способности с тех пор много раз сослужили мне хорошую службу, и я верю, что они могут доказать наше спасение сейчас».

«Тогда иди, — сказала Стеллара, — и спасайся, потому что я, конечно же, не могу путешествовать сквозь деревья, и нет никаких причин, по которым нас обоих должны поймать, когда один из нас может сбежать».

Танар улыбнулась. «Вы знаете, что я бы этого не сделал», — сказал он.

— Но что еще вы можете сделать? — спросила Стеллара. «Они пойдут по следу, который мы прокладываем, и поймают нас до того, как мы исчезнем из деревни».

— Мы не оставим следов, — сказал Танар. — Идем, — и, легко прыгнув на нижнюю ветку, он запрыгнул на дерево, раскинувшееся над ними. — Дай мне руку, — сказал он, наклоняясь к Стелларе, и через мгновение привлек девушку к себе. Затем он выпрямился и поддержал девушку, пока она поднималась на ноги. Перед ними тянулся лабиринт ветвей, терявшихся в листве.

— Мы не оставим здесь следов, — сказал Танар.

— Боюсь, — сказала Стеллара. «Обними меня крепче».

— Ты скоро к этому привыкнешь, — сказал Танар, — и тогда не будешь бояться. Сначала я боялся, но позже я мог прыгать между деревьями почти так же быстро, как и сами чернокожие».

«Я не могу сделать даже шага», — сказала Стеллара. «Я знаю, что упаду».

— Тебе не нужно делать ни шагу, — сказал Танар. — Обними меня за шею и крепко держи, — а затем он наклонился и поднял ее левой рукой, а она крепко прильнула к нему, обняв своими мягкими белыми руками его шею.

— Как легко ты меня поднял! она сказала; «какой ты сильный; но ни один живой человек не смог бы перенести мой вес через эти деревья и не упасть».

Танар не ответил, а вместо этого двинулся среди ветвей, ища на ходу надежную опору и надежные опоры. Мягкое тело девушки было прижато к нему, а в его ноздрях был тонкий мешочек, который он ощутил при первом контакте со Стелларой на борту корабля «Корсар» и который теперь казался частью ее.

Пока Танар несся через лес, девушка поразилась силе мужчины. Она всегда считала его слабаком по сравнению с мускулистыми Корсарами, но теперь поняла, что в этих плавно перекатывающихся мускулах таится сила сверхчеловека.

Она находила очарование в наблюдении за ним. Он двигался так легко и, казалось, не уставал. Однажды она позволила своим губам опуститься, пока они не коснулись его густых черных волос, а затем совсем чуть-чуть, почти незаметно, сжала руки на его шее.

Стеллара была очень счастлива, а потом вдруг вспомнила Летари, выпрямилась и ослабила хватку. — Подлый распутник, — сказала она.

"ВОЗ?" — спросил Танар. "О чем ты говоришь?"

— Это существо, Летари, — сказала Стеллара.

— Почему она не подлая, — сказал Танар. «Я думал, что она очень милая, и она, безусловно, красивая».

«Я верю, что ты влюблен в нее», — отрезала Стеллара.

— Это будет несложно, — сказал Танар. «Она казалась очень милой».

"Вы ее любите?" — спросила Стеллара.

«Почему бы и нет?» — спросил Танар.

"Ты?" настаивала девушка.

— Тебе было бы небезразлично, если бы я это сделал? — тихо спросил Танар.

— Определенно нет, — сказала Стеллара.

— Тогда почему ты спрашиваешь?

— Я не спрашивала, — сказала Стеллара. "Мне все равно."

— О, — сказал Танар. — Я неправильно понял, — и продолжил он молча, ибо мужчины Сари неразговорчивы, и Стеллара не знала, что у него на уме, потому что его лицо не отражало того факта, что он внутренне смеялся, и, во всяком случае, Стеллара не мог видеть его лица.

Танар всегда двигался в одном направлении, и его инстинкт самонаведения уверял его, что направление лежало на Сари. Насколько простиралась земля, он мог безошибочно двигаться к тому месту в Пеллюсидаре, где он родился. Каждый пеллюцидарианец может это сделать, но посадите их на воду, вне поля зрения земли, и этот инстинкт их оставит, и у них будет не больше представления о направлении, чем у вас или у меня, если бы мы внезапно перенеслись в землю, где нет точек. компаса, поскольку солнце постоянно висит в зените, а луны и звезд нет. Единственным желанием Танара в настоящее время было поместить их как можно дальше от деревни Лар. Он будет путешествовать, пока они не достигнут побережья, поскольку, зная, что Амиокап — это остров, он знал, что в конце концов они должны прийти к океану. Что они должны делать тогда, было довольно смутно в его голове. У него были видения построить лодку и отправиться в море, хотя он прекрасно понимал, что это было бы безумием со стороны горного жителя, такого как он.

Вскоре он почувствовал голод и понял, что они, должно быть, проделали значительный путь.

Иногда Танар следил за расстоянием, подсчитывая количество сделанных им шагов, ибо благодаря длительной практике он научился считать их почти механически, оставляя свой разум свободным для других восприятий и мыслей, но здесь, среди ветвей деревьев, где его шаги были неравной длины, он счел, что не стоит пытаться их сосчитать, и поэтому он мог только сказать по повторяющемуся голоду, что они, должно быть, преодолели значительное расстояние с тех пор, как покинули деревню Лар.

Во время своего полета через лес они видели птиц, обезьян и других животных, и несколько раз они шли параллельно или пересекали охотничьи тропы, но, поскольку амиокапийцы лишили его оружия, у него не было возможности добыть мясо, пока он не остановится. достаточно долго, чтобы сделать лук, несколько стрел и копье.

Как он скучал по своему копью! С детства он был его постоянным спутником, и без него он долгое время чувствовал себя почти беспомощным. Он так и не привык и не смирился с ношением огнестрельного оружия, чувствуя в глубине своего примитивного и дикого сердца, что нет ничего более надежного, чем крепкое копье с каменной подковкой.

Ему скорее нравились лук и стрелы, которые Иннес и Перри научили его делать и использовать, поскольку стрелы казались маленькими копьями. По крайней мере, их можно было увидеть, тогда как из странного и шумного оружия, изрыгавшего дым и пламя, снаряда было не видно вовсе. Это было очень неестественно и сверхъестественно.

Но разум Танара в это время не был занят такими мыслями. Доминировала еда.

Вскоре они подошли к небольшой естественной поляне у хрустального ручья, и Танар легко спрыгнул на землю.

«Мы остановимся здесь, — сказал он, — пока я не сделаю оружие и не добуду для нас мяса».

Снова почувствовав землю под ногами, Стеллара почувствовала себя более независимой. — Я не голодна, — сказала она.

— Я, — сказал Танар.

«Здесь много ягод, фруктов и орехов», — настаивала она. «Мы не должны ждать здесь, пока нас не настигнут воины из Лара».

— Мы подождем здесь, пока я не сделаю оружие, — решительно сказал Танар, — и тогда я не только смогу убивать на мясо, но и смогу лучше защищать вас от воинов Зурала.

— Я хочу продолжать, — сказала Стеллара. -- Я не хочу здесь оставаться, -- и топнула ножкой.

Танар удивленно посмотрел на нее. — Что с тобой, Стеллара? Ты никогда не был таким раньше».

«Я не знаю, что со мной, — сказала девушка. «Я знаю только, что хотел бы вернуться в Корсар, в дом Сида. Там, по крайней мере, я должен быть среди друзей. Здесь меня окружают только враги».

«Тогда у тебя был бы Бохар Кровавый в качестве помощника, если бы он пережил шторм, или если бы не он был другим таким же, как он», — напомнил ей Танар.

— По крайней мере, он любил меня, — сказала Стеллара.

— И ты любил его? — спросил Танар.

— Возможно, — сказала Стеллара.

На лице Танара было странное выражение, когда его глаза остановились на девушке. Он не понимал ее, но, казалось, пытался понять. Она смотрела мимо него со странным выражением лица, когда вдруг издала испуганный возглас и указала мимо него.

"Смотреть!" воскликнула она. «О, Боже, смотри!»